В сентябре в Петербурге открывается филиал московского пансиона воспитанниц Минобороны. Из-за жестких требований к учащимся — в частности, запрета пользоваться соцсетями, носить макияж и видеться с родителями — многие критикуют пансион. При этом некоторые воспитанницы хвалят учреждение и говорят, что часть запретов можно нарушать.
«Бумага» поговорила с тремя выпускницами московского пансиона Минобороны о том, каково было там учиться.
Екатерина Юдина, 18 лет
Выпустилась из пансиона в 2018 году
— Я училась в пансионе с 5 по 11 класс. Воспитанницы должны были быть дочерьми военнослужащих, жить в отдаленных пунктах или потерять кормильца. У меня в свое время был полный букет.
О пансионе мне рассказал отец, когда мы ехали с ним в Москву из Екатеринбурга после смерти мамы. Он говорил, что это место, где учатся только девочки. Для меня это было как в американских фильмах и сериалах: я всегда мечтала учиться в таком месте. Отец рассказывал, что в пансионе можно получить дополнительное образование и возможности: от спорта до вокала и от езды на лошадях до фигурного катания. Рассказы о пансионе звучали очень выгодно и интересно, а в связи со смертью мамы мне хотелось больше времени проводить в социуме.
Мои родители всегда придерживались либерального стиля воспитания: меня никогда не ставили перед фактом, не заставляли что-то делать. Так что я сама решила, что буду учиться в пансионе: это была большая возможность.
Как устроена жизнь в пансионе
— Мои представления о пансионе полностью оправдались. Мы жили в комфортных общежитиях, а не в казармах, как некоторые представляют. Наш корпус делился на блоки, в каждом из которых было две комнаты, где жили по двое. Клининговая компания убиралась у нас каждый день, туалеты и душевые были раздельные. В комнатах было всё для учебы и отдыха, хотя за постеры на стенах и предметы на тумбочке воспитатели часто делали замечания.
Учились мы по парам, как в университете. В среднем было по три-четыре пары в день. Пара длилась 80 минут. Чем старше, тем больше пар. После учебы наступало время дополнительных занятий и секций. В распорядке дня графы «свободное время» я не помню, но на практике у тех, кто владеет тайм-менеджментом, его было много. Я, например, могла устроить себе свободное время, когда хотела. Был период, когда после пар я очень уставала, заваливалась в кровать, и никто мне и слова не говорил.
На курсе было несколько классов, в классе — примерно 20 человек. У каждого класса есть классный руководитель. Преподавали у нас, как я помню, обычные учителя. Хотя моя учительница по английскому параллельно преподавала в ВУМО (Военном университете Министерства обороны Российской Федерации — прим. «Бумаги»).
За исполнением расписания и правил у нас, конечно, следили. Но, как часто это бывает на практике, всегда бывают исключения. Чем старше курс, тем более лояльное отношение к тебе со стороны воспитателей.
Например, если в пятом классе я просыпалась в пять утра, чтобы не дай бог не опоздать на завтрак, то в 11-м я могла проснуться в 7:30 и пожертвовать завтраком и построением, чтобы поспать подольше. В пятом классе мы всюду ходили строем, но ближе к 11-му он постепенно исчезал и мы могли свободно перемещаться по территории в одиночку. Воспитателей не всё устраивало, но безукоризненно следовать правилам было невозможно.
Как воспитанницы общаются друг с другом и почему за ними следят в соцсетях
— С одноклассницами я общалась хорошо. В начале, как и везде, среди воспитанниц было презрение и крысятничество. Но чем старше мы становились, тем более доверительными и теплыми становились отношения. Перед выпуском мы стали почти как семья. Тут дело не в пансионе, а в коллективе: все девочки разные, со своими особенностями, поэтому нужно как-то вливаться в коллектив и находить со всеми общий язык. Конечно, и потом кто-то стукачил, воровал или сплетничал, но у нас же был большой женский коллектив — таких нюансов не избежать даже на гражданке.
Единственный на моей памяти случай, когда кто-то сбегал из пансиона — это девушка, которая дала интервью Wonderzine (в публикации она анонимно рассказала, что воспитанниц отчитывали перед одноклассницами, повсюду в учреждении стояли камеры, а воспитатели следили за аккаунтами в соцсетях — прим. «Бумаги»). Некоторые воспитанницы разделяют ее точку зрения, некоторые — нет. У каждого своя правда: она видит это в таких красках, я — в более радужных.
При этом статья [Wonderzine] не вызывает у меня отрицательных эмоций. Нельзя сказать, что героиня драматизирует. В пансионе действительно есть дисциплинарная комиссия, камеры повсюду (кроме спален и раздевалок) и слежка в соцсетях.
Последний пункт я хорошо почувствовала на себе. Воспитатели следили за фотографиями и текстами, которые мы публиковали. Мы в письменной форме предоставляли им ссылки на наши соцсети. Однажды даже встал вопрос об отчислении, когда у девочек увидели фотографию кальяна в инстаграме, которую они сделали на каникулах. Чтобы этого избежать, многие, в том числе я, создавали фейки.
Однажды в 10-м классе воспитатели заинтересовались моим «странным» поведением, о котором я не хотела бы говорить публично, но которое действительно было странным. В общем, я кое-что скрывала. Меня отправили на разговор с психологом, но это не помогло и я ничего не сказала. Тогда администрация взломала все мои аккаунты в соцсетях и прочитала все мои переписки. Был скандал, но меня не отчислили. Тем не менее ситуация с чтением переписок очень неприятная.
Про дисциплинарные комиссии же я знаю только со слов других девочек. Это как суд присяжных: провинившуюся перед всеми отчитывают, а потом каждая воспитанница высказывает свое мнение о случившемся.
Что известно о закрытом пансионе для девочек, который Минобороны открывает в Петербурге
paperpaper.ru
Там будут воспитывать «хранительниц очага»
Что запрещено в пансионе и обязательно ли соблюдать эти правила
— Для меня многие запреты кажутся необходимыми в воспитательном процессе, особенно в нашем возрасте, когда дети как пластилин. При этом для многих было жестко еще и то, что можно выходить из пансиона лишь раз в месяц (за хорошее поведение — два), нельзя краситься, пользоваться телефоном, иметь личную одежду и личную жизнь.
Мы всегда искали способы обойти систему: прятали телефоны, выходя за забор, переодевались, делали макияж, оставляли пансионовскую одежду в соседнем торговом центре, а по возвращении переодевались снова и проносили «запрещенку» (еду, не подходящую по возрасту литературу) в тайных карманах или шапках. Однажды кто-то придумал обмотать еду скотчем вокруг талии.
Многие девочки из пансиона, как я помню, встречались с суворовцами и ходили с ними в увольнения, переписывались с ними в соцсетях и общались по телефону. Иногда суворовцы приходили к девочкам на КПП или к забору.
Знакомиться с мальчиками в пансионе тоже было реально — и это я не говорю уже о каникулах. У нас проводятся балы и дискотеки с кадетами и суворовцами — это, как мне кажется, самый некомфортный (потому что воспитатели следят), но доступный вариант знакомства. Бывало, что воспитатели после дискотеки могли называть девочек различными «лестными» словечками за то, что они напоследок просто приобнялись с партнером по танцам.
Лично я в 8-м классе познакомилась с парнем, с которым до сих пор поддерживаю контакт. Мы встретились в госпитале, куда нас отвозили во время болезни. Там рядом лежали мальчики, и мы переписывались с помощью записок. Иногда мальчики приходили к нам в палату, но потом получали за это от врачей.
[Позиционирование пансиона как Института благородных девиц] действительно имеет место быть. Воспитатели нам прививали дисциплину, ответственность, порядок. Говорили, чтобы мы следили за внешним видом, речью. В общем, нужно было быть типичной благородной девицей.
Я иногда сравниваю суворовцев или кадетов и мальчиков из обычных школ, но весомых отличий не наблюдаю. А вот в случае с воспитанницами и гражданскими девушками всё сложнее. Мне кажется, что парней под существующую систему прогнуть невозможно, а с девушками этот трюк прокрутить гораздо легче.
Конечно, на выходе из пансиона мы не представляем из себя безвольных рабынь, как об этом сейчас некоторые пишут. У нас формируются стержень, благодаря которому вместе мы единое целое, а по отдельности — каждая со своими взглядами и установками. В пансионе важно иметь фильтр, а не впитывать всё как губка. Нужно брать полезное, а не то, что вызывает комплексы. Безвольными рабынями мы были бы в том случае, если бы просто мирились и прогибались под существующую систему, а не придумывали обходные пути и не делали то, что действительно хотелось.
Анонимно, 25 лет
Выпустилась из пансиона в 2011 году
— Я выпускница первого выпуска пансиона. Поступила туда в 2008 году в 9-й класс, успешно его окончила. И повторять этот опыт мне не хочется.
Я из семьи военнослужащих, которые жили в закрытом городе очень далеко от Москвы. Меня воспитывали в части, и я хотела быть военным врачом или военным переводчиком. Я всё это очень романтизировала, любила военную форму. Когда родителям пришла телеграмма о пробном наборе в пансион, я с большой радостью поехала.
Мне нравилось, что пансион — это как суворовское училище для девочек: форма, военный уклад, дисциплина. Казалось, что это прямой путь попадания в армию. Ну и хотелось вырваться из места, где я жила: там такого уровня просто не было. Мы с родителями ознакомились со всем ограничениями — и согласились.
Как изолированность влияет на воспитанниц
— Многие воспитанницы восприняли попадание в пансион как билет в большую жизнь — и схватили его. Учебы было очень много: иногда по 12 часов, постоянные проверочные, контрольные. Изначально у нас была абсолютно разная подготовка, так как мы приехали из разных городов. Для девочек, вышедших из обычных школ, это было очень тяжело.
За первые полгода я вышла из пансиона в увольнительную только один раз, — потому что родители не могли приезжать, а доверенного лица не было. В последствии выходила раз пять. Я постоянно училась, а времени на самоподготовку не хватало. Но нам говорили, что мы должны успевать. Потому что мы «элита».
Каждый день нужно было носить определенную форму. Ее проверяли несколько раз: утром и перед учебой. Нельзя быть в неглаженной форме, с разными колготками и так далее. За неисполнение ругали. Единственная одежда, которую не проверяли, — это белье.
Одинаковое окружение в какой-то момент очень надоело. Нам хотелось гулять, уйти от этих камер повсюду. Надоедали даже лица, и некоторые хотели чуть ли не поубивать друг друга. После всего этого, когда я выходила на каникулы, меня дико глючило: казалось, что повсюду камеры, что за мной следят. Было страшно сделать шаг куда-то не туда.
Безопасность в пансионе ставили очень высоко. Но это, конечно, было странно с учетом того, что мы — приехавшие из маленьких городков или даже деревень — раз в месяц могли выходить и гулять по Москве в одиночку.
Как воспитатели нарушают личное пространство девушек
— Правила пансиона, конечно, нарушались. О чем-то воспитатели знали. Они шли нам навстречу и не создавали проблем тем, кто к ним хорошо относился. Например, по правилам 2008 года посещение КПП приравнивается к увольнительной. Но нам позволяли выходить к гостям чаще. Сопровождающие в какие-то походы в театр разрешали нам есть в «Макдональдсе», что было неимоверно классно для нас.
Дисциплина в пансионе становилась жестче по мере моего обучения там. Если сначала мы могли выходить в гражданской одежде, то потом — только в форме или одежде, которую нам выдали. Мы, конечно, тоже это обходили, надевая два слоя одежды. Еду тоже проносили, хотя это запрещено: даже прятали сыр в прокладки.
Воспитатели (это только женщины) очень часто нарушали наше личное пространство. Они влезали в разговоры. Постоянно без разрешения досматривали личные вещи, и даже открывали личные шкафы, закрывавшиеся на ключ. К нам приезжало много проверок с высокопоставленными чиновниками — и любой генерал мог спокойно открыть наш ящик с нижним бельем.
Освободиться от бассейна можно было только в случае, если у тебя месячные. Иногда это нужно было доказывать медсестрам или врачам (показав прокладку с кровью — прим. «Бумаги»). Всё зависело от их настроения. Мы из-за всего этого очень психовали, но ничего не могли сделать.
Чем пансион отличается от обычной школы и что воспитанницы делают после выпуска
— Классы в пансионе почти не отличаются от обычной школы. Только это чисто женский коллектив. Были аутсайдеры, лидеры, любимчики, которых тянули, белые вороны и так далее. У нас никто никого не травил, но некоторым девушкам мы давали понять, что не хотим с ними общаться и всячески чморили их.
Из пансиона нельзя уйти, перевестись или кому-то пожаловаться. Психолог был, но я могла с ним пообщаться только во время плановых мероприятий. Никто не пытался помочь во время гонений или других трудных ситуаций.
Когда я училась, должны были отчислять даже за курение. Девушек, которых застукали, прессовали учителя, воспитатели. Их буквально ставили перед всеми и обсуждали. Хотя потом так и не отчисляли. В моем классе практически каждая побывала на этом месте — просто иногда за другие повинности.
Я с огромной радостью окончила пансион и уехала оттуда. Для себя я решила, что никогда в жизни туда не вернусь. Хотя я, конечно, приобрела новый опыт: пускай и негативный. Для себя я решила, что не хочу связывать свою жизнь с армией и пошла в абсолютно противоположную сторону: теперь я сама по себе и работаю на фрилансе.
После пансиона, конечно, появляются проблемы с социализацией. Когда я вышла, мне снова стало казаться, что повсюду камеры. Свобода опьянила и ударила в голову, были гулянки, на учебу уже стало по барабану. Лично у меня даже были проблемы с ориентированием в каких-то бытовых вопросах: я не умела готовить, потому что в пансионе всё за нас делали. Приходилось учиться всему заново: даже обращению с деньгами.
Александра Юшкова, 18 лет
Выпустилась из пансиона в 2018 году
— Я попала в пансион в 2011 году, пройдя общий конкурс. О пансионе моим родителям-военным рассказали общие друзья, у которых там уже училась дочь. Я загорелась этой идеей — думаю, любой 10-летний ребенок захочет в школу в Москве, где есть бассейн, лошади, танцы и фигурное катание.
Первые полгода было сложно подолгу не видеть родителей. Но со временем ко всему адаптируешься и уже становится тяжелее возвращаться домой, чем жить без родных. С возрастом появляется свой собственный уклад, поэтому когда я возвращалась в родной город на каникулы, было сложно. В пансионе я могла сама организовывать свое время и пространство, а дома всё устроено иначе.
Я достаточно быстро привыкла к утренним построениям, завтракам, урокам. Практически всё свободное время тратила на танцы, хор и другие секции. Фильмы, конечно, мы тоже смотрели, но дополнительное образование для меня было важнее и интереснее.
Как воспитанниц водят в театры и почему им нужно хорошо выглядеть
— Как мне кажется, пансион отличается от обычной школы — и в лучшую сторону. Он предоставляет больше возможностей, особенно для тех, кто занимается творчеством. Мы часто ходили по музеям, выставкам и в театр. Вместе с другими девочками я не раз выступала на таких площадках, как Красная площадь. Живя у себя в дальнем регионе, я не могла себе такого представить.
В пансионе мы часто встречались с известными, высокопоставленными людьми. Иногда об этом могли сообщать, конечно, за час или два — и нужно было быстро собраться и быть готовыми к встрече. Но к этому быстро привыкаешь.
За семь лет там я стала очень близка со многими воспитанницами пансиона. Мы общались лучше, чем если бы были обычными одноклассницами. С классными руководителями некоторые тоже хорошо общались. Это зависело также и от самого классного руководителя. Преподаватели, как и везде, разные. Кто-то преподносит себя как строгого педагога, жестко соблюдающего абсолютно все правила, кто-то хочет быть мамой для учениц, старается быть мягче.
Лично у меня проблем с коллективом или учителями не было. Но были и те, кто не приживался. Я не могу говорить за них, но им, наверное, было тяжело. В основном это были те, кто хотел идти против системы. В любом военном заведении, когда 119 человек делают одинаково, а 120-й не хочет этого делать, его мнение не особо учитывается.
В моем классе мы все старались общаться, никого не игнорировали. Как и в другой школе, мы разбивались на компании по интересам. Обычно по четыре-пять человек.
Воспитатели всегда призывали нас держать марку: быть опрятными, ухоженными, хорошо выглядеть и везде побеждать. Нам это ставили в приоритет. И, конечно, это было в наших интересах. При этом я не чувствовала на себе давления. Мысль о том, что можно заставить кого-то выиграть, кажется мне странной.
Можно ли в пансионе пользоваться соцсетями, несмотря на запрет
— Мне все эти запреты пансиона не сильно мешали. Когда живешь и учишься в коллективе, где одни девочки, краситься совершенно необязательно. Это, как мне кажется, вообще плюс — никто не старается для кого-то. Ты просто встала утром, потратила несколько минут, надела форму по распорядку — и над всем этим не нужно думать. Я тратила время на что-то более полезное.
Соцсетями мы, конечно, все пользовались — без этого в современном мире никуда. Я даже не знала о том, что это запрещено. Но делали мы это, конечно, через свои телефоны. С компьютеров в пансионе мало куда можно зайти, в основном — на образовательные ресурсы. Воспитатели нам говорили, что мы не должны выкладывать фотографии, компрометирующие нас или заведение, и что нельзя нецензурно выражаться в соцсетях.
При этом большинство требований помогают развить какие-то качества. В пансионе я научилась планировать свое время, приоритезировать задачи, ставить перед собой высокие цели и не бояться их достигать, общаться с разными людьми и привыкать к ним. А еще — быстро реагировать, потому что в пансионе очень активная жизнь и часто всё меняется.
Почему после пансиона легче заводить новых друзей
— Я познакомилась с парнем, суворовцем, на репетиции фестиваля. Мы виделись раз в месяц в увольнительные и на совместных выступлениях, переписывались в соцсетях.
Но нужно понимать, что когда ты один за забором — это очень тяжело. А мы оба учились в закрытых заведениях, поэтому было легче. В каком-то смысле у нас не было выбора.
Когда я выпустилась из пансиона, у меня не возникло никаких проблем с социализацией. Кажется, что мне даже легче с кем-то подружиться, потому что мне хочется рассказывать про себя, узнавать новое о других людях. А когда люди узнают, что ты училась в закрытом заведении, они начинают расспрашивать об этом — и вам легче сойтись.
У меня осталось в основном положительное впечатление от пансиона. Я до сих пор продолжаю общаться с близкими друзьями оттуда. Если бы меня спросили, хочу ли я еще раз поступить и пройти всё это, я бы согласилась.
