«Я не герой. Не выдержу жизнь в тюрьме». Как экс-кандидат в мундепы Павел Чупрунов получил убежище в Швеции после стычки с ОМОНом

— Что повлияло на ваше решение просить политическое убежище в Швеции?

— Я не готов сидеть из-за моей политической позиции. Я не герой и, как любой из нас, испытываю страх. В России есть герои — это Алексей Навальный, Илья Яшин и тому подобные, они из принципа готовы к тюрьме, потому что у них на кону слишком большой политический капитал.

Путин не вечен. Все понимают, что когда-нибудь это [его правление] закончится. Россия такая страна, где сегодняшний политзэк может стать завтрашним президентом. А может и погибнуть в тюрьме… Самоубийство или туберкулез — кто будет разбираться? Я же чисто физически не выдержу жизнь в тюрьме. Поэтому и уехал.

— Вы уехали по политическим причинам, но уголовное дело против вас так и не было возбуждено. Можете подробнее рассказать про стычку с бойцом ОМОНа, после которой всё началось?

— Когда дело возбуждено, обычно уже поздно уезжать. 17 января прошлого года [после возвращения в РФ] был задержан и арестован Алексей Навальный. В связи с этим я призвал в соцсетях выйти к Гостиному двору на акцию. Там я вел прямой эфир на странице в фейсбуке.

Меня задержали. Казалось бы, обычное задержание. Ну задержали, ну отпустили — ничего страшного.

В автозаке первый полицейский начал отнимать у меня телефон и плакат. Он свалился на меня, ударил в живот и отобрал плакат. Я понимал, что сейчас упаду на лестницу у заднего входа и он упадет на меня. Я начал отталкивать его, чтобы он встал на ноги. И когда я отталкивал его, другой полицейский сказал [напарнику] прекратить отбирать у меня телефон, а меня попросил выключить прямой эфир.

В отделе полиции появился старший сотрудник уголовного розыска, он переписал мой паспорт. Зачем? Они всегда этим занимаются? Нет. Всех оформляли, кроме меня. Сказали: «Тебя оформят другие, жди». Стало понятно, что меня не собираются отпускать, как остальных. В отделе было много задержанных, из известных там были Нэлли Вавилина и Анна Каруличева — муниципальные депутаты в Санкт-Петербурге.

Я не стал ждать ареста и пока всех отпустят. Воспользовался суматохой с задержанными на первом этаже и сбежал. У выхода стоял какой-то стажер, видимо, — он немного помялся, но из-за неразберихи выпустил меня на улицу. Примерно в двенадцать часов ночи мне написали те задержанные, которые остались в отделе. Писали, что полицейские ходят и спрашивают у всех, где я. Якобы у них на меня большие планы из-за того, что я подрался с силовиком. Бегали, размахивали рапортом омоновца, который, видимо, отбирал у меня телефон в автозаке.

Я в этот момент, честно, не понимал, что это происходит со мной. Понял, что это простым задержанием не закончится. В два часа ночи, уже 19 января, ко мне пришли начальник Центра по противодействию экстремизму Вячеслав Валерьевич Шамко и его подчиненный, оперуполномоченный «эшник» Олег Шайдулин, и еще какой-то полицейский. Я снял их лица с камеры видеонаблюдения домофона.

Ранее у меня уже были многократные разговоры с Шайдулиным и его коллегами из Центра «Э». Шантаж, вербовка — всё это было. Я думаю, через это многие проходят, кто из раза в раз организовывает разные уличные оппозиционные мероприятия и не только.

— Что вы сделали, когда это произошло?

— Я созвонился с несколькими разными правозащитниками. Это был тот самый момент, когда я понимал, что нужно уезжать из России. Все правозащитники рекомендовали уезжать.

Осталось дождаться, когда «эшники» свалят из моей парадной. Они около двух часов ломились ко мне в квартиру, потом всех соседей простучали, пообщались с ними и ушли. Кстати, позже соседи мне рассказали, что «эшники» просили сообщить, если увидят меня, так как я якобы избил сотрудника полиции.

Когда «эшники» ушли, я созвонился с другом, он проверил всё пространство вокруг моего дома. Примерно в шесть утра я уехал и больше не вернулся.

— Как вы уезжали из России? Не было ли у вас проблем на границе?

— Маршрут того, как я выехал из страны, говорить не хотелось бы. Скажу лишь, что не самолетом. Никому не советую в такие моменты вылетать из России. Вас пустят на рейс в самолет, а потом выведут оттуда в наручниках.

В общем, [в день выезда] примерно в восемь утра они приехали вновь и караулили мой дом около трех дней. Их было больше, чем ночью. Прям спецоперация. Мне было очевидно, что явка в полицию закончится для меня тюремным заключением. Сфабриковать уголовное дело в России — просто, особенно если это по политической причине. К счастью, я уже был в Швеции.

— Почему именно Швеция, а не другая страна?

— Изначально я не понимал, куда ехать. Первое, что пришло в голову, — это Литва. Там у меня много знакомых, это мирная и отчасти русскоязычная страна в Евросоюзе, где власти хорошо понимают, что происходит в путинской России. Но у меня была шведская виза — юристы сказали, что с этой визой меня отправят в Швецию и смысла куда-то еще ехать помимо Швеции не было.

— Когда и по какому поводу проводился обыск у вас дома? Как проходил обыск, если вы в это время уже находились в Швеции?

— Утром 6 февраля [через две недели после задержания и прихода полицейских] был обыск. Я не знаю, по какому поводу.

К двери парадной подошли следователь Катаев Евгений Сергеевич и оперуполномоченные Гаджиев, Иванов и Пузанов. Стоят перед камерой [видеонаблюдения, доступ к которой есть у Чупрунова], дают оценку мне и что будут делать: «Сейчас с центра „Э“ позвонили, тут такой адрес не очень. Он ублюдок конченый, один из организаторов это продвигать. Все нюансы знает». Почему из центра звонят? Что именно я, по их мнению, продвигаю? Какие нюансы знаю? Неизвестно.

Стояли они у домофона с камерой и говорили о моем аресте, если я буду дома, видео также есть в соцсетях. Далее был обыск. Изъяли книги, визитки, бейджи «Открытая Россия», «Объединенные демократы», «Штаб Навального» (организация признана властями РФ экстремистской и запрещена в России — прим. «Бумаги»), письма, документы по выборам и задержаниям, всю технику, изъяли нагрудные значки и силиконовые браслеты с надписью «Россия без Путина», носки «Русский — значит либерал» и тому подобное.

Позже был еще странный момент: неизвестный человек приклеил на автомобиль моей матери листовку с надписью: «Шавка Ходора поджала хвост. Скоро мы его отрубим, допрыгался». И таких моментов было несколько.

— Например, то, что ваших родителей вызывали на допрос? Расскажите, кто разговаривал с ними и что сотрудники правоохранительных органов хотели узнать.

— С ними общался следователь. Он сообщил, что ему пришло указание из Москвы допросить моих близких, так как возбуждено уголовное дело. Все вопросы были связаны со мной, моим местоположением, кругом общения, с тем, в каких выборах я принимал участие, и тому подобным.

Также сказали, что все изъятые вещи, кроме техники, отправлены в Москву. Честно, мне на тот момент было настолько плевать, что они там в очередной раз придумали. Я понимал, что в Россию не вернусь. Интересно, кстати, то, что повестки на допрос были подписаны 27 декабря 2021 года, а получили на руки их после новогодних праздников. Новость о том, что мне отказали в убежище, вышла 28 декабря 2021 года. Как сказал бы пропагандист Киселев: «Совпадение? Не думаю!»

— Что происходило, когда вы приехали в Швецию? Как вы подавали документы на получение политического убежища?

— Я прибыл в аэропорт, подошел к ближайшему сотруднику, сказал, что мне нужна защита, что опасно возвращаться в Россию. Отправили в офис миграционной службы, полчаса пообщались о причинах [эмиграции и о том], кто я такой. Спросили, есть ли место, где я могу жить, — сказал да, указал адрес, и всё. Ждал следующего собеседования на два-три часа, после которого была большая пауза, около полугода.

Жизнь [в эти полгода] в некотором смысле поставлена на паузу, ты ждешь решения. Потом отказ, обжалование, и вот — получение той самой защиты. Если коротко, то процедура примерно такая: есть только один главный критерий по получению защиты — это реальное, систематическое преследование со стороны властей, с которым ты ничего не можешь сделать.

— Почему и когда вам отказали в предоставлении политического убежища? Как вы оспорили это решение?

— Мне отказали в декабре 2021 года. В решении об отказе они [сотрудники шведской миграционной службы] пишут, какие документы им предоставил сам беженец. Я им предоставил около 50 разных источников, включая документы, статьи СМИ и видео. Всё это я прикрепил интернет-ссылками. Мне казалось, что это достаточно. Но сейчас понимаю, что это было наивное решение с моей стороны. В решении об отказе не указали все эти источники.

Я исходил из того, что они не открыли ни одну интернет-ссылку. С этой мыслью я писал свой иск в суд — и, видимо, был прав. В суд я уже передал не интернет-ссылки, а PDF-файлы. Суд всё просмотрел и изменил решение.

— Чем вы занимались в России, что у силовиков возник такой интерес к вам?

— Друзья иногда смеялись, что достаточно набрать в поисковик «Чупрунов Черная речка» — и будет понятно, как у меня дела и что нового. В основном я занимался тем, чем должны заниматься муниципальные депутаты. Но в силу того, что в совете депутатов было 100 % «Единой России», а единоросс — это по умолчанию жулик и вор, то ни о какой пользе от них для муниципалитета речи не было. При этом постепенно собралась группа активистов, которые жаловались на разрушенный фасад дома, сломанную скамейку во дворе или нелегальный ларек у станции метро.

Также я успел стать нежелательным членом «Открытой России» (организация закрыта, после того как признана нежелательной в РФ — прим. «Бумаги»), состоял в «Весне», координировал оппозиционную коалицию «Команда Черной речки», создавал настольные политические игры, к примеру «Россию без Путина». В 2019 году основал проект «Узник онлайн», сейчас он активно развивается: мы проводим вечера писем политическим заключенным по разным странам Европы и ближнего зарубежья. [Не связанная с политикой] работа была в сфере недвижимости — аренда квартир.

— Расскажите о муниципальных выборах 2019 года: что на них происходило, почему вам не удалось избраться, что было после выборов?

— Если коротко: мне не удалось избраться, потому что так захотел [спикер Заксобрания] Макаров Вячеслав Серафимович. Я пытался принять участие в выборах еще в 2014 году, тогда я даже подать документы не смог — по тем же причинам, что были и в 2019 году у многих кандидатов. Поэтому к выборам 2019 года я решил подготовиться: собрал команду, продумал план, создал финансовую подушку безопасности на всё лето и осень. И план почти сработал: по крайней мере, я доказал в суде, что был прав. Напомню, что победа в суде уникальна, потому, что муниципалитет «Черная речка» (ныне «Ланское») с 1990-х годов был «мертвым». Но, как говорил Навальный Алексей Анатольевич, в своем прямом эфире: «Новость из Петербурга как будто с какой-то другой планеты», где суд признал, что избирком «Черной речки» снял с выборов оппозиционеров ради победы «Единой России».

— Как вы планируете заниматься активизмом в другой стране и как решили консультировать россиян в вопросах получения политического убежища?

— Меня недавно избрали координатором диаспоры молодежного движения «Весна», и я член антивоенного комитета Швеции «Русские против войны». Всего рассказать не могу, так как это ставит под угрозу жизнь тех, кто еще в России. Если коротко, то организую вечера писем политическим заключенным в России, помогаю оставшимся в стране активистам, мы ведем антивоенную кампанию.

Я также помогаю выезжать из России тем, кому это необходимо, консультирую тех, кто обратился в проект «Ковчег». Учитывая собственный опыт, опыт других беженцев, я бы хотел, чтобы другие избежали некоторых проблем. Когда ты срываешься с места и не планируешь эмиграцию — всегда совершаешь ошибки. Я таких ошибок совершил достаточно, чтобы поделиться опытом с теми, кто вынужден будет в спешке уезжать из России.

В целом ко мне обратились примерно пятьдесят человек: кто-то еще в России, кто-то уже в безопасности за границей, кто-то только прибыл в Швецию, а кому-то дали так же, как и мне, отказ в убежище — они будут обжаловать. У всех ситуации разные, хочется всем помочь.

Время сейчас ужасное, наверное худшее в новейшей истории России. Надеюсь, это последняя война для Путина и новая страница для новой России, [которая возникнет] после выплаты контрибуций на восстановление того, что было разрушено Путиным и его армией.