«Бумага» запускает проект «Петербург. Новый сезон». Градостроительные концепции, экономические перспективы, образование и культура под влиянием глобальных преобразований — в течение сентября ведущие городские эксперты расскажут о том, каким станет Петербург в ближайшем будущем.
Архитектурное бюро «Студия 44» под началом Никиты Явейна разработало многие крупные проекты в Петербурге, начиная от Ладожского вокзала и заканчивая реконструкцией Главного штаба. Архитектор рассказывает, как будет развиваться исторический центр и промышленные районы, из-за чего Петербург рискует стать городом иностранных пенсионеров и почему пешеходные зоны и общественные пространства вряд ли появятся в ближайшее время.
Фото: Маргарита Полищук
— Реконструкции площадей, глобальная реновация центра — в Петербурге сейчас разрабатывается много проектов, способных серьезно изменить его облик. Какие проекты, на ваш взгляд, могут оказать наибольшее влияние на развитие города?
— Сейчас не строится много общественных зданий — упор идет на приспособление и реставрацию. Мы закончили большой проект по Эрмитажу, думаю, в декабре он откроется целиком. Другие значимые проекты: усадьба Меншикова, которой занимается университет, безусловно, в каком-то виде будет реализован судебный квартал. Но это не очень много для такого развивающегося города, как Петербург. Я бы сказал, что сегодня есть определенная пауза в развитии. Отчасти это вызвано тем, что центр — основное конкурентное преимущество Петербурга, вот его и развивают. Кроме того, длительное время в такие работы не вкладывались, зато сейчас подобных проектов много не только по центру, но и по Пушкину, Красному селу.
Если говорить в целом о городе, очевидно, что в ближайшее время замедлится развитие в центре, которое до этого было несколько неоправданно ускорено. Сейчас достаточно сильно ужесточается и усложняется законодательная система: много сделано, для того чтобы затормозить строительство в центре.
— Но строить все равно где-то будут. В таком случае должно активизироваться строительство вне центра, в промзонах, например?
— Существует много сценариев развития, один из них, на мой взгляд, не очень положительный — это бурное развитие жилья. Как говорил главный архитектор, в рамках уже согласованных проектов планировки территории может быть построено до ста миллионов квадратных метров нового жилья. Это очень опасный сценарий, потому что тогда Петербург вступает в конкуренцию с другими городами. Сегодня стоимость жилья здесь близка к стоимости недвижимости в Екатеринбурге, Ростове, Нижнем Новгороде — она, конечно, подороже, но принципиальной разницы нет. Поэтому какой-нибудь нефтяник из Средней Азии, выбирая, куда ему перебраться, выбирает Петербург. Понятно, что в Москве жилье резко дороже — раза в два, а в Петербурге и цена ниже, и вроде реклама у города большая. Но нужно ли нам быть городом пенсионеров со всего мира, таким привлекательным для мигрантов — очень большой вопрос. Большинство покупает себе жилье именно на старость. Соответственно, мы получаем проблему стареющего города и к тому же мигрантов. Даже при том, что значительная часть площади сегодня не будет заселена, рано или поздно это произойдет. Но инфраструктура — как ее не развивай — не выдержит такой нагрузки.
Нужно ли нам быть городом пенсионеров со всего мира, таким привлекательным для мигрантов — очень большой вопросРесурсы центра практически выбраны. Сильно будет развиваться реконструкция промышленного пояса в районе Обводного и Петроградки. Хорошо это или плохо, я не знаю, главное — как это будет сделано. Сейчас востребовано жилье, а это близкие к центру районы с неплохой транспортной доступностью. Петроградская уже прошла достаточно сильное переоборудование, на очереди, наверное, Васильевский остров, Синопская набережная.
Интервью в рамках проекта «Петербург. Новый сезон» проходят в ресторане Jamie’s Italian
— Можно ли как-то избежать сценария, при котором все новое строительство будет сосредоточено на жилье? Тот же промышленный пояс можно отдать не под жилье, а под офисные помещения.
— Власти делают определенные усилия, чтобы затормозить этот процесс, но я не думаю, что это легко: если прибыль большая, то строить будут все равно. Тем более себестоимость строительства в Петербурге относительно низкая, большая часть земли выкуплена.
Потенциал же офисного строительства в городе почти исчерпан. Даже существующие офисы загружены не на сто процентов. При сегодняшней международной ситуации потребность в них явно будет оставаться невысокой. Сейчас пишут: если «Валио» прекратит поставки молока, наши производители нарастят мощности и обеспечат всех молоком. Но это ведь не значит, что появятся новые фирмы, которые будут снимать, как «Валио», бизнес-центры в несколько этажей.
— Скоро в Петербурге начнется масштабная реновация Конюшенной и Северной Коломны, которую разрабатывает «Студия 44». Почему был нужен именно такой глобальный комплексный проект, чтобы восстановить эти кварталы?
— Это не проект — это идеология. Невозможно сделать что-то подобное не комплексно. В центре можно провести только какое-то уплотнение, потому что вся инфраструктура не предназначена для нового строительства, нет социального обеспечения. Вопрос в том, что мы хотим видеть в центре. Наверное, можно сделать улучшения в разных кусочках города, но если мы хотим добиться повышенной привлекательности, нужно создать некую среду, благожелательную для туристов в широком плане — будь то житель Колпино или житель Парижа. Идеология этого проекта — создание новых общественных пространств. Для того чтобы их создать, должна быть территория, достаточно большая для преобразований.
Для меня главное — это вектор. Если он выбран правильно, то все нормальноНабережная Европы неплохо развивалась, но сейчас она превратилась в судебный квартал — это уже немного другая идеология. Как таковой реновации в городе пока нет — есть точечная застройка, точечные изменения, которые не носят глобальный характер.
— Для всех больших проектов есть риск, что их не доведут до конца, заморозят, отложат или получат в итоге совсем не то, что планировалось. Вы не боитесь, что такое произойдет и с Конюшенной?
— Для меня главное — это вектор. Если он выбран правильно, то все нормально. Я не верю, что это будет реализовано за пять лет или даже за десять. Но как некий вектор, как механизм проект может развиваться. На подобные преобразования всегда уходят десятилетия.
— Менее глобальную реновацию планируют провести в Апраксином дворе. Концепция, как и ваш проект Конюшенной, как и проект набережной Европы, основана на развитии общественных пространств. Почему в последнее время появилась такая тяга к публичным зонам?
— Как и проект по Конюшенной, Апраксин — это вопрос не одного года. Проект еще не раз изменится. Пока я не вижу в нем двигателя, экономической составляющей, он априори убыточный. Я не вижу бизнес-плана: за городской бюджет он вряд ли будет реализован, за федеральный — точно нет.
В городе общественных зон очень мало. У нас есть иллюзия, что Петербург самый красивый, но на самом деле он довольно тяжелый для жизни. У нас есть тонкая пленка тротуаров, забитых машинами, и ресторанных зон, огромные кварталы. В Париже или любом другом городе сетка кварталов в два раза чаще и при этом в два раза больше мест, выполняющих обслуживающие функции: кафе, пешеходных зон, где можно проводить время. У нас же обойдешь огромный квартал вокруг и всего этого почти нет, выбор очень маленький. Создание общественных пространств — это главная цель для центра, то, чего сейчас нет и без чего центр немыслим как туристический, рекреационный комплекс. Мы здесь сидим, а рядом есть пустой двор сто на сто, там одна мойка машин и два шиномонтажа. При этом это огромное пространство, которое можно было бы переоборудовать.
— Общественные пространства нужны, но совсем не привлекательны для инвесторов. Можно ли сделать так, чтобы проекты таких зон были жизнеспособны с точки зрения бизнеса?
— Это достаточно сложно, бизнес тут ничего не получит, поэтому такие вещи в город должно проводить государство. Но сейчас у нас своих проблем хватает, поэтому до этого руки не доходят. Я думаю, что сегодня городской бюджет не готов к подобным инвестициям: такие вещи происходят во время экономического роста, когда есть достаточно высокая налогооблагаемая база. Сегодня не то время, поэтому я очень скептически отношусь к возможности в скором времени создать общественные пространства.
Кто-то скажет, что рынок нулевой, потому что мало туристов, а кто-то — что рынок колоссальный, потому что туристов можно привлечь
— Конюшенное ведомство сейчас реконструируют под предлогом того, что благоустроят и территорию самой площади, но проект тем не менее очень спорный. Должен ли был город запускать здание, а потом отдавать его под такую реконструкцию?
— Я отрицательно отношусь к этому проекту. Был бы я председателем КГИОПа, я бы такое не согласовал. Проект очень сомнительный, большой процент сноса, практически будут уничтожены исторические интерьеры здания. Я не помню, чтобы за последние лет 15–20 что-то подобное было согласовано.
Нельзя сказать, что здание запустили: здесь всюду были федеральные ведомства — город не может отвечать за то, как ведет себя Ленэнерго или какой-нибудь гараж МВД. Тем не менее в хорошие, «жирные» годы мы отреставрировали очень много и сегодня почти не осталось совсем брошенных зданий. Во всяком случае, из «знатных» домов — я не беру дальнюю Коломну, Лиговский. Сейчас не 90-е годы, когда каждый второй дом был брошенным.
— Крупные проекты вроде этого предполагают тесное взаимодействие с властями. Часто ли они оказывают давление на проект, заставляют его менять?
— Давление должно быть, у нас же его иногда даже мало. Бывает много придирок по формальными причинам, а что касается смысловой части проекта — габаритов, стилистики, я бы был рад, если бы это давление было сильнее и понятнее. Сегодня даже согласование с главным архитектором фактически отменено. Нет четкой политики, четких механизмов контроля. Просто сейчас так сложно строить в центре, что мало кто этим занимается. 
— «Студия 44» в проектах по Главному штабу, набережной Европы, Конюшенной не стремится повторить архитектуру и интерьеры центра Петербурга XIX века, наоборот, проекты выглядят современно. При общей тенденции к сохранению и реставрации это не вызывало отрицания со стороны города?
— Сегодня есть некий скос к стилизации, но он тупиковый, и скоро это будет понятно. Это легкое решение сложных проблем. В наших проектах стилизации нет. Я вообще ее не приемлю и считаю, что это ужасный путь: все равно что вывешивать в музее подделки под картины Рембрандта. Но вместе с тем все, что было в XIX веке — если говорить о восточном крыле Эрмитажа, — максимально сохранено и отреставрировано. Что касается современного наполнения, я могу сказать, что реставрация восточного крыла у народа не вызвала много отрицательных эмоций. Все зависит от того, как это сделано, как ты это объяснил. Если сделано корректно и с уважением к окружающим, то проблем не будет. С другой стороны, когда строители вытащили наверх колпаки, изменив проект, это сразу вызвало негатив, чем я был очень доволен: господа получили то, что заслуживали.
Восточное крыло, безусловно, самый авангардный и самый опасный проект за всю мою жизнь. Он прошел на острие ножа, но прошел.
— В какую сторону изменится центр при положительном сценарии?
— Сегодня центр города, как ни посмотреть, еле живой. Я надеюсь, внешне он будет таким же, как сейчас, но появится больше общественных пространств, открытых дворов с какими-то выставочными центрами и все заживет полнее, чем сейчас. Что касается отношения бизнеса, все зависит от подхода: кто-то придет и скажет, что рынок нулевой, потому что мало туристов, платежеспособность небольшая, а кто-то — что рынок колоссальный, потому что мало туристов и их можно привлечь. Пока господствует первая установка. Я могу сказать, что рынок небольшой, но очень дорогой: при тех арендах, которые есть, вряд ли он будет сильно развиваться. У нас все должно быть намного дешевле, а для этого должен быть большой выброс предложений. 
