Вечером 21 сентября в Петербурге прошли митинги против мобилизации россиян на войну в Украине. Во время протестов в городе задержали как минимум 444 человека, а сотрудники ОМОНа били протестующих дубинками.
Одной из участниц митинга — Александре Б. — разбили голову. «Бумага» поговорила с девушкой и узнала, как силовики били ее дубинками, почему ей не сразу оказали медицинскую помощь, как на нее надавил врач и кто помог ей сбежать от полиции.
Протест до мобилизации и сам митинг
— На эту уличную акцию [21 сентября] я шла в первую очередь против войны, которую развязал Путин. Мобилизация — это только ее следствие. Еще 27 февраля были митинги по всей России, я хотела сходить на них, но не смогла этого сделать из-за плохого самочувствия. Но зареклась, что в следующий раз обязательно пойду. Позже активных протестов не было, потому что всех запугали. Всё это время [с начала войны] я ездила у себя на районе, расклеивала там листовки из архива агитационных и антивоенных материалов «Весны». Еще я постоянно делилась новостями о войне в сторис в инстаграме, чтобы другие это видели. Не могла смотреть, как другие постят сторис о том, как всё классно и весело. Мне не нравилось, что они не хотят думать о войне, что это их не касается, что они хотят жить и наслаждаться своей жизнью. Для меня это дико и непонятно. Я пыталась хоть как-то, хоть чуть-чуть открыть глаза на всё, что происходит.
Этот митинг [против мобилизации] был лучше организован [чем другие протесты после марта 2022 года]. Мы собрались у Исаакиевского собора в 19:00. Нас сразу же взяли омоновцы в кольцо. Мы сразу же встали в сцепку, чтобы нас не хватали по одному. Силовики, стоявшие ближе всего к нам, начали просто выдергивать людей за шкирку. Тех, кто держался [за других людей], они били по рукам дубинками. Я сначала держалась, потом меня ударили пару раз. [В таких случаях] сопротивляться особо не следует — понятно, что могут завести что-то пострашнее, чем административка.
Удар по голове
— Меня спокойно проводили в автозак. Там уже не было места, людей набили как сельдь в банку. Я стояла на ступеньках и ждала, пока другие пройдут вглубь. Сзади меня был омоновец. Не знаю, был ли это задержавший меня или кто-то другой. Их невозможно различить, они все одинаковые, без знаков опознавательных — это космонавты, у которых только глаза открыты.
Омоновец мне в спину сказал: «Что? Дома не сидится?» — и просто ударил дубинкой по голове со спины. Я обернулась и спросила: «Что вы делаете?» Насколько я помню, он просто развернулся и ушел.
Автозак и бездействие силовиков
— Я сначала не поняла, что у меня разбита голова, — адреналин, все дела. Нас в итоге затолкали в автозак. Сначала в маленький, где вдоль стенок лавочки стоят. Там не было света. Узнать, что у меня с головой [происходит], не получалось. Я почувствовала, что у меня что-то течет по шее. Когда нас вывели из автозака, я провела рукой [по голове], и у меня всё было в крови. Ребята это увидели и кричали омоновцам: «Скорую, у человека голова разбита!» Я сама начала щупать [место удара], там действительно была рваная рана. Там уже, блин, палец пролезал — череп был цел, но кожа разорвана. Они сказали: «Ниче! Там всё нормально! Ничего страшного! Скорую вызывать не будем».
Нас повели во второй автозак, который был больше похож на автобус. Нас опять начали заталкивать, толкали в спины и говорили, что туда якобы 70 человек помещается. Люди кричали, что нет места. Я стояла на ступеньках, чуть пониже, чем остальные. В салоне был свет и люди вокруг увидели [мою разбитую голову]. Они меня сфоткали, я сразу же отправила фото в чат «ОВД-Инфо». Потом нас опять вывели, сказали идти в третий автозак, опять маленький. [Полицейские] подождали, пока он снова заполнится битком, и сказали идти на выход. Посадили в четвертую машину. На ней нас увезли в 59-е отделение [полиции] в Озерках. Уже там мы узнали, что с нами в автозаке везли несовершеннолетних. Девушка плакала, парень просто в шоке был. Они просто шли мимо митинга.
Отделение и отнятые телефоны
— Когда нас завели, полицейский спросил, нужна ли кому-то медицинская помощь. Я говорю, что у меня голова разбитая. Они взяли мой паспорт, вызвали скорую. Пока мы ждали врачей, меня завели в отдельный маленький коридорчик. Все остальные ребята остались, их заносили в базу и изымали телефоны.
В какой-то момент один парень начал снимать мою голову на телефон. Он мог увидеть рану, когда я отдавала паспорт в окошко дежурной части, чтобы мне вызвали скорую. Парня начали «ломать» и говорить, что он не имеет права снимать режимный объект, просили удалить видео. Он отказался, его «заломали» и завели со мной в одно помещение. Помимо него сдать свой телефон отказалась еще одна девушка. Их завели в отдельный коридорчик со мной, нам «откатали» отпечатки и сфотографировали как преступников.
Потом приехала скорая, они промыли чуть-чуть рану. Сказали, что нужно ехать в больницу — зашивать. Полицейский пошел уточнять, нужен ли конвой. В итоге сказали, что можно обойтись без этого. Дали подписать бумагу, что я должна явиться на следующий день к 11 утра на рассмотрение дела о моем административном правонарушении. Никаких протоколов я не подписывала. Меня отпустили вместе со скорой.
Больница и прессинг
— Врачи скорой отвезли меня в Елизаветинскую больницу и передали в регистратуру. Там же взяли анализ крови. Спросили, не упала ли я. Я сказала, что меня ударили дубинкой. Они спросили: «А это там [на митинге], что ли?» Запись об этом, видимо, попала в лист, где написаны причины травмы. Я попала в следующий кабинет, ждала врачебного осмотра раны. Чуть позже врач спросил меня по имени: «Александра Викторовна?» — «Да, это я». «Что? „Нет войне“?» — «Ну да».
Он взбесился и начал прессовать меня. Сказал, что здесь не травмпункт, а больница. Я ответила, что меня привезли на скорой. Он спросил, зачем я вызывала скорую. Я говорю, что меня привезли из отделения полиции. Он начал грубить, хамить, повышать голос. Обвинял меня в том, что я ни копейки не перечислила ребятам, которые там сейчас воюют [российским солдатам]. Врач сказал, что он военнообязанный и ему придет повестка. Я ответила, что российская армия воюет за амбиции Путина. Он меня выгнал, сказал сидеть в коридоре и ждать, когда позовут на КТ.
Потом ко мне подошла девушка из больницы, которая слышала весь разговор. Она меня успокоила, сказала, что я не одна и что она на моей стороне. Ей самой с утра пришла повестка. Потом во время КТ другая докторка предложила мне заклеить рану. Она спросила, упала ли я. После моего ответа она сказала: «Ну это вам, наверное, скучно было».
Поддержка от незнакомки
— Мне нужно было вернуться обратно к врачу и дождаться результатов КТ. Я заблудилась, но меня выцепила девушка, которая подходила ко мне до процедуры. Как оказалось, она подслушала разговор врача, который меня принимал. Он собирался звонить в отделение полиции, чтобы за мной прислали конвой, если у меня нет сотрясения. Меня бы, скорее всего, даже не «зашили» и отвезли в полицию.
Девушка спрятала меня в каком-то помещении. Я попыталась успокоиться, насколько это можно было сделать в таких обстоятельствах. Спустя минут пятнадцать девушка вернулась, сняла с меня пластырь, чтобы не я не выглядела как пациент. Мы пошли к выходу — якобы покурить. Мы делали вид, что просто болтаем.
Меня вывели за территорию больницы. Мы поговорили по поводу всего этого [войны и мобилизации], обменялись телефонами. Пока я ехала в такси, мне скинули результаты КТ. Сотрясения у меня не было. Я приехала домой, промыла рану водой и перекисью. Позже мне написала сотрудница «Комитета против пыток». Она связалась со мной еще в скорой. Девушка [из «Комитета»] порекомендовала оставаться в больнице подольше, чтобы собрать все доказательства об ударе дубинкой. Очевидно, этот план провалился с треском.
День после митинга
— Уже сегодня утром сотрудница «Комитета» порекомендовала идти в частную клинику и рассказать обо всем произошедшем. Тогда они зафиксировали бы в документах, что меня дубинкой ударил сотрудник полиции во время митинга, и из-за физического состояния я не должна была бы явиться на рассмотрение моего административного дела. В частной клинике мне попались адекватные люди, написали всё как нужно. Они также обработали мне рану, только сказали, что я поздновато пришла. Ну, к сожалению, не было такой возможности [прийти вовремя]. Врач также наложил мне швы, посмотрел на КТ и подтвердил, что сотрясения нет.
Вчера меня тошнило, поэтому думала, что у меня всё же сотрясение. Ведь омоновец приложил мне со всей силы. К тому же, когда врач [из частной клиники] мне чистил рану, я не чувствовала там ничего. Он сказал, что, возможно, перебиты нервные окончания, и добавил: «Блин, с какой же силой это надо так ударить?»
Сейчас я относительно хорошо себя чувствую. Голова только болит, но настроение боевое. Я сейчас поеду в офис «Комитета против пыток», мы с ними на связи. Там мы будем собирать бумаги, подавать их везде, куда можно и нужно, на компенсацию или еще что-то. Главное, чтобы это не осталась безнаказанным, хотя, конечно, в нашей стране это легко. Но не зря же мы там оказались, правда? Нужно же что-то менять. [Мобилизация] была последней каплей, но даже это не заставило много людей выйти на улицы.
Получайте главные новости дня — и историю, дарящую надежду 🌊
Подпишитесь на вечернюю рассылку «Бумаги»
подписаться
