В России внедряют всё больше новых технологий, чтобы следить за гражданами во время пандемии. В Москве запустили приложение для контроля пациентов с коронавирусом, которое требует доступ к геолокации и звонкам, в Нижегородской области уже работает система выхода на улицу по QR-кодам. В Петербурге полиция обещает следить за нарушителями режима самоизоляции с помощью видеокамер.
Социолог Кирилл Титаев из Института проблем правоприменения рассказал «Бумаге» о том, как российские власти следят за гражданами и эффективны ли эти технологии в борьбе с пандемией.
Кирилл Титаев
ассоциированный профессор социологии права им. С .А. Муромцева Европейского университета в Санкт-Петербурге
— В разных странах запускают технологии слежения для борьбы с коронавирусом. Используется ли что-то подобное в России?
— Насколько мне известно, специализированные технологии слежения в России пока не используют. Сейчас что-то обсуждается в Москве на уровне запуска. Насколько я могу судить, это не сверхсложная история — ее можно сделать в сжатые сроки и реализовать в разных регионах.
— Вы говорите про QR-коды? Губернатор Александр Дрозденко как раз сказал, что если они появятся в Москве, то их введут и в Ленобласти. Недавно их стали использовать в Нижегородской области, обсуждения идут и в других городах.
— Да, я говорю про QR-коды. Мы не знаем, что в них конкретно будет, это пока известно лишь разработчикам (по словам Дрозденко, QR-коды позволяют через привязанные сим-карты контролировать перемещения граждан; их хотели использовать в Москве как пропуска для выхода из дома, но запуск пока отложили — прим. «Бумаги»).
Возможности у этих QR-кодов две. Первая — это аналог, например, французской системы: когда вы куда-то идете, заполняете от руки бумажку, объясняя, откуда, куда, со скольки, до скольки и зачем вы идете. В данном случае полицейский смотрит за вашим перемещением и отслеживает, не отклонились ли вы от маршрута и не слишком ли долго идете. Причем заполнить при полицейском бумажки уже нельзя. Но это программа максимум.
Программа минимум — просто автоматизация создания таких записей о планируемом перемещении.
— Параллельно этому правительство поручило создать в России систему отслеживания заболевших и оповещения людей о контактах с инфицированными. По плану, она будет организована на основе данных сотовых операторов о геолокации и людям будут приходить сообщения о факте контакта с заболевшим и необходимости самоизоляции. Это вообще возможно?
— Здесь важно понимать, что даже в Москве часть COVID-положительных людей находятся на лечении дома. И, соответственно, в ситуации нарушения ими жесткой самоизоляции такая система имеет место быть. Но ее техническая реализация пока остается неясной.
Делать это публичной информацией кажется неразумным: например, если людям будут приходить сообщения о том, что в их доме живет человек с коронавирусом, то это, скорее, посеет панику.
Насколько реализуема такая система для органов власти — это открытый вопрос. Но специалисты достаточно часто критикуют качество тех данных о локации, которые мы получаем от сотовых операторов. Там довольно много необъяснимых скачков, довольно больший радиус, в котором лоцируют человека. Соответственно, в некоторый радиус — если, например, это многоэтажная застройка — могут одновременно попадать тысячи человек.
— А по телефону COVID-положительного человека нельзя понять, с кем он контактировал?
— В идеальной ситуации, если бы пациент ездил только по маленьким деревням, понять было бы можно. Но в настоящей ситуации, когда у нас основная зона риска как раз многоэтажная застройка, понять, с кем человек конкретно общался, почти невозможно.
Думаю, все сталкивались с тем, что в «Яндекс.Такси» при заказе на 30–50 метров сбоит точка геолокации. Здесь у нас то же самое, только еще сотни людей и невозможность понять, на каком конкретно этаже был человек.
Конечно, в мире есть специальные устройства, которые позволяют делать подобное. Но на базе обычного телефона без активного участия пользователя создать такое, мягко говоря, сложно.
— Еще одна группа, которую хотят отслеживать, — нарушители карантина, которые вернулись из-за границы. Полиция Петербурга утверждает, что будет отслеживать людей, которым предписано самоизолироваться, по 43 тысячам видеокамер, подключенным к системе «Безопасный город». Это тоже невозможно реализовать?
— Ловить по камерам того, кому предписано сидеть в карантине, — это решаемая задача. На это полностью тратится время одного сотрудника.
Если есть небольшое количество людей, которых нужно проверить на соблюдение карантина, помогут подъездные камеры. Там можно просмотреть, когда перед камерами появлялось какое-либо движение. В случае небольшого подъезда — это работа на день на одного поднадзорного. Если этих поднадзорных десятки или сотни, то можно отследить и определенные группы — если люди не пытаются скрыться намеренно.
Если человек хочет сбежать, то сможет скрыться: зайти в подъезд так, чтобы камера не определила лицо, несложно. Так как мы зачастую живем в подъездах не одни, полицейский, отслеживающий камеры, увидит, что за день вышло 500 лиц, из которых примерно 15 не удалось идентифицировать по разным причинам: человек не так подошел, был в низко надвинутом капюшоне и так далее. В их числе вполне может быть сбегающий.
Нужно понимать существенное ограничение наших камер в городе. Подобные декларации безопасности — как рамки в метро или на вокзалах. Если кто-то имеет сознательную цель обмануть систему, это с легкостью удастся: она страхует нас только от полных идиотов-злоумышленников и благонамеренных граждан, которые пытаются сделать глупость.
При этом как массовой истории — например, в размере целого города — этого можно не опасаться. По нашей информации, систем, которые бы делали подобную работу за человека, практически нет. Об этом можно говорить, только если Петербург закроют на строгий карантин, где сам факт появления человека в десятитысячном микрорайоне может стать поводом для его поиска и преследования.
— То есть камера в городе, подключенная к этой системе, не сможет из сотни лиц выявить одно и передать информацию?
— Всё, что мы знаем об этой системе, говорит о том, что информация о централизованной базе, куда можно загрузить фотографию приехавшего, после чего камеры по городу будут в потоке вылавливать его лицо и автоматически сообщать об этом, — это фантастика.
— Есть и другая технология. Мэрия Москвы выпустила приложение, которое предлагают использовать тем заболевшим, кто обязался соблюдать карантин. При этом оно запрашивает доступ к геолокации, камере и другим личным данным. Если эти данные собирают, они точно будут использоваться?
— Они могут собираться просто так, а могут и использоваться. Мы это узнаем в тот момент, когда появятся первые правоприменительные акты, основанные на этих данных.
— Если это приложение удалить, оно продолжит собирать данные?
— Вообще, разработка приложения, которое говорит, что удалено, а на самом деле продолжает собирать данные, — трудоемкая задача. Нужно оставлять за собой какой-то «хвост» и продолжать работать. А это незаконно.
Помимо российского законодательства есть политика провайдеров. Уже нельзя просто взять и прислать файл, чтобы он установил на телефон некоторую программу. Сейчас приложение загружается в Google Play или Apple Store, которые в обязательном порядке проверяют, как работает приложение, и подтверждают безопасность. Получается, российские власти должны убедить гигантскую платформу врать пользователям, что, мягко говоря, затруднительно.
— Сейчас полиция также активизировалась по поводу фейков в соцсетях. Понятно ли, как выявляют людей, которые отправляют фейки?
— Если смотреть по опыту работы с политическим преследованием по фейковым новостям, то в основном речь идет о ситуациях, когда человек практически ничего не скрывает. Мы знаем, что значительная часть преследований за репосты — это история, когда человек просто пишет, как его зовут, в его аккаунте есть некоторое количество личных фотографий и так далее. В общем, его достаточно легко идентифицировать, прийти к нему домой и проверить логи на ноутбуке или компьютере, где видно, что человек это постил.
Это стимулирует правоприменителей работать на очевидных кейсах, особенно когда кейсов много. Полицейский ищет в соцсетях тех, кто репостит панические новости про коронавирус, и выбирает из множества-множества кейсов тот, где идентифицировать автора максимально просто. То есть в итоге полицейский может заявить, что обнаружил десять человек и привлек их к ответственности, — а на все остальные десятки тысяч сил не было.
Это тоже похоже на «театр безопасности». Если у человека есть какая-то задача раскрутить панику в конкретном районе и он обладает минимальными техническими познаниями, то, скорее всего, пострадают те, кто будет это репостить и транслировать, а не сам инициатор.
— Обобщая всё вышесказанное: насколько действенны существующие в России меры по отслеживанию нарушений во время пандемии?
— Обобщать пока рано. Чтобы говорить об эффективности, мы должны посмотреть, чем это всё закончится. У нас в истории не было подобных ситуаций. Так как мы не вирусологи и эпидемиологи, мы еще даже не очень понимаем, насколько именно эти меры являются максимально оправданными.
Сейчас мы можем лишь довериться экспертам и верить, что власти слушают хорошо подготовленных экспертов. Других вариантов нет: независимо от того, находимся мы в Петербурге или Милане.
Важно понимать, что любые массовые меры будут работать только тогда, когда в их реализацию будет активно включено общество. Как только общество решит, что карантин необязателен, как только мы столкнемся с массовым неподчинением, работать не будет вообще ничего.
