На прошлой неделе одной из самых обсуждаемых городских тем стала очередная волна увольнений с телеканала 100ТВ и реакция Арама Габрелянова на выступления бывших и действующих сотрудников канала в СМИ и социальных сетях. До этого в Петербурге случился еще один медиаскандал: тогда конфликт возник между «Эхом Москвы» и «Эхом Петербурга». Из спора хозяйствующих субъектов история превратилась противостояние двух редакций, в итоге «Эху Петербурга» угрожает закрытие.
Известный телекритик и журналистка Арина Бородина, принимавшая участие в майских «Диалогах» проекта «Открытая библиотека» в Петербурге, объясняет, что происходит в СМИ сейчас, можно ли всерьез сравнивать нынешние медиа с советскими и почему интернет в ближайшем будущем не победит телевидение.
Арина Бородина
Телекритик
Современные новости отсылают к истории, советской стилистике. С другой стороны, хотя стилистика сейчас во многом действительно напоминает прошлое, есть существенное отличие. В советское время не было таких врагов, как сегодня, когда их стали искать.
Я бы сказала, что время диктует свои слова. Постоянно говорят, что на Украине «фашизм», а украинцы — «фашисты». Сами слова — «фашисты», «бандеровцы», «нацисты» — исторически отсылают к теме войны — важной, во многом даже священной, трепетной для каждой российской семьи.
Новое поколение не знает, что было в прошлом, поэтому и поддерживает происходящее сейчас. Почему так происходит в каждой конкретной ситуации — вопрос очень индивидуальный. Иногда это случается из-за разнарядки сверху — от людей, от которых что-то зависит, то есть от власти. То, что является инициативой власти, многие очень рьяно берут под козырек. Для определенной категории людей так происходит десятилетиями.
Что касается возможной цензуры, это вневременная ситуация, она не дает отсылок к прошлому. Самоцензура в СМИ — это, вообще, понятие скорее последних лет, чем советской истории. Оно относится к короткому отрезку времени, последним лет 10–15, и касается только профессиональной области.
Мнения двух сторон, две позиции — неотъемлемая часть любого журналистского материала, чего часто нет в государственных СМИ. Если на «Эхе Москвы» можно услышать обе точки зрения, во всяком случае, они цитируют, то с Первым каналом, конечно же, сложнее: там противоположную точку зрения мы практически не слышим. Но это обусловлено статусом государственного канала и нынешними политическими реалиями. Такие особенности могут быть в любых странах, мы же не знаем досконально, кому кого запрещают приглашать на американских каналах. Наверняка подобные примеры там тоже представлены, хотя, конечно, не так широко.
Интернет же мы рассматриваем скорее как поисковик и средство развлечения. Здесь несколько другие функции: интернет ничего не производит, а является средством связи, ретранслятором. Телевизор же технологически все-таки производит, показывает, поэтому он всегда будет более востребован, чем интернет. У нас слишком большая страна, чтобы коммуникации развивать повсеместно. Кроме того, важна привычка и традиции. В случае с телевизором ты нажал на кнопку — и сразу смотришь.
Главное в этом противопоставлении: поймать сигнал телевизора технологически проще, чем проводить интернет. Вы уезжаете на дачу — с ним уже начинаются проблемы. А что говорить про большую страну, где в маленьких городах и деревнях стоят телевизоры, которые принимают всего два канала? Про интернет там, конечно, слышали и даже покупают какие-то устройства, чтобы его установить, но с ним все равно проблематичнее.
