Маргарита Юдина, которую на акции 23 января ударил полицейский, продолжает испытывать проблемы со здоровьем. Вскоре после выписки из НИИ Джанелидзе ее повторно госпитализировали. А когда Юдина решила подать заявление в СК, ее детьми заинтересовались чиновники. Женщина уехала из Луги, опасаясь, что сыновей заберут в армию, а дочь — органы опеки.
Сейчас Маргарита скрывается в квартире в Петербурге. Она называет нынешнюю ситуацию «военным положением». «Бумага» поговорила с Маргаритой Юдиной о том, как изменилась ее жизнь после 23 января.
О проблемах со здоровьем после удара полицейского
— Ребро болит — там, видимо, трещина. Перестала пить обезболивающие и сразу почувствовала, что там не всё в порядке. Шишка на голове не проходит.
Врачи [в НИИ Джанелидзе] выдали мне липовые результаты, не соответствующие действительности. В выписке говорится, что я идеально здоровый человек. Во второй больнице [на сотрудников] тоже, видимо, стали давить, меня и оттуда пытались побыстрее выписать. Я тогда еще не поправилась, плохо себя чувствовала, пила обезболивающие.
На состоянии отразилось сотрясение мозга: была заторможенность, проблемы с памятью, рассеянность. Сейчас потихоньку восстанавливается нормальное мышление. Адвокат мне всё время говорит пойти к врачу по поводу ребра и черепно-мозговой травмы, но у меня попросту нет времени: очень много дел с детьми, с переселением.
О давлении властей и страхе за детей
— Мы сейчас скрываемся в Питере, нам сняли квартиру на пожертвования (Маргарита живет в Луге — прим. «Бумаги»). У нас сейчас ненормальная жизнь, много проблем — практически «военное положение». Дети почти не выходят. Мне приходится ездить в Лугу кормить кошек, топить там печь. У меня четыре кошечки по девять месяцев, не успела их пристроить. Если кто-то захочет взять, мы стерилизуем и передадим.
Не знаю, закончится ли всё это. Сейчас меня защищают адвокаты, общественное мнение. Но нас же не оставят в покое. Мне сказали, что дочь поставили на учет в детскую комнату милиции и хотят отправить моих сыновей в армию.
Средний сын — инвалид без [официальной] инвалидности, у него диабет первого типа. До этого инвалидность у него стояла, но документ истек в 2019 году. Два года уже длится волокита с комиссией, невозможно пройти врачей.
Старший сын был много раз травмирован, его избивали в школе. В армию с ее издевательствами и дедовщиной я его не отдам.
О том, что сыновей Маргариты Юдиной могут забрать в армию, потому что они не встали на учет в военкомат после возвращения из Германии в 2017 году, говорил 28 января глава Лужского района Ленобласти Юрий Намлиев. По словам Намлиева, органы опеки также заинтересовались условиями проживания несовершеннолетней дочери Юдиной и тем, что она не ходит в школу. В «Команде 29» сообщали, что рядом с домом Юдиной в Луге видели представителей прокуратуры и органов опеки.
Как пояснил «Бумаге» адвокат Маргариты Евгений Смирнов, среднего сына из-за инвалидности нельзя призывать, к старшему никто из военкомата не обращался. По его словам, на сегодняшний день давления со стороны властей не видно. Однако Смирнов говорит, что за Юдиной в течение двух недель после выписки из больницы велась слежка.
О видео с извинениями полицейского, которое снимали в больнице
— Мне мстят за то, что я не поддалась на уловки и провокации. Я лежала в больнице, искалеченная, в полусознательном состоянии, без одежды и телефона. Я была, по сути, заложницей. Эта съемка (видео, на котором полицейский приносит извинения лежащей на больничной койке Юдиной, 24 января было опубликовано в телеграм-канале «Mash на Мойке» — прим. «Бумаги») была провокацией — они у меня целый день выбивали прощение в палате, в которую никого не должны были допускать.
На меня давили. Я боялась, что они отыграются на моих детях, если я их выгоню или не пущу. Боялась, что они могут меня добить психологически. Я не могла позвонить детям, не могла даже уйти из больницы. Палату охранял человек в полицейской форме. Была полная беспомощность.
Парень, который пришел с цветами, — я даже не уверена, что это тот парень, [который меня ударил] (полицейский приносил извинения в защитной маске — прим. «Бумаги»). Если это он, [то я верю, что] он действительно раскаивается, я его простила. А вот этих упырей, которые разыграли провокацию на камеру — их я не прощаю. Это было сплошное лицемерие.
Я искренне приняла извинения тогда. Этот парень плакал. А другие люди мне потом говорили, что он ничего не видел, что в него перцем брызнули. Потом уже, когда меня выгнали домой, отвезли на полицейской машине, я поняла, что от меня просто избавились. Я начала вспоминать: а как же он не видел, если он прицельно ударил? Если он смотрел мне прямо в глаза — и никакого забрала не было (на видео действительно видно, что у нанесшего удар полицейского не было забрала перед лицом — прим. «Бумаги»)? Я поняла, что это всё была ложь.
Если они просят прощения, предполагается, что такие действия недопустимы и впредь не повторятся. Я надеялась, что они перестанут кидаться на народ. А они не прекратили. Я не могла смотреть видео с акции 31 января, мне плохо было, как они издевались над людьми. Зачем мне их извинения, если это пустышка.
Владимир Соловьев прекрасно знает, что этот удар не был постановкой (Соловьев в одном из своих эфиров на ютьюбе намекал, что Юдина могла специально выйти на пути полицейского, чтобы это попало на камеру — прим. «Бумаги»). Он продал свою совесть за очень большие деньги.
Об отношении к силовикам
— Народ довели. Выходят те, кто раньше не выходил. Мы выходим не для власти, мы понимаем, что власть не прислушается, что у них нет совести. Мы выходим, чтобы показать людям, что нельзя сидеть дома, нельзя быть равнодушными. И мы выходим для силовиков, чтобы они увидели нас, образумились и служили народу.
Нормальная полиция в таких ситуациях переходит на сторону народа, потому что она часть народа. Меня удивляет жесткое поведение. Почему они до сих пор ничего не поняли? Почему они не видят, как живут их соседи и родственники?
Этот парень, [который меня ударил], Коля (во время принесения извинений силовик представился как Коля — прим. «Бумаги») — я не думаю, что он таким родился. Может, его в детстве били, в школе унижали, потом в армии выбили человеческое достоинство. Мне его жалко, ведь он годится мне в сыновья. Я обвиняю не его, а систему, которая делает из людей зверей. Поэтому заявление мы подали на МВД, а не на парня (адвокат Евгений Смирнов сообщил «Бумаге», что официального ответа на заявление пока нет — прим. «Бумаги»).
О пожертвованиях и желании помогать политзаключенным
— Кредиты мы закрыли, огромнейшая благодарность [тем, кто собирал деньги]! Иначе бы приставы утащили всё более-менее нормальное из дома, с таким трудом заработанное. Сын-диабетик работал, чтобы купить мебель, он сам обустроил кухню. Всё это унесли бы, включая собранный им компьютер — и ноутбук, который ему прислал ровесник из Дагестана в подарок.
Я считаю, несправедливо мне одной забирать деньги, которые собирает народ. Часть я возьму на лечение ребенка, ремонт, экстренные нужды. Но всё остальное нужно направить на помощь тем, кто выходил на акции протеста. Задержанным, политзаключенным, физически искалеченным. Я бы хотела в дальнейшем им помогать и просвещать тех, кто обманут пропагандой.
Благодаря неравнодушным людям [есть еда и предметы быта]. Я не останусь в долгу перед вами и буду так же помогать каждому.
О том, что происходило с Маргаритой Юдиной сразу после того, как она решила пожаловаться в СК, читайте здесь.
На акции 31 января на Сенной задержали активиста с инвалидностью по зрению — вот его разговор с полицейскими.
«Бумага» поговорила с пятью задержанными на акции 2 февраля. Читайте их истории о ночи в отделении без воды, еды и возможности поспать.
Читайте, как 14 февраля в Петербурге прошла акция «Любовь сильнее страха». Сотни людей вышли на улицу с фонариками.
