«Станет для всего мира символом преследования». Журналисты и писатели — о деле Светланы Прокопьевой, которую обвиняют в оправдании терроризма в авторской колонке

— Те из вас, кто не следит за судебным процессом псковской журналистки Светланы Прокопьевой, пропускают поразительный акт государственного самоувечья, происходящий на наших глазах.

Как вы помните, а может быть, уже и не помните, в 2018 году семнадцатилетний Михаил Жлобицкий подорвал себя в здании архангельского ФСБ.

Нет, Светлана Прокопьева в этом никак не участвовала. Она всего лишь высказала в радиопередаче мнение, что причиной трагедии стала нездоровая социально-политическая ситуация в стране. Теперь Светлану хотят посадить за «публичное оправдание терроризма» на шесть лет, и прокурор заявляет, что срок должен быть не условным, а реальным.

Смотришь на это и диву даешься умищу этих людей. Они из ничего, буквально из ничего, вновь создают себе большую проблему. Храбрая, хрупкая женщина сядет в тюрьму и станет для всего мира символом преследования журналистов в путинской России.

— Запрошенный срок псковской журналистке Светлане Прокопьевой выглядит абсурдно. Шесть лет за колонку, ну это же реально безумие.

Но вот что лично меня настораживает. Думаю журналисты не просто раздражают силовиков (кто только этих людей в форме не раздражает). Силовики в прошлом году на деле Голунова столкнулись с сопротивлением и проиграли, причем публично. Понятно, что псковские чекисты, которые так встревожились по поводу текста Прокопьевой не имеют прямого отношения к делу Голунова.

Тем не менее, есть риски, что Прокопьева получит реальный срок. Несмотря на акции солидарности, выход на улицу и так далее. Пора показать журналистам их место, чтобы слишком много о себе не думали после Голунова.

— Позиция наша журналистская и наших юристов заключается в том, что Светлана Прокопьева абсолютно невиновна в тех преступлениях, в которых ее обвиняет генеральная прокуратура. Мы считаем, что это политическое дело, политический заказ. И в случае обвинительного приговора мы сделаем все, чтобы более высокая судебная инстанция ее оправдала.

— Конечно, дело Светланы Прокопьевой – псковской журналистики, которая сейчас является объектом совершенно бессовестного облаивания, обхаивания и противозаконного уголовного преследования, – это, мне кажется, самая важная тема нашего времени.

Потому что текст Прокопьевой, которому приписывается оправдание терроризма, он ничуть не менее разоблачителен, ничуть не менее важен, чем, скажем, тексты Голунова. Я под словами Прокопьевой подписываюсь именно потому, что она сформулировала очень важную тему: стадию превращения государства в репрессивное. Репрессивным называется не обязательно то государство, которое с утра до ночи всех сажает. Репрессивное – это то государство, которое не делает ничего другого. У которого нет никакой позитивной программы, кроме борьбы с внешними врагами и уничтожение врагов внутренних. Предложить оно ничего не может <…>.

— Я считаю, что нельзя наказывать за слова, кроме одного исключения — когда слово становится делом, а именно: прямые провокации насилия. В данном случае, если я правильно понимаю контекст слов Светланы Прокопьевой, то слова крайне неудачные.

Они крайне неудачные, потому что нельзя никакой политикой оправдать попытку убийства и самоубийства, но при этом, на мой взгляд, в ее словах не было прямого призыва к насилию.

Не исключено, что ее слова действительно нарушают какие-то вещи, что и подтвердил Роскомнадзор, но я думаю, что как раз предупреждением можно было бы и ограничиться, а уголовное дело — это уже слишком.

— Начнем с того, что я прочла «ту самую» статью Прокопьевой. Там нет оправдания терроризма, а есть мысль, которая была высказана многими: чем более жестко силовики будут относиться к молодежным активностям (от запрета концертов до пыток в деле «Сети»), тем больше молодежь радикализуется <…>.

Наказание за оправдание терроризма есть в разных странах, в том числе ЕС. Но у них, как мне объясняли, чище правоприменение в этом плане, (хотя бывают перекосы в обратную сторону),как раз за счет огромного внимания к экспертизам. В деле Прокопьевой мне очень интересно было бы на эти экспертизы посмотреть. И в глаза тому, кто их писал.

— Двадцать лет назад такое можно было сказать по телевизору или на Красной площади. Десять лет назад «Ведомости» получили за то же самое предупреждение Роскомнадзора. Сегодня за это прокурор просит шесть лет. Шесть лет — за колонку, в голове не укладывается.

— Те шесть лет, которые запросили для нашей коллеги Светланы Прокопьевой, — это гораздо больше, чем сломанная рука (полицейский сломал Давиду руку на избирательном участке в Петербурге — прим. «Бумаги»). Сломанная рука заживет, а шесть лет реального лишения свободы никуда не денутся.

Я не понимаю, что значит запрет на ведение профессиональной деятельности на четыре года. Даже когда я просто выхожу на улицу, ничего не снимаю и не пишу, когда я чищу зубы, надеваю обувь, я все равно остаюсь журналистом. Потому что невозможно просто так перестать быть журналистом, но власти, мне кажется, очень хотят, чтобы мы перестали ими быть <…>.