В конце апреля коронавирусом болели более 250 петербургских медработников. Точное число погибших за время пандемии в городе неизвестно, в неофициальном «Списке памяти» значатся 12 имен.
Город пообещал выплатить семьям погибших по 1 миллиону рублей. Но деньги они получат только если удастся доказать, что медики заболели именно на рабочем месте, а смерть наступила не от другой болезни. Принимать решение будут главы больниц, они же в процентах оценят вину сотрудников в собственном заражении.
«Бумага» рассказывает истории петербургских врачей, медсестер и санитарок, погибших в борьбе с коронавирусом, и их семей.
Краткое содержание
- Как умерла санитарка Юлия Ясюлевич и почему родные опасаются, что не получат выплаты
- Почему сложно доказать, что медик заразился коронавирусом на работе
- Как подсчитывают смерти медработников во время пандемии и сколько их в Петербурге
- Как умер петербургский реаниматолог Сергей Белошицкий. Власти признали его первым погибшим от коронавируса
- Как умерла медсестра, болевшая коронавирусом и раком. История Валентины Шужиной, которую не признают пострадавшей
- Как в Петербурге ведут статистику умерших медработников и решают, кому положены выплаты
Как умерла санитарка института имени Вредена Юлия Ясюлевич и почему родные опасаются, что не получат выплаты
О смерти 54-летней Юлии Ясюлевич, санитарки института имени Вредена, ее муж Петр рассказал 3 мая. Тогда в центре начали снимать карантин, длившийся почти месяц, — и ни об одном летальном исходе среди сотрудников НИИ не сообщали ни власти, ни СМИ, ни руководство учреждения. Более того, 3 мая директор института Рашид Тихилов записал видеообращение, в котором сообщил, что сотрудников постепенно отпускают домой, и поблагодарил их за самоотверженность. О смерти кого-либо из коллег он не упомянул.
Юлия умерла 1 мая в больнице № 40 в Сестрорецке — туда ее в середине апреля госпитализировали из Вредена. По словам Петра Ясюлевича, его жену подключали к аппарату ИВЛ.
— Я постоянно звонил в справочную больницы, мне говорили, что состояние тяжелое, — рассказал Петр «Доктору Питеру» о попытках выяснить состояние жены. — На все мои просьбы связаться с лечащим врачом, да и вообще узнать, в каком отделении лежит Юля, мне говорили одно и то же — в случае чего вам позвонят.
Два источника в институте подтвердили «Бумаге», что перед смертью Юлии диагностировали COVID-19, об этом же «Доктору Питеру» сообщал и Петр Ясюлевич. О своих симптомах она в начале апреля рассказывала в интервью «Коммерсанту», на тот момент пожелав остаться анонимной: санитарку мучили кашель и высокая температура, компьютерная томография выявила пневмонию.
Знакомый Юлии Николай Титаренко рассказал, что 4 мая ей еще раз диагностировали коронавирус — посмертно. Его же указали в качестве причины смерти — это «Бумаге» подтвердила и дочь Юлии Ксения Ясюлевич. Титаренко утверждает, что на ранних этапах Ясюлевич отказывалась от госпитализации в Боткинскую больницу, надеясь на скорое улучшение состояния.
Юлия работала в институте имени Вредена около года, хронических заболеваний не имела, рассказала «Бумаге» Ксения Ясюлевич. С пациентами во время карантина, по словам Ксении, она работала в маске и перчатках.
И Петр, и Ксения говорят, что Юлия очень любила свою работу. «Моя мама обожала работу и боялась ее потерять. Настолько, что сначала молчала [об условиях работы], а потом умерла в больнице», — написала Ксения в инстаграме. После смерти супруги Петр сделал репост декабрьской записи с ее страницы про медицинские курсы: «Никогда не поздно изучить что-то новое». До Вредена, по словам мужа, Юлия работала в других сферах.
По данным «Коммерсанта», Юлия Ясюлевич исполняла в институте обязанности санитарки, но трудоустроена была как уборщица. В прошлом году в медучреждениях нескольких регионов России возникали конфликты из-за массового перевода санитаров в уборщиков. У сотрудников сохранялись прежние обязанности, но медиками они больше не считались — и получали зарплаты ниже. Эксперты объясняли, что перевод младшего медперсонала в уборщики стал следствием исполнения «майских указов» президента, по которым младшему и среднему медперсоналу должны были повысить зарплаты.
Как объяснила «Бумаге» медицинский адвокат Юлия Казанцева, дополнительные выплаты в случае заражения коронавирусом полагаются младшему медицинскому персоналу, к которому уборщики не относятся.
— Со слов папы, система пытается сделать так, будто моя мама не умирала от коронавируса, а умерла от другой болезни. Видимо, чтобы не платить компенсацию, — писала Ксения Ясюлевич 2 мая.
Девушка не уверена, будет ли семья жаловаться на руководство института, но говорит, что не хотела бы этого. Пока что они были сосредоточены на похоронах.
Как рассказала Ксения, в институте сообщили о готовности возместить расходы на похороны. Для этого ей или Петру нужно предоставить свидетельство о смерти Юлии и документы, подтверждающие родство. В институте Ксении сообщили, что готовы предоставить доступ к медкарте Юлии лично — по тем же документам. Сделать это можно только после полного снятия карантина.
Ксения убеждена, что родные погибших медиков могут добиться реакции властей и официального признания коронавируса причиной смерти только при огласке в соцсетях и СМИ.
— Выгодно ли это [признать, что Юлия Ясюлевич заразилась на рабочем месте] работодателю? Сомневаюсь. Расследование можно увести в любую сторону, — считает Ксения. — Неанонимных свидетелей я вряд ли найду. Врачи боятся потерять работу, и им нет смысла мне помогать. Много чего можно придумать, чтобы не платить.
После публикации материала Петр Ясюлевич рассказал «Бумаге», что благодарен сотрудникам Смольного за участие и помощь. «Была проблема в организации похорон — благодаря администрации города вопрос решился моментально», — сказал он. Петр также поблагодарил горожан, которые предлагали помощь его семье.
— Юля выполнила свой долг до конца. Таким людям надо ставить памятники и их именами называть улицы, — добавил Петр.
Почему сложно доказать, что медик заразился коронавирусом на работе
Еще об одной смерти во Вредена — 60-летней санитарки Татьяны Канкиа — стало известно 2 мая. Источник «Бумаги» в институте сообщил, что Канкиа умерла 21 апреля, ее дочь Валентина Лютер говорит про 22 апреля. Официально дата смерти не озвучивалась.
Как рассказала «Бумаге» дочь погибшей, в свидетельстве о смерти Татьяны Канкиа говорится о подтвержденном коронавирусе. Девушка считает, что смерть ее мамы хотят обставить так, будто она заразилась не на рабочем месте. Валентина намерена подавать заявление в прокуратуру.
По данным «Коммерсанта», Татьяну Канкиа, как и ее коллегу Юлию Ясюлевич, доставили в 40-ю больницу 17 апреля. Причиной смерти, по информации издания, указали коронавирус. Валентина Лютер рассказала, что на отделении, где работала ее мама, не хватало средств защиты: в учреждении была лишь марля, а нитки и ткани для пошива масок приносили сотрудницы. На момент публикации материала, по словам руководителей института Вредена и источников «Бумаги» в институте, средств защиты достаточно.
Дочь Татьяны и другие родственники думают, что санитарку можно было спасти. Она заболела 13 апреля и четыре дня продолжала работать — если бы ее сразу госпитализировали в профильную больницу, трагедии можно было избежать, считают в семье погибшей.
О том, что Татьяна заразилась на рабочем месте, говорит Валентина, ей рассказали коллеги матери. При этом заместитель директора института Вредена Василий Весельский, по словам Лютер, пообещал, что учреждение оплатит похороны.
Добиться признания, что медработник заразился именно на рабочем месте, может быть непросто, считает медицинский адвокат Юлия Казанцева. Доказательствами будут служить трудовой договор, должностная инструкция, журналы инструктажа, заявления и докладные о непредоставлении СИЗ, объяснения работников и свидетелей, подтвержденный диагноз COVID-19 у пациентов, с которыми общался медицинский работник. Но подтверждение некоторых фактов требует разглашения врачебной тайны, отмечает Казанцева.
В институте Вредена Татьяна работала санитаркой в течение пяти лет. Хронических заболеваний у нее, по словам дочери, не было. Татьяна боялась заразиться, и в магазин ходила только в маске и перчатках, говорит Валентина. 8 апреля ее вызвали на работу с набором вещей на две недели (источник «Бумаги» в институте тоже рассказывал, что о грядущем карантине сотрудники узнали 8 апреля).
— Когда мама уже не могла работать, она сказала, что у нее четыре дня температура, что на компьютерной томографии у нее увидели двустороннее воспаление легких и что ей снижают температуру парацетамолом, — вспоминает Лютер.
6 мая в Смольном официально подтвердили смерть Ясюлевич и Канкиа, а также врача скорой помощи Владимира Маньковича и медсестры НИИ Джанелидзе Ольги Новиковой. В пресс-службе администрации сказали, что жизни медиков «унесла тяжелая коронавирусная инфекция». В комитете по здравоохранению «Бумаге» заявили, что точную причину смерти установит комиссия по анализу летальных исходов.
В пресс-службе Смольного добавили, что губернатор Александр Беглов позвонил родственникам умерших медработников и выразил свои соболезнования. Валентина Лютер подтвердила «Бумаге», что губернатор звонил ей и обещал помочь.
Как подсчитывают смерти медработников во время пандемии и сколько их в Петербурге
Сколько медиков умерло от коронавируса в России, достоверно неизвестно — статистика еще не опубликована. Есть только неофициальный «Список памяти», где врачи-волонтеры собирают имена скончавшихся во время пандемии, предположительно, от коронавируса.
На момент публикации материала в списке было 117 имен, среди них 12 из Петербурга и одно из Ленобласти. По данным издания «Правмир», среди умерших — профессиональные реаниматологи, инфекционисты, медсестры, врачи других специальностей и даже волонтеры. У некоторых была пневмония, но руководство медицинских учреждений — как и в случае Татьяны Канкиа — считает, что они заразились не на рабочем месте, сообщает «Правмир».
Имена петербуржцев, попавших в «Список памяти»
1. Белошицкий Сергей Леонидович, 50 лет, анестезиолог-реаниматолог, Александровская больница
2. Давтян Светлана Валерьевна, 55 лет, медицинская сестра, Госпиталь для ветеранов войн
3. Канкиа Татьяна Викторовна, 60 лет, санитарка, НМИЦ травматологии и ортопедии имени Вредена
4. Манькович Владимир Самуилович, 67 лет, врач оперативного отдела, Городская станция скорой медицинской помощи
5. Новикова Ольга Олеговна, 46 лет, медсестра травматологического отделения, НИИ скорой помощи имени Джанелидзе
6. Рожкова Наталья Борисовна, 58 лет, медсестра, поликлиника
7. Рында Антонина Яковлевна, 69 лет, врач отдела медицинской эвакуации, Городская станция скорой медицинской помощи
8. Суглобова Елена Алексеевна, 56 лет, медсестра, больница Святой Марии Магдалины
9. Тышко Мария Сергеевна, 30 лет, медицинская сестра, Госпиталь для ветеранов войн
10. Филиппов Алексей Иванович, 51 год, заведующий нейрохирургическим отделением, Александровская больница
11. Шужина Валентина Николаевна, 56 лет, операционная сестра, НИИ скорой помощи имени Джанелидзе
12. Ясюлевич Юлия Львовна, 54 года, санитарка, НМИЦ травматологии и ортопедии имени Вредена
По данным коллег и близких, все петербуржцы из «Списка» болели коронавирусом. В большинстве случаев родственники говорят, что медики продолжали работать: как в учреждениях с зафиксированными вспышками COVID-19 (НИИ Джанелидзе, центр Вредена) и перепрофилированных (госпиталь для ветеранов войн), так и в закрытых на карантин (Александровская больница, центр Вредена) и непрофильных (городская станция скорой помощи, поликлиника № 49 и больница Святой Марии Магдалины).
При этом в городском комитете по здравоохранению «Бумаге» сообщили, что не у всех петербургских медработников из «Списка памяти» подтвержден коронавирус, некоторые якобы «в целом с пациентами не общались». Формально их семьям не положена компенсация в 1 миллион рублей. Их имена в ведомстве не назвали.
В комитете отметили, что комиссия по летальным исходам не будет анализировать большинство смертей из «Списка», без объяснения причин. При этом ее заключение играет важную роль в решении о выплатах семьям погибших.
В конце апреля на здании комитета по здравоохранению на Малой Садовой появился мемориал умершим медработникам. Петербурженка Ирина Маслова разместила там фотографии погибших врачей и медсестер.
К началу мая власти предварительно подтвердили смерть от коронавируса лишь в случаях реаниматолога Сергея Белошицкого и нейрохирурга Алексея Филиппова.
— Комиссия еще рассмотрит смерти Белошицкого и Филиппова — так положено. Но, по данным руководства учреждения, там уже практически заранее можно говорить, что они [заражение коронавирусом и смерть] будут связаны со служебной деятельностью. По этим двум врачам у нас сомнений практически нет, — говорила «Бумаге» в конце апреля пресс-секретарь комитета по здравоохранению Петербурга.
Комздрав сообщал, что причиной смерти Белошицкого стала сердечно-легочная недостаточность, обусловленная пневмонией. Алексей Филиппов, по официальным данным, умер в результате развития пневмонии из-за коронавируса. Они долгое время были единственными петербургскими врачами в «Списке памяти», остальные погибшие — средний и младший персонал.
Как умер петербургский реаниматолог Сергей Белошицкий. Власти признали его первым погибшим от коронавируса
Анестезиолог-реаниматолог Сергей Белошицкий перешел на работу в Александровскую больницу накануне пандемии — в феврале 2020 года. До этого врач 22 года трудился в Елизаветинской больнице.
По данным «Доктора Питера», у Белошицкого не было жены и детей — семьей он называл своих друзей-медиков. Коллеги из Елизаветинской больницы описали «Бумаге» Белошицкого как «человека-гору, к которому всегда можно было обратиться» и «человека, преданного медицине до последнего».
— Я не хочу сказать, что он герой или мученик, нет. Анестезиологи-реаниматологи особая профессия, и, к сожалению, то, что они рискуют жизнью, надо принять как данность в нынешних условиях, — сказал «Бумаге» один из бывших коллег врача.
Белошицкому было 50 лет, кроме того, по данным знакомых врача, он несколько лет болел сахарным диабетом. «Он работал в реанимации, прекрасно осознавая, что был не самым здоровым человеком. Но он молодец, потому что никогда над этим не раздумывал», — считает его друг Владимир Сулима, заведующий отделением реанимации больницы Святого Георгия.
Когда именно Белошицкий заразился, достоверно неизвестно. Первые случаи заболевания в «неинфекционных» стационарах появились в конце марта — начале апреля. 1 апреля Александровская больница стала первым в городе закрытым на карантин медицинским учреждением. К началу карантина она не была переоборудована под COVID-19.
Коллеги реаниматолога отмечают, что в учреждении — как и во многих других больницах — ощущалась нехватка индивидуальных средств защиты. А в реанимацию, где работал Белошицкий, экстренно доставляли разных пациентов, в том числе — как выяснилось позже — с коронавирусом.
Руководство Александровской больницы утверждает, что предлагало Белошицкому уйти домой на время карантина по состоянию здоровья, но он отказался.
— Это было его решение. Потому что на переднем крае — а именно анестезиологи-реаниматологи сейчас несут основную нагрузку на передовой — слишком много жизней зависит именно от них, — говорят в учреждении.
«Доктор Питер» со ссылкой на врачей Боткинской пишет, что Белошицкого госпитализировали вскоре после снятия ограничений 15 апреля с диагнозом «ковид-пневмония» в «относительно нормальном состоянии на самостоятельном дыхании». Позже пневмония прогрессировала, врача подключили к аппарату ИВЛ (искусственной вентиляции легких), а затем положили на ЭКМО (экстракорпоральную мембранную оксигенацию — насыщение крови кислородом в обход легких). Через неделю врач умер.
Белошицкий — первый врач с коронавирусом, о смерти которого официально рассказали власти Петербурга, это произошло 25 апреля. Вторым стал его коллега, нейрохирург Александровской больницы Алексей Филиппов. Как сообщил «Бумаге» коллега Филиппова, врач оставался в больнице после введения карантина и помогал заболевшим COVID-19. На следующий день после снятия ограничений его госпитализировали в Боткинскую больницу, где он впоследствии умер.
Родственникам Сергея Белошицкого и Алексея Филиппова власти пообещали выделить средства на организацию похорон и единовременные выплаты в 1 миллион рублей.
Как умерла медсестра, болевшая коронавирусом и раком. История Валентины Шужиной, которую не признают пострадавшей
Операционная медсестра Валентина Николаевна Шужина работала в петербургском НИИ скорой помощи имени Джанелидзе с 1989 года. На свою последнюю смену, по словам дочери Анны, Валентина вышла 25 марта. Тогда же из-за боли в животе она сделала УЗИ в НИИ, коллеги направили ее на компьютерную томографию (КТ). На следующий день Валентина получила диагноз: рак поджелудочной железы четвертой стадии с метастазами.
56-летняя медсестра лечилась в НИИ имени Джанелидзе. Результаты биопсии, по словам ее дочери, были обнадеживающими: рак поддавался химиотерапии. С середины апреля Валентину Николаевну планировали лечить в онкоцентре на проспекте Ветеранов. Врачи прогнозировали, что Шужина сможет прожить еще полгода, рассказывает ее дочь.
Последствия биопсии Валентина переносила тяжело. В конце марта, как говорит Анна, женщину направили на повторную КТ — тогда у нее выявили левостороннюю пневмонию.
— Были разные варианты, откуда взялась пневмония. Говорили, что она может быть бактериальной и даже вызванной отрывом тромба, — рассказывает Анна. — Я тогда поняла так, что это были последствия операции. Подозрений на коронавирус не было, ей кололи обычные антибиотики от пневмонии. Анализ [на COVID-19] решили делать лишь 8 апреля — для поступления в онкоцентр. Одиннадцатого числа выяснилось, что он положительный.
Параллельно в НИИ имени Джанелидзе начали диагностировать коронавирус среди персонала и пациентов. Публично об этом сообщили лишь в конце апреля. По официальным данным, за месяц COVID-19 выявили у 111 медиков. Сотрудница НИИ анонимно рассказывала «Бумаге», что руководство закрывало на карантин несколько отделений, хотя официально об этом не сообщало. Врач также говорила о нехватке СИЗ.
Вечером 11 апреля Валентину Шужину экстренно перевели в госпиталь для ветеранов войн на Народной улице, переоборудованный под лечение больных с коронавирусом. По словам Анны, ее мать сразу положили в реанимацию с кислородной маской, но через два дня перевели на отделение. Валентина Николаевна продолжала жаловаться на плохое самочувствие, говорит дочь, а через неделю — 18 апреля — скончалась.
— В заключении о смерти написано, что мама умерла от «обширных метастазов», — утверждает Анна. — Мы пытались выяснить, почему там ничего не сказано про коронавирус, но нам не смогли конкретно ответить — только сказали, что эта справка нужна лишь для захоронения. Хотя когда мне звонили из реанимации сообщить о смерти мамы, говорили уже о двусторонней пневмонии и легочной недостаточности.
По словам Анны, мать не сообщала ей, что метастазы затронули легкие. «Когда мы с ней разговаривали [по телефону во время лечения в госпитале], она говорила, что метастазы почти по всей поджелудочной: они пошли и в брюшную полость, и в печень. Но, по ее словам, легкие были чистые, с ними проблем вообще не было. Врачи также не сообщали об ухудшении ее состояния по раку», — говорит Анна.
Анна Шужина еще не связывалась с руководством НИИ имени Джанелидзе, чтобы инициировать расследование заражения матери. Коллеги Валентины Николаевны сообщали девушке, что представители комитета по здравоохранению искали контакты родственников — им дали номер Анны. Но за следующую неделю ведомство так с ней и не связалось и, по ее словам, не помогло с организацией похорон.
В комитете по здравоохранению говорили о смерти Валентины и других медсестер, что «у них либо были другие тяжелые болезни, которые привели к смерти, либо они заразились не при исполнении трудовых обязанностей». В НИИ имени Джанелидзе смерть Шужиной официально не комментировали.
Как отмечает медицинский адвокат Юлия Казанцева, чтобы добиться компенсации за смерть от коронавируса, родственникам медиков с тяжелыми хроническими заболеваниями, скорее всего, придется идти в суд. «Необходимо будет проводить судебно-медицинскую экспертизу и устанавливать причинно-следственную связь между смертью медицинского работника и инфекционным заболеванием — коронавирусной инфекцией», — говорит Юлия.
Тело Валентины Шужиной кремировали 2 мая — родственники видели, как из морга выносят гроб и увозят в крематорий. Процедура обследования и кремации проводится со всеми умершими с подтвержденным коронавирусом. Похороны прошли 5 мая — в день, когда родным Валентины Николаевны выдали урну с прахом.
— Я уже не верю, что кто-то будет в этом разбираться и что-то докажет, — говорит Анна. — Но я для себя знаю, что причина — COVID-19. Я настраивалась на полгода [жизни матери], потому что знаю: где говорят полгода, там можно прожить и год, и два. А мама умерла меньше чем за месяц. Как я понимаю, мама задохнулась из-за легочной недостаточности. Как рак без метастазов в легких может вызвать легочную недостаточность, я не знаю.
Как в Петербурге ведут статистику умерших медработников и решают, кому положены выплаты
В большинстве регионов России медики пока не получают дополнительных выплат в случае заражения, а их родственники — в случае их смерти. В стране обязательны лишь стимулирующие выплаты работающим с COVID-19, хотя и их некоторые регионы задерживают. Это обязательные надбавки в 80 тысяч рублей для врачей стационаров, 50 тысяч для среднего персонала стационаров и врачей скорой, 25 тысяч — для младшего медицинского персонала и водителей скорой.
В Петербурге медикам обещают большие суммы. Глава комздрава Дмитрий Лисовец говорил, что врачи стационаров, отработавшие месяц в отделении с коронавирусом, смогут получить надбавки до 170 тысяч, а врачи скорой — до 95 тысяч. При этом выплаты за апрель медсотрудники должны получить в десятых числах мая, но как фактически работает система, неизвестно. Два петербургских медика анонимно сказали «Бумаге», что к 7 мая получили лишь аванс — он был больше обычного.
В первой половине мая в России также должны подписать указ о государственных страховых выплатах для медработников, пострадавших из-за коронавируса. Ранее Владимир Путин поручил создать для медработников страховку, аналогичную страховке для личного состава Вооруженных сил РФ. К 2020 году размер выплат составит 2,75 миллиона рублей при смерти и от 680 тысяч при постановке инвалидности.
В Петербурге еще до поручения Путина ввели дополнительные выплаты. Согласно постановлению, в случае заражения коронавирусом петербургскому медику выплатят 300 тысяч рублей из бюджета города, в случае постановки инвалидности из-за заражения коронавирусом — 500 тысяч рублей. Если медицинский работник умрет из-за коронавируса, его семье обязаны выплатить 1 миллион рублей. Идентичные меры действуют в Ленобласти.
В поправках правительства Петербурга уточняется, что городские выплаты положены только медработникам, которые заразились вследствие оказания помощи пациентам с COVID-19. Согласно разработанному комздравом порядку, причину заражения определяет комиссия при учреждении, где работал сотрудник. Причем комиссию формируют только после заявления на выплаты от родственников заразившегося или погибшего.
Комиссия оценивает, действительно ли медработник заболел или умер вследствие служебной деятельности и нарушал ли он при этом санитарно-эпидемиологические нормы. В частности комиссия в процентах оценивает вину сотрудника в заражении коронавирусом.
Как анонимно сообщают «Бумаге» медработники, во многих учреждениях руководство требует подписать добровольное согласие на работу в условиях распространения коронавируса. В частности, они обязуются «выполнять работу с использованием средств индивидуальной защиты и с соблюдением всех необходимых требований, связанных с противоэпидемическим режимом» (образец документа есть в распоряжении «Бумаги»). Медработники отмечают, что при этом руководство не всегда предоставляет необходимые СИЗ.
Заключение о причинах смерти должна дать и комиссия по анализу летальных исходов от гриппа и тяжелых форм других ОРВИ, в том числе COVID-19. Как рассказывала «Бумага», в петербургскую статистику, в отличие от московской, попадают не все случаи смерти людей с коронавирусом — комиссия должна утвердить, что человек погибает именно от COVID-19 или осложнений, связанных с ним. Смерти от пневмонии также не всегда включают в статистику. Подробнее об этом читайте в другом материале «Бумаги».
В пресс-службе правительства Петербурга «Бумаге» рассказали, что установка обстоятельств заболевания медика COVID-19 аналогична той, что используют в страховых выплатах. Чиновники говорят, что для медиков порядок даже проще. «Медработнику не надо доказывать, где и почему он заболел. Комиссия устанавливает, когда было выявлено заболевание, его причины и обстоятельства заражения», — рассказывают в пресс-службе.
К заявлению о признании медработника пострадавшим также прикладывают справку о состоянии здоровья или смерти. В комздраве «Бумаге» пояснили, что решающим фактором при выплатах будет решение комиссии при учреждении, а «причины смерти в справке еще нужно правильно истолковать».
Всего на выплаты пострадавшим медработникам губернатор Александр Беглов выделил 30 миллионов рублей. То есть суммы хватит на выплаты лишь 30 умершим от коронавируса или 100 заразившимся при оказании помощи медработникам. По официальным данным, к концу апреля в Петербурге было более 250 заболевших коронавирусом медработников, но лишь половину заражений считают связанными с работой.
Доцент кафедры медицины труда СЗГМУ Мечникова Олег Швалев в интервью «Фонтанке» говорил, что, по его мнению, «ни один руководитель учреждения в здравом уме не будет брать на себя ответственность и подписывать акт о признании работника пострадавшим». Издание также отмечало, что Роструд уже предлагал привлекать руководство медучреждений к ответственности за заражение работников.
Медицинский адвокат Юлия Казанцева считает, что если сотрудник работал с пациентом, у которого установлен COVID-19, и жил либо в местах, отведенных специально работодателем, либо в обсерваторе, сомнений в связи смерти с коронавирусом не должно быть. В остальных случаях, говорит Юлия, «всегда возможно сомнение, что инфекционное заболевание могло быть получено в быту».
