«Я три дня не пила воду и почти ничего не ела». Арестованная из-за митинга против мобилизации — о 25 сутках в ИВС и нарушении прав

Петербургскую художницу Ануш Панину задержали 21 сентября во время акции протеста против мобилизации. Девушку арестовали на 25 суток по статье об организации массового одновременного пребывания и передвижения граждан, хотя она не организовывала митинг. Панина отбывала срок в ИВС Василеостровского района, откуда вышла вечером 16 октября.

Как относятся к протестующим против мобилизации в изоляторе — читайте в интервью Ануш Паниной. Она рассказала «Бумаге», как задержанным не выдавали листы для написания жалоб, почему ее поместили в одиночную камеру, что помогло ей выздороветь в тяжелых условиях и как сотрудники ИВС нарушали права арестованных.

Как девушек, протестовавших против мобилизации, доставили в ИВС

— С самого начала на нас довольно сильно кричали [сотрудники ИВС]. Уже на выходе из автозака врио начальника изолятора сказал, чтобы мы выходили только по [именному] списку. При этом я сидела перед самым выходом и мне было неудобно пропускать остальных. На просьбу выйти первой врио закричал, что зальет меня газом и отправит в карцер.

Нас очень жестко досматривали. Заставляли раздеваться под предлогом осмотра на наличие синяков, чтобы мы потом якобы не сказали, что нас побили в ИВС. Всех действительно заставили раздеваться — но я отказалась снимать трусы. Врио [начальника ИВС] сказал обязательно снять с меня их, ему казлось, что я пронесу запрещенные предметы. Я боялась, что меня заставят снимать трусы и проверять, не проношу ли я что-то в себе. Боялась, что задний проход и влагалище будут проверять.

Нас не ознакомили с нашими правами, обязанностями и правилами для административно задержанных, [вместо этого] показали правила для уголовников. Нам дали подписать соответствующий документ и сказали, что для административных [задержанных документов с объяснением] нет. Работников это не смущало. На моем опыте из трех задержаний такое случилось впервые.

Кого арестовали вместе с Ануш Паниной

— Почти все были в первый раз в ИВС. Многие не писали жалобы, потому что даже не знали, что сотрудники что-то нарушают, так как очень плохо ориентировались в своих правах. Они гораздо меньше сопротивлялись и больше всего воспринимали на веру, как часто это бывает с теми, кого задерживают впервые. По итогу я всем рассказывала, какие права у нас есть, как сотрудники могут обманывать арестованных, что можно класть в передачки и так далее. Ведь чем больше человек знает о своих правах, тем меньше шансов, что с ним произойдет какая-то жесть. Или если она произойдет, он хотя бы будет знать, что это ненормально.

В каких условиях жили арестованные и как им мешали жаловаться

— Нас каждое утро досматривали, ставя лицом к стене — руки на стену. И часто дополнительно к прощупыванию по телу проводили металлоискателем.

Нам постоянно грубили. На мою просьбу обращаться к нам на «вы», сотрудник ИВС ответил: «А больше ты ниче не хочешь?» Также мне часто угрожали карцером: например, из-за того, что я отошла от окошка двери [камеры] до того, как мне это приказали.

Нам не выдали изначально ни зубные щетки, ни пасту, ни мыло, ни даже туалетную бумагу. Вещи из передачек нам выдавали только частями и по запросу, а также часто не давали сверить вещи из передачи со списком. А расписываться в получении при этом требовали. При этом по нашему звонку сотрудники часто не приходили сразу к камере. Они могли не приходить по несколько часов, а один раз звонок даже отключили.

Из-за того, что нам не сразу передавали передачки, я три дня не пила воду и почти ничего не ела, так как местную еду я не ем, а вода там отвратительная. Питалась маленьким мешочком семечек и несколькими яблоками, которые смог передать мой защитник. Даже из передачки воду в камеру не дали. Ее оставили за дверью и сказали просить каждый раз отдельно.

От передачек у нас забирали полиэтиленовые пакеты. Одной девушке выдали не те сигареты, другой половину пачки сигарет не отдали, у третьей, как она мне рассказала, хотели украсть трусы. Охранница их отдала только после того, как девушка уточнила у передававшей передачку, были ли они в комплекте.

Нам не давали ни ручки, ни бумагу для заявлений и жалоб, хотя и обязаны. И нам врали, что это не положено выдавать арестованным. Своими дали пользоваться, кажется, только мне, так как я знала, что мы имеем на это право. Такого я еще не встречала. Нам в моей передаче передали бумагу 500 листов, но сотрудники ИВС сначала хотели выдать всего несколько листов, а не всю пачку. Остальное сказали, что будут выдавать по мере необходимости. Я возмутилась и потребовала всю пачку. И тогда выдали якобы всю бумагу, но мы посчитали, и там оказалось только 353 листа. Мы наконец-то написали огромную жалобу на 28 пунктов от нашей камеры и отдали охранникам.

Как Ануш заболела, а у нее забирали теплые вещи

— На следующее утро после того, как мы отдали жалобу, у нас забрали матрасы. К тому моменту из-за стресса и холода я начала простужаться и хотела отдохнуть. И я попробовала лечь для этого на пол, потому что он был хотя бы деревянным, а не металлическим, как кровати. Тогда на меня первый раз наорал врио начальника ИВС — за то, что я легла на пол, и приказал встать.

29 сентября я уже заболевала. И в этот день на утреннем обходе после очередного жесткого обыска и досмотра врио начальника спросил, как мы себя чувствуем. Я ответила, что отвратно. После этого у нас снова забрали матрасы. Врио сказал, что я не выполняла законные требования. Я спросила, чем была обоснована правомерность этих требований. На это он разорался, поднял бумажку с правилами содержания обвиняемых в уголовных преступлениях, подписанную мной. Я сказала, что я административно арестованная, а не обвиняемая или подозреваемая и свои права я в глаза не видела.

Из-за этого он приказал забрать у нас куртки — я отказалась. На все крики отдать куртку я ответила, что я ее переквалифицировала в кофту. По итогу меня отвели в одиночную камеру, где также забрали матрасы. Там я провела всё оставшееся время начиная с 29 сентября.

30-го числа меня разбудили в 6 утра и снова приказали отдать матрас, а также постельное белье и мой плед. По правилам промежуток с 6 до 8 утра должны давать на личное время до обхода — умыться, одеться и прибраться. В тот день охранник начал орать на меня сразу же после подъема, пока я не оделась. Он требовал отдать постельные принадлежности, включая матрас. Всё это заставил протиснуть даже не через открытую дверь, а через окошко в двери. Плед я отказалась отдавать. За это он на пару часов в камере включил радио на полную мощность. Через примерно два часа ко мне пришли уже два охранника. Тот, который до этого на меня орал, забрал у меня плед — снял его с меня.

В одиночке у меня поднялась температура. Без пледа мне становилось еще хуже, потому что было невозможно согреться и прилечь на железную кровать. Камера была очень грязной. Я не могла помыть пол, чтобы даже лечь на пол. При этом ведро и перчатки мне выдали только через два дня.

Когда после мытья пола я попыталась прилечь на него, на меня снова наорал врио начальника ИВС — он начал угрожать статьей о неповиновении его законным требованиям. С тех пор я спала только на свернутом пледе. И каждый раз, когда кто-то проходил рядом с камерой, я боялась, что у меня снова отберут плед, а мне «пришьют» новую статью или дополнительные сутки ареста — или отправят в карцер.

3 октября я попросила градусник — оказалось, что у меня температура 38 градусов. На следующее утро я попросила медицинскую помощь, но мне сказали, что фельдшер находится в отпуске, а скорую из-за температуры не вызовут. По итогу скорую вызвали, но через три дня, когда температура уже спала.

Меня спасли пара дней в начале болезни, когда врио [начальника] ИВС не было на месте. Тогда была мягкая смена и мне удалось два дня хотя бы отлежаться днем. После этого матрас не отбирали только в последний день ареста. Всего температура держалась около девяти дней.

Передачки [в одиночной камере мне] выдали всего один раз — только с водой, продукты мне не передали, хотя они были в наборе. Всё время до освобождения я растягивала то, что мне передали в самый первый раз. Там были хлебцы, немного фруктов, помидоры, три пачки печенья, мешочек орехов и чай.

Было понятно, что от меня, как и ото всех, пытаются добиться не выполнения каких-то конкретных правил, а достижения определенного уровня внутреннего напряжения.