В конце февраля в Военно-медицинском музее на улице Введенского канала откроется первый в Петербурге музей Холокоста. В экспозицию войдут более 100 предметов из Освенцима, Майданека и других концлагерей. В том числе одежда заключенных, образцы муки и карикатуры, которые рисовали охранники.
«Бумага» поговорила со старшим научным сотрудником Военно-медицинского музея Анной Волькович о том, что можно будет увидеть в новом музее, зачем там воссоздали атмосферу газовой камеры и почему важно сохранять память о концлагерях.
Анна Волькович
Старший научный сотрудник Военно-медицинского музея
Зачем решили открыть музей и как формировалась его коллекция
— Предметы, связанные с освобождением узников нацистских концлагерей, начали поступать в Военно-медицинский музей с осени 1944 года — примерно спустя два года после его создания. Тогда мы получали личные вещи заключенных и фотографии из Майданека (лагерь смерти в польском городе Люблин — прим. «Бумаги»). После в музей присылали вещи из лагерей для военнопленных, лагерей-лазаретов, нацистских тюрем, освобожденных Красной армией.
Много предметов поступило 1947–1948 годах из Центральной медицинской лаборатории. Туда после окончания Нюрнбергского процесса приходили предметы и документы, которые так или иначе фигурировали в качестве доказательств преступлений нацистской Германии. После войны в музее собирали воспоминания участников войны, врачей, военнопленных.
Мы обладаем уникальной коллекцией, которой нет ни в одном другом музее нашей страны. Было бы преступлением не попытаться серьезно рассказать о том, что было. Конечно, ранее в экспозиции музея были разделы, посвященные концлагерям, мы регулярно делали выставки. Но теперь мы хотим последовательно рассказать о преступлениях нацизма, Нюрнбергском процессе, освобождении лагерей и вкладе военных медиков, лечивших тех, кто выжил.
Что можно увидеть в музее и почему один из самых страшных экспонатов — это мука
— Не все экспонаты ранее выставляли в музее. Есть вещи, которые мы покажем впервые, документы, на которые мы посмотрели по-другому в ходе подготовки — они теперь рассказывают что-то новое. Экспозиция нового музея расскажет о тех, кто освобождал лагеря, о женщинах и детях, о медицине и медицинских экспериментах, а также о массовом уничтожении людей.
Самый страшный экспонат коллекции, по моему мнению, — образец муки из лагеря для военнопленных. Когда проводили анализ, то выяснили, что она еще более пустая, чем та, из которой в самое голодное время пекли хлеб в блокадном Ленинграде. Мы понимаем, что никто не планировал сохранять жизни военнопленным, которые не соглашались сотрудничать. Особенно тем, кто не мог работать. Принцип, заложенный в машину нацизма, — слабый должен умереть. И это ужасно.
Есть детские вещи из концлагерей — туфельки, носочки, перчатки. Можно увидеть, как выглядела одежда и обувь заключенных. Есть страшные предметы, например инструменты для глазных операций. Одним из экспериментов, который в Освенциме проводил доктор Менгеле, была попытка внешними методами изменить расовую природу человека. В частности, он пытался перекрасить карие глаза в голубые. По имеющимся у нас воспоминаниям, в глаз вводился краситель, из-за чего люди испытывали жуткие боли и нередко теряли зрение. Часто нацисты убивали детей, чтобы исследовать ткани их организма.
Есть еще один шокировавший лично меня предмет. При осмотре фотолаборатории Освенцима нашли много фотографий, так как всех заключенных, которые должны были работать, фотографировали анфас и в профиль. Там также нашли маленький конверт с четырьмя фотокарикатурами, которыми охранники лагеря друг друга развлекали. Это такой странный и страшный уровень цинизма.
Зачем в музее хотят создать атмосферу безысходности и что посетителям расскажут о Нюрнбергском процессе
— Музей займет часть отдельно стоящего здания на нашей территории. Экспозиция будет предваряться символической дорогой памяти, где человек увидит подлинные предметы и фотографии, а также произведения современного искусства. Само помещение мы принципиально сделали небольшим, чтобы каждый человек мог оказаться один на один в этом маленьком пространстве, в отсеке, который для узников составлял всю их жизнь. Там нет прямой игры в то, что это газовая камера, но мы старались создать настроение этой безысходности.
В завершение экспозиции мы расскажем о Нюрнбергском процессе. У нас есть собственная подборка о нем с вещественными доказательствами. Например, записки Залмана Градовского — члена зондеркоманды и одного из вероятных лидеров восстания в крематории Освенцима в октябре 1944 года. Тогда восставшие взорвали один из четырех крематориев.
Также мы представим материалы, связанные с деятельностью Данцигского анатомического института по поиску возможности промышленной переработки человеческой кожи и варки мыла из человеческих останков.
Мы продолжаем искать формы, в которых представим экспонаты. Это настолько страшно, что сложно определить, как правильно это показать. Можете себе представить, что такое кусок выделанной человеческой кожи, который можно близко рассмотреть? Это слишком страшно, чтобы показывать каждый день. Но так или иначе периодически это будет представлено.
Зачем сохранять память об Освенциме
— Мы бы хотели, чтобы [в музее] было групповое, а не индивидуальное посещение. Чтобы люди, которые будут осматривать экспозицию, слушали экскурсию. Это слишком важная тема, чтобы просто скользнуть глазами по документам, фотографиям, вещам и пойти дальше. Люди должны останавливаться и понимать, что они видят.
Планируем, что к нам будут ходить молодые люди и не только. Может быть, семьи, школьники и студенты. Пока мы не представляем, что нас будут посещать младшие школьники — не видим способа, которым можно в этом пространстве рассказать о том, что было. Все-таки детская психика очень ранима. Но школьников от 12 лет, несмотря на все вещи, которые многие сочтут шокирующими, мы хотели бы видеть. Это люди уже со сложившимися представлениями о жизни.
Есть часто повторяемая фраза из воспоминаний одного из бывших узников Освенцима о том, что есть только одна вещь на земле, которая страшнее, чем Освенцим — это то, что забудут про такое место. Один из эсэсовцев, который там служил, назвал этот концлагерь anus mundi (анус мира — прим. «Бумаги») . В этом месте всё человеческое с человека счищалось, как наждачная бумага. И это было не только среди тех, кто охранял или тех, кто командовал или проводил эксперименты. Любой капо (привилегированный заключенный, сотрудничавший с нацистской администрацией — прим. «Бумаги») из заключенных мог использовать свою власть, он мог выживать по принципу: сегодня ты, а завтра я.
Но есть примеры, когда даже в таком тяжелом месте, где заканчиваются все человеческие законы, можно было оставаться человеком. Кто-то делился под страхом расстрела или жестокого наказания последним сворованным с кухни картофелем, кто-то доставал ампулу с лекарством, чтобы ее передали по цепочке. Это тоже истории из Освенцима. Люди рисковали собой, чтобы помочь другим людям, чаще всего незнакомым им.
Мне кажется, важно не только объяснить это, но и показать. Как человечество дошло до края, чтобы потерять лицо навсегда. Но даже в такие моменты всегда был шанс остаться человеком.
Фотографии предоставлены Военно-медицинским музеем.
