После задержания журналиста «Медузы» Ивана Голунова снова обсуждаются проблемы российского законодательства в сфере наркопреступлений.
Ежегодно по наркостатьям осуждают около 90 тысяч человек, оправдательные приговоры выносят по 0,05 % дел. При этом в течение последних пяти лет СМИ писали лишь о 100 полицейских, на которых завели дела по подозрению в подбросе наркотиков.
«Бумага» рассказывает истории трех петербуржцев, которые пытались доказать, что наркотики им подбросили, и объясняет, почему антинаркотическое законодательство в России нуждается в обновлении.
У молодого человека с шизофренией нашли наркотики, а потом он умер в СИЗО. Дело Евгения Романова
В июле 2015 года полицейские УМВД по Калининскому району Петербурга — Рахимов, Никитин и Щадилов — патрулировали Гражданский проспект. Из материалов дела (есть в распоряжении «Бумаги») следует, что у дома 83 они заметили 25-летнего Евгения Романова. Полицейские утверждали, что молодой человек был в «неадекватном» состоянии.
Показания полицейских о причинах задержания Романова расходятся. Один говорил, что Евгений «падал и вставал», «размахивал руками, <…> пытался оказать сопротивление». Второй — что на молодого человека пожаловалась прохожая. Третий — что движения Евгения были «заторможены», он стоял в «странной позе», но «общественного покоя не нарушал».
У Евгения в 20 лет диагностировали шизофрению. Родственники Романова рассказывают, что незадолго до задержания симптомы заболевания обострились. Психиатр, наблюдавший молодого человека, говорил, что «странная» поза, скорее всего, объясняется кататоническим ступором — одним из последствий лечения шизофрении сильнодействующими препаратами. В таком состоянии человек не может двигаться, у него возникают проблемы с речью и повышается мышечный тонус.
Евгений жил с матерью в Сосновом Бору. В материалах дела говорится, что местные полицейские не раз задерживали его и отвозили в больницу. А на Гражданском проспекте сотрудники полиции, решив, что Евгений пьян, повезли его в отделение. По их словам, они «прохлопали» его карманы — и ничего противозаконного в них не нашли.
Уже в 3-м отделе полицейские обнаружили в заднем кармане брюк Евгения полиэтиленовый пакет с неизвестным веществом. Дальнейшая экспертиза установила, что в нем было 0,51 грамма спайса. Романова обвинили в хранении крупного размера наркотиков (часть 2 статьи 228 УК РФ, от трех до десяти лет лишения свободы).
Медосвидетельствование не обнаружило в организме Романова следов алкоголя или наркотиков. Вину Романов не признавал, а на допросе заявил, что запрещенное вещество ему подкинули. Согласно материалам дела, в отделении он примерно полтора часа провел наедине с полицейскими. А понятой признался, что на некоторое время выходил из комнаты.
Через сутки после задержания Романова арестовали. Его мать Ирина Султанова рассказывала, что принесла на заседание суда документы, подтверждающие болезнь ее сына, и объяснила следователю Владиславу Павленко, что Евгения нельзя отправлять в СИЗО из-за шизофрении. По ее словам, полицейский попросил ее подождать приглашения на заседание для предоставления документов, но этого так и не случилось.
В этот же день, 11 июля, Калининский районный суд отправил Романова в СИЗО «Кресты». Подтверждения того, что молодого человека нельзя содержать под стражей по состоянию здоровья, суд так и не получил. Через четыре месяца молодой человек скончался в надзорной камере.
Смерть Евгения связывают с ошибкой врачей: после ареста они якобы принудительно лечили Романова от психотического «острого полиморфного расстройства» без необходимых обследований. Из данных журнала медсанчасти следует, что в первые дни после ареста Романов был в ясном сознании, через месяц — «возбужден, агрессивен», через три, в ноябре, — «сидел, глядя в одну точку», 3 декабря — «слышал голоса». 4 декабря Евгений впал в кому, а на следующий день умер.
После смерти Евгения его мать попыталась добиться оправдательного приговора для сына: Ирина Султанова тоже утверждала, что наркотики подбросили. Адвокаты «Зоны права», представлявшие интересы семьи в суде, предполагают, что это произошло в служебной машине.
Защита указывала на расхождения в показаниях задержавших Евгения полицейских и на мнение лечащего врача Романова относительно того, что люди с тяжелой формой шизофрении не употребляют наркотики, так как не испытывают от них удовлетворения. Понятые на допросах рассказывали, что, не споря, подписали подготовленный полицейским текст показаний.
Калининский районный суд не прислушался к доводам защиты и посмертно признал Романова виновным в хранении наркотиков. Дело прекратили в связи с его смертью.
Ирине Султановой выплатили моральную компенсацию из-за ошибки врачей СИЗО — 200 тысяч рублей. Она просила 3 миллиона рублей.
— Мой сын оказался расходным материалом в руках органов, для которых главное — статистика по таким делам, — считает женщина.
В правозащитном центре «Зона права» отмечают, что двоих полицейских, участвовавших в задержании и досмотре Евгения Романова, задержали по подозрению в мошенничестве с использованием служебного положения. Чем закончилось их дело, неизвестно.
Сколько россиян судят по наркотическим статьям и многих ли оправдывают
Статья, предусматривающая наказание за незаконный оборот наркотиков, — наиболее применяемая в России, следует из доклада экспертов Лозаннского университета. Владимир Путин во время «прямой линии» в 2019 году говорил, что около 26 % российских заключенных осуждены по наркотическим статьям. По официальной статистике, ежегодно по наркостатьям осуждают 90–100 тысяч человек.
Для наркопреступлений в России предусмотрены статьи с 228 по 234.1 Уголовного кодекса. По ним наказывают за приобретение, хранение, сбыт, выращивание или изготовление наркотиков, незаконную выдачу рецептов на наркотические препараты, организацию притонов или склонение к употреблению. Под запрет попадают не только чистые наркотики, но и смеси (причем концентрация практически не имеет значения), включенные в список запрещенных веществ.
В России уголовная ответственность наступает, если вес наркотика превышает установленный правительством. Такие преступления наказываются тюремным заключением сроком от трех лет (минимальное наказание за хранение «значительного» размера) до 15 лет (максимальное наказание за хранение «особо крупного» размера).
В 2018 году из 90 876 осужденных по наркотическим статьям УК оправдали всего 29 человек. Еще у 18 подсудимых дела прекратили в связи с отсутствием события или состава преступления. Это около 0,05 % от общего числа итоговых решений суда, рассказал «Бумаге» сотрудник Института проблем правоприменения Алексей Кнорре. Факт подброса удалось доказать лишь в нескольких случаях.
С начала 2013-го по весну 2018 года российские СМИ писали примерно о 500 сотрудниках правоохранительных органов, которых подозревали в различных махинациях с наркотиками. Такие данные собрал Институт проблем правоприменения при Европейском университете. При этом только в 100 из этих случаев полицейских обвиняли в подбросе наркотиков и заводили на них уголовные дела.
Кнорре говорит, что в реальности случаев подброса наркотиков может быть больше, так как не обо всех из них сообщают СМИ. Официальной статистики не существует — подброс наркотиков не выделен в отдельную статью и зачастую расценивается как превышение должностных полномочий. Иногда полицейских также обвиняют в хранении наркотиков.
Мужчине подбросили наркотики и потребовали взятку, а полицейский остался на свободе. Дело Дмитрия Куличика
В марте 2014 года 28-летний инженер Дмитрий Куличик встретил оперуполномоченного уголовного розыска 19 отдела полиции Амира Дациева у своей парадной на проспекте Энгельса. Они были знакомы — Куличик состоял на учете из-за употребления наркотиков. На допросе Дмитрий вспоминал, что полицейский заломил ему руку, заставил нагнуться и поднять с асфальта сверток. В нем обнаружили 2,79 грамма героина.
Из материалов дела (есть в распоряжении «Бумаги») следует, что Дациев привез Куличика в 19 отдел и там в присутствии коллег достал из кармана Дмитрия сверток. Полицейский требовал, чтобы молодой человек сознался в хранении наркотиков. Как рассказал задержанный, Дациев несколько раз ударил его по голове и сильно затянул наручники.
Затем, по словам Куличика, Дациев сам внес в протокол досмотра слова Куличика об обстоятельствах покупки наркотиков. На допросах фальсификацию подтвердили и другие полицейские. По их же словам, понятых, которые «частенько заходили в отделение», вызвал по телефону один из коллег Дациева.
Дациев пообещал Дмитрию помочь избежать ареста — за взятку в 150 тысяч рублей.
Следующие двое суток Куличик провел в изоляторе по административной статье об употреблении наркотиков (статья 6.9 КоАП). Параллельно началось уголовное дело по факту незаконного хранения наркотиков в крупном размере (часть 2 статьи 228 УК).
Хотя Дмитрий проходил подозреваемым по делу о наркотиках, через два дня его отпустили из отдела. По словам Куличика, Дациев тогда заявил, что если денег не будет, у него «найдут» наркотики в особо крупном размере. Сумму взятки полицейский снизил до 120 тысяч.
Дома Дмитрий попытался повеситься, его спас отец. Медики доставили Куличика в больницу, а затем отправили на месяц в клинику на лечение.
Узнав о попытке Дмитрия покончить с собой, Дациев уволился и вернулся на родину в Дагестан, рассказал «Бумаге» адвокат Куличика Виталий Черкасов. В то же время Дмитрий пожаловался на вымогательство. Вскоре Дациева объявили в розыск и задержали.
Дело на экс-полицейского завели по пяти статьям: незаконное приобретение и хранение наркотиков в крупном размере (ст. 228 УК), превышение должностных полномочий с применением насилия и специальных средств (ст. 286 УК), покушение на мошенничество с использованием служебного положения (ст. 30 УК и 159 УК), служебный подлог (ст. 292 УК) и халатность (ст. 293 УК). По ним Дациева могли осудить на срок до 29 лет.
Против Дациева свидетельствовали и коллеги. Помощник участкового сообщил, что видел, как оперуполномоченный подбрасывал Куличику героин. Полицейский-стажер рассказал, что Дациев заставил его «под диктовку» заполнить рапорт о задержании Куличика. Он же сообщил, что показания понятых тоже записывались со слов Дациева. После этого бывший полицейский признался в вымогательстве и подбросе наркотиков.
Когда расследование завершилось, петербургская прокуратура запросила у СК документы на проверку. Через три месяца, когда их вернули следователям, из дела, как говорит защитник Куличика, пропали статьи по наиболее тяжким преступлениям, и максимальное наказание по оставшимся статьям составило 5 лет лишения свободы.
Защита Куличика сочла, что на следователя оказали давление надзорные органы. Родственники Дмитрия направляли апелляционные жалобы с требованием вернуть обвинительные статьи, и Выборгский районный суд даже удовлетворил их. Но позже это обжаловала прокуратура.
Через полгода после задержания Дациева его признали виновным в покушении на мошенничество и халатности и приговорили к одному году и трем месяцам условно. С учетом времени, проведенного в СИЗО, бывшего полицейского освободили в зале суда.
Адвокат Куличика Виталий Черкасов рассказывает «Бумаге», что семья потерпевшего, больше года пытавшаяся доказать виновность Дациева, в итоге согласилась принять извинения и моральную компенсацию.
Как в России изымают наркотики и чем объясняются подбросы
Куличику подбросили 2,79 грамма героина, что на 0,29 грамма больше порога, необходимого для возбуждения дела о хранении наркотиков в крупном размере. По данным Института проблем правоприменения, героин входит в тройку самых изымаемых полицией веществ — вместе с марихуаной и гашишем.
Институт проблем правоприменения провел исследование 535 тысяч дел за 2013–2014 год (правоохранительные органы не предоставляют более свежую статистику) и заметил, что зачастую у задержанных в России изымают ровно то количество наркотиков, которое необходимо для возбуждения уголовного дела. Эксперты пришли к выводу, что это — косвенное доказательство существования манипуляций со стороны правоохранительных органов.
Юристы, которые ведут дела по наркотическим статьям, в разговоре с «Бумагой» связывают случаи подброса с «палочной системой» в правоохранительных органах. Она появилась в 2001 году, когда руководство МВД выпустило приказ об изменении принципа оценки деятельности сотрудников. Основным показателем стало количество не зарегистрированных, а раскрытых и «выявленных» преступлений. Кроме того, показатели должны расти.
В Институте проблем правоприменения согласны с опрошенными «Бумагой» юристами. Исследователи считают, что палочная система толкает полицейских на провокации: например, «контрольную закупку», когда полицейские или их знакомые сами покупают наркотики, а позже задерживают продавца.
Руководство МВД несколько раз заявляло об отмене «палочной системы», внося изменения в критерии оценки работы полицейских. Но, как сообщали исследователи, ключевые положения в ней сохраняются, несмотря на новые указы.
Петербуржца пытали, чтобы он сознался в хранении подкинутых наркотиков. Дело Алексея Шепелина
В апреле 2017 года 27-летний Алексей Шепелин, инспектор отдела безопасности «Ленты», ехал с работы с другом Алексеем Шустовым на его машине. Тогда Шепелину позвонил знакомый и попросил подвезти его к бабушке. На месте встречи автомобиль окружили полицейские в штатском.
Как вспоминал на допросе Шепелин, оперативник ударил его в лицо и сломал очки, осколки попали в глаз. Затем, по словам мужчины, его бросили на землю, пинали, а Шустова били, в том числе лбом о капот, и душили.
Мужчин посадили в разные автомобили и увезли, не объяснив куда. О том, что их задержала полиция, оба узнали, только когда спросили: «Кто вы?» Шепелина и Шустова доставили в 70-й отдел полиции. Оказалось, знакомый Шепелина заявил, что «осведомлен о людях, которые занимаются сбытом наркотических средств». Его самого задержали накануне — по подозрению в хранении запрещенных веществ.
В отделе мужчин, по их словам, снова избили. «Медиазона» со ссылкой на обвинительное заключение писала, что Шепелина били, а также дали разряд электрошокером в правую ногу. Адвокат задержанного подтвердил «Бумаге», что у Шепелина были травмы. По его словам, Шепелин «не был похож на человека, лицо в мясо».
Как на допросе заявил сам задержанный, ему называли незнакомые фамилии и требовали рассказать о неких наркоторговцах. Когда мужчина отказался, полицейский якобы положил ему в куртку два куска гашиша со словами «я могу подкинуть и больше». Шепелина также вынуждали признаться, что он и Шустов — наркодилеры.
Чтобы получить признания, полицейские, как вспоминал Шепелин, давили ему на поврежденный глаз и вставляли в ноздрю зажженную сигарету. По словам Шепелина, его избивали, пока он не подписал признание. Затем на него завели уголовное дело о хранении наркотиков.
Из отдела Шепелина увезли на скорой. У него диагностировали сотрясение мозга, многочисленные синяки и ушибы, повреждение роговицы глаза, а также ожог носа. В больнице он провел месяц. А после выписки пожаловался на полицейских в Следственный комитет.
Шестерых оперативников 70 отдела — Артема Морозова, Сергея Котенко, Кирилла Бородича, Александра Ипатова, Михаила Антоненко и Андрея Барашкова — задержали в сентябре 2017 года, через пять месяцев после избиения Шепелина. Их также обвиняли в нападении на букмекерскую контору.
Расследование длилось до июля 2018-го. Лишь незадолго до его окончания Шепелина полностью оправдали по делу о хранении наркотиков, рассказал «Бумаге» его адвокат.
Сперва оперативников обвиняли в превышении и злоупотреблении служебными полномочиями, служебном подлоге, незаконном хранении оружия и наркотиков и грабеже. Затем прокуратура, запросившая дело на проверку, по словам адвоката Шепелина, отказалась от части обвинений.
Замначальника 70-го отдела Морозов и оперативник Барашков получили по четыре года колонии за превышение должностных полномочий. Оперативник Ипатов — три года и два месяца колонии-поселения за хищение видеорегистратора из букмекерской конторы — его освободили в зале суда в связи с отбытием срока в СИЗО. Полицейский Котенко получил 3,5 года условно за фальсификацию административного протокола. Оперативников Антоненко и Бородича полностью оправдали — в связи с недоказанностью вины и отсутствием состава преступления.
Как может измениться антинаркотическое законодательство
Правозащитное объединение «Команда 29» считает, что ради отчетности или шантажа подбросить запрещенные вещества могут любому человеку. В группу риска включают бездомных, наркопотребителей, подозреваемых в других преступлениях с малым количеством доказательств, а также активистов, правозащитников и политиков.
Как рассказал «Бумаге» адвокат Владимир Шубутинский, который часто ведет дела по 228 статье, полицейские могут носить запрещенные вещества, а при обыске подкладывать в карман жертвам. По словам Шубутинского, оперуполномоченные иногда сами делают «закладки» и просят людей «на крючке» — тех, на кого есть компрометирующая информация, — провоцировать жертв «посмотреть, что там лежит».
Чтобы избежать фальсификаций, во время осмотра задержанного полицейские должны пригласить незаинтересованных понятых. Однако опрошенные «Бумагой» юристы говорят, что в некоторых случаях понятые не обращают внимания на нарушения или не глядя подписывают протоколы, подготовленные оперативниками. Социолог Алексей Кнорре говорит, что понятые могут быть бывшими полицейскими или знакомыми сотрудников.
Активное обсуждение изменений в 228 статье возобновилось после дела корреспондента «Медузы» Ивана Голунова. В июне 2019 года журналиста задержали, якобы найдя у него наркотики. На фоне масштабной общественной кампании в защиту Голунова дело прекратили из-за отсутствия состава преступления. От должностей освободили двух генералов — Андрея Пучкова и Юрия Девяткина.
Пока в Москве задерживали и били сотни человек, в Петербурге мирно стояли в пикетах и раздавали газеты
paperpaper.ru
Как прошла акция в поддержку Ивана Голунова
На «прямой линии» президент России Владимир Путин на вопрос о поправках в законы о хранении наркотиков сказал, что «никакой либерализации» по 228 статье быть не может. При этом он отметил, что необходимо «наладить контроль за деятельностью правоохранительных органов, чтобы не было никаких правонарушений с их стороны, чтобы ради отчетности и галок людей в тюрьму не сажали».
Однако в СМИ со ссылкой на источники в парламенте появилась информация о том, что до конца весенней сессии в Госдуму могут внести законопроект о смягчении наказания по 228-й статье.
При этом смягчение наказания по части 2 статьи 228 (о хранении наркотиков в крупном размере) обсуждается еще с ноября 2018 года — с участием сотрудников МВД, ФСБ и Генпрокуратуры, представителей Минюста и Минздрава, а также правозащитников и членов общественных организаций. Законопроект разработал экспертный совет при уполномоченном по правам человека Татьяне Москальковой. Замглавы МВД Михаил Ваничкин уже тогда согласился с необходимостью смягчить часть 2 статьи 228.
Правозащитник Арсений Левинсон, участник рабочей группы по совершенствованию антинаркотического законодательства, говорил, что документ о смягчении части 2 статьи 228 направлен как на борьбу с фальсификациями, так и на актуализацию законов. По его словам, сейчас суды по этой части зачастую не приговаривают к срокам более пяти лет лишения свободы (максимум — десять лет).
Финальное решение о внесении законопроекта в Госдуму планировалось принять 20 июня. Однако официально об этом так и не сообщалось.
