В декабре стало известно сразу о нескольких случаях насилия со стороны полицейских Петербурга. Их обвиняли в избиениях, пытках и даже убийствах. При этом подобные происшествия случаются в большинстве российских регионов. Как люди погибают в отделах полиции, как за это наказывают, почему этого не избежать, а также мнение самих полицейских о пытках и убийствах — в материале «Бумаги».
Как погибают в петербургских отделах
11 ноября 2015 года 37-летний петербуржец Дмитрий Демидов отвел дочь на утренник в детский сад. После утренника он переодел дочку, попрощался с четырехлетней девочкой и пошел домой с праздничным платьем. По дороге мужчина зашел в магазин за покупками, а пакет с платьем положил в ячейку камеры хранения. Что произошло дальше — точно неизвестно, но через несколько часов Демидова нашли застреленным в 26-ом отделе полиции Красногвардейского района, а праздничное платье девочки из камеры хранения забрала ее бабушка только через несколько дней.
Адвокат Виталий Черкасов, представлявший в суде мать погибшего петербуржца, рассказал «Бумаге», что, по его версии, в магазине Демидов встретился с капитаном полиции Андреем Артемьевым, который работал в органах уже около 15 лет, а до этого служил в ВДВ и участвовал в спецоперациях в «горячих точках». Артемьев и Демидов время от времени общались. Как на суде пояснял сам полицейский, встречались они, когда Демидов, ранее судимый за кражу, попадал в поле зрения полиции в связи с каким-либо преступлением. При этом, по данным «Фонтанки», Демидов был осведомителем Артемьева. Адвокат Виталий Черкасов подчеркивает, что в ходе процесса суду подтвердить такие сведения так и не удалось.
Встретившись в магазине, мужчины отправились в отдел. Зачем — точно неизвестно. По словам Артемьева, временно безработный Демидов жаловался ему на жизнь, и знакомые пошли в отдел «пообщаться ни о чем» и выпить коньяка. При этом, по версии обвинения, полицейский еще не полностью отошел после вечернего застолья в честь дня полиции 10 ноября. «Артемьев и сотрудники дежурной части грубо нарушили требования, предъявляемые к сотрудникам полиции: оперативник, состоявший на учете как склонный к чрезмерному употребления алкоголя, на следующий день после корпоративной вечеринки вышел на службу и получил табельное оружие», — подчеркивает Черкасов.
В отделе полицейский и осведомитель прошли мимо дежурного, который никак не зарегистрировал приход постороннего человека, и зашли в кабинет без камер видеонаблюдения. Через некоторое время раздался выстрел из пистолета ПМ Артемьева. Демидов погиб. Полицейского задержали. О том, что произошло в кабинете, есть несколько версий.
«Предполагаю, что Артемьеву требовалась какая-то информация от Демидова. Явка с повинной, ложный донос, свидетельские показания, может быть, и для устрашения он обнажил ПМ», — говорит адвокат Виталий Черкасов. Согласен с ним и бывший коллега Артемьева, согласившийся поговорить с «Бумагой» на условиях анонимности. «Я думаю, что он вертел пистолет в руках, тыкал им в лицо человеку и дотыкался. Это вполне нормальное его поведение. Тем более все знали, что он бухает», — пояснил он.
Сам Артемьев однако выдвинул другую версию случившегося. Сразу после задержания оперативник утверждал, что Демидов покончил с собой. Чуть позже Артемьев передумал и заявил, что выстрел из пистолета был случайным, когда собеседники сидели по разные стороны стола, а оперативник перекладывал пистолет из наплечной кобуры в поясную. Однако эксперты на суде опровергли детали и этой версии. Изучив следы крови, специалисты пришли к выводу, что выстрел произошел практически в упор, а Демидов при этом находился в неестественной для обычного разговора позе — голова находилась между столом и стеной на высоте не больше 30-50 см, лицо было обращено к полу. «После выстрела Артемьев разоружился, убрал кобуру, переместил тело, спрятал стаканы, в туалете смывал с себя кровь», – добавлял гособвинитель по делу, прокурор Кирилл Александров.
Несмотря на такие данные адвокат полицейского Роман Зуев утверждал, что его подзащитный выстрелил все-таки случайно. «Я никогда не поверю, что, если прицелиться из пистолета, можно не попасть в близкую мишень. Что называется, в яблочко. В данном случае попали куда? В ухо. Что мешало Артемьеву навести на лоб? У ПМ есть прицел <…> Вы извините меня, но Демидов банкир какой-то, бизнесмен, олигарх? Кто он, чтобы убивать?», — подчеркивал он.
Жена обвиняемого соглашалась с адвокатом. «Какую выгоду извлекал Артемьев из убийства, если оно было умышленным? Смерть Демидова не принесла ничего, кроме неприятностей. Артемьев потерял дело своей жизни», — говорила она на суде. «Видит Бог, я не хотел», — подчеркивал сам полицейский в последнем слове.
В итоге прокуратура пришла к выводу, что пьяный полицейский намеренно убил Демидова, и попросила приговорить его к 12 годам тюрьмы. 8 декабря 2016 года был вынесен приговор. Суд отказался поддержать прокуратуру и решил, что смерть в отделе была случайной. Артемьева полностью оправдали по ст. 286 (превышение полномочий), а обвинение в убийстве переквалифицировали на ст. 109 (причинение смерти по неосторожности). Полицейский получил 1 год 9 месяцев колонии, при этом в срок наказания ему зачли 13 месяцев ареста во время суда.
— Мне непонятны мотивы суда. Не только не восторжествовала социальная справедливость, мягкий приговор породил вопросы к суду: насколько он свободен от условной корпоративной солидарности с силовиками, пусть и преступившими закон. Ведь очевидно, что преступление совершено общественно опасным способом. В госучреждении, где любому человеку гарантирована безопасность и защита его прав. На скамье подсудимых — представитель государства, специально отобранный и наделенный широкими полномочиями и ответственностью, который был просто пьян. Где воспитательный момент судебного решения? Наоборот, коллегам Артемьева отправлен посыл: лишить жизни человека, полностью зависимого от вас, — это не тяжкий проступок.
С приговором дело Артемьева не закончилось. Прокуратура, требовавшая более жесткого наказания для полицейского, посчитала решение суда неоправданно мягким и подала апелляцию. Пересматривать дело будет Петербургский городской суд.
Что бывает в полицейских участках
Громкое дело оперативника из Красногвардейского района далеко не единственный для Петербурга случай полицейского насилия. Так, только в декабре в городе в публичное поле попали три подобные ситуации. Например, 12 декабря петербургский активист Александр Виноградов оказался в больнице и заявил, что во время проверки документов полицейские напали на него и сломали три ребра. В ответ в МВД сказали, что задержание действительно было, но о драке и сломанных ребрах им ничего неизвестно.
Спустя три дня суд вынес решение по другому похожему случаю и арестовал четверых полицейских, которых подозревают в избиениях и пытках электрошокерами во время плановой проверки. Однако самой резонансной стал история с внештатным фотографом «Коммерсанта» Давидом Френкелем. Его задержали 11 декабря, когда фотограф пожаловался полицейским на напавшего на него активиста НОД. Однако активист убежал, а полицейские отвезли в отделах самого журналиста — за попытку сорвать пикет. В отделе Френкелю вызвали бригаду «скорой помощи», потому что тот, по мнению полицейских, вел себя «неадекватно». Врачи, по словам журналиста, угрожали ему психбольницей, связывали жгутом и душили. Дело под личный контроль взял глава МВД Владимир Колокольцев, а сам Френкель подал заявления в Следственный комитет, МВД и комитет по здравоохранению с требованием проверить ситуацию.
На фоне этих случаев в Петербурге состоялась акция против насилия в отделах полиции. Активисты движения «Весна» наклеили у отделов полиции знаки «Не влезай, убьет», протестуя против произвола в участках. Среди прочего предупреждающий знак активисты повесили у 75-го отдела полиции, где полицейские до смерти забили 15-летнего Никиту Леонтьева, в 2012 году задержанного по подозрению в грабеже. Уже после смерти подростка оправдали, а оперативники получили сроки до 9 лет колонии.
Такой же знак появился у 10-го отдела в Невском районе. Там летом 2016 года погиб 31-летний Андрей Борзенко. У мужчины были ампутированы обе руки до локтей, но, по данным полиции, в отделе он повесился на лямке от сумки. Проверка всех обстоятельств смерти инвалида еще продолжается.
Как наказывают полицейских, причастных к насилию
Случаи полицейского насилия бывают, конечно, не только в Петербурге. «У нас полицейские не отличаются от своих коллег из других регионов. Везде пытки и избиения — быстрый и порочный способ улучшения статистики МВД», — поясняет адвокат Виталий Черкасов. Кроме дела Артемьева, он за последнее время работал сразу в нескольких процессах над петербургскими полицейскими.
Среди них было дело погибшего после пыток петербуржца Дениса Выржиковского, который не был даже подозреваемым. Он оказался в полиции, потому что был в квартире в момент ареста своей гражданской жены за кражу небольшой суммы — женщина также подверглась насилию в полиции. Оперативникам, осужденным по делу, несколько раз смягчали наказание и затем выпустили на свободу, а матери погибшего петербуржца так и не удалось добиться компенсации от государства. После этого дело ушло в ЕСПЧ. Работал адвокат и в других регионах. На счету забайкальского правозащитного центра, где трудился Черкасов до переезда в Петербург, было около 50 полицейских, осужденных за пытки, издевательства, жестокие убийства и фальсификацию уголовных дел.
Попадали в СМИ в последнее время и полицейские из других регионов. В сентябре в Набережных Челнах мужчина умер от перелома основания черепа после ночи в отделе, в октябре два полицейских из Нижнекамска получили реальные сроки за жестокое избиение задержанного, который попросил полицейских соблюдать его права, а в Анапе сотрудники МВД пытали подозреваемого током и изнасиловали его палкой, но СК не увидел в этом «недозволенных методов ведения дознания». В целом сотрудники «Агоры», международной правозащитной организации, ведут одновременно больше десяти дел, связанных с полицейским насилием в России.
При этом, по оценке самого Черкасова, на один суд над полицейским приходится еще 100 потенциальных дел, связанных с насилием, в которых так и не удается добиться наказания. «Бьют и пытают за закрытыми дверями оперативных кабинетов, без свидетелей. Если человек впоследствии и заявит о насилии, руководители отдела создают условия для сокрытия улик, а очевидцы из числа сотрудников легко идут на лжесвидетельствование», — говорит юрист.
Согласен с коллегой и адвокат Алексей Михальчик, специализирующийся на уголовных делах. «Очень сложно работать по таким историям. Самое трудное — собрать какие-то доказательства. Все затягивают процесс, юлят и так далее. У меня, например, был случай, когда человека пытали электрошокером на допросе, но ничего добиться так и не удалось, так как экспертиза показала, что никаких пыток не было, хотя у него на теле еще оставались следы», — пояснил он.
Руководитель «Агоры» Павел Чиков подтверждает, что практически невозможно установить общее количество жертв полицейского насилия в России. «Считать случаи с насилием в отделах может только государство, а оно этого не делает», — пояснил он. Чиков отмечает, что у правозащитников есть статистика приговоров по ч. 3 ст. 286 (превышение должностных полномочий при отягчающих обстоятельствах), но анализировать ее трудно.
Так, в 2015 году по всей России было вынесено 989 приговоров по этой статье, но в это количество входит не только насилие, но и другие нарушения должностных лиц. При этом эта статистика учитывает нарушения не только полицейских, но и сотрудников остальных ведомств. Действительно, в судебной картотеке за 2016 год также содержится больше 900 приговоров по ч. 3. ст 286, но МВД упоминается лишь в трети случаев.
Бьют и пытают за закрытыми дверями кабинетов, без свидетелей. Если человек и заявит о насилии, руководители отдела создают условия для сокрытия улик, а очевидцы из числа сотрудников легко идут на лжесвидетельствование.
В Петербурге приговоров за полицейское насилие, судя по судебной картотеке, в этом году было лишь два (не считая Артемьева). В первом случае пара полицейских получили по четыре года условно за избиение петербуржца, перенесшего инсульт, во втором — полицейский отделался 3 годами условно за избиение священника во время незаконного обыска в церкви. «Если дело доходит до суда, судьи тоже часто входят в положение и назначают смехотворное наказание за должностное преступление, которое по УК вообще-то проходит как тяжкое», — поясняет такие приговоры адвокат Виталий Черкасов.
Как относятся к пыткам в отделах сами полицейские
Бывшие полицейские, опрошенные «Бумагой» на условиях анонимности, отмечают, что насилие в отделах в попытке получить признательные показания было всегда — из-за завышенных планов по раскрываемости преступлений. «Подозреваемый [под давлением] сознался, материал со спокойной совестью оперативник закрыл и передал в следствие, а там что будет — уже не интересно. Свою задачу опер выполнил, — пояснил полицейский, проработавший в МВД больше 10 лет. — При этом в основном такое давление осуществляется тогда, когда подозреваемый — явный негодяй, и на свободе ему точно делать нечего. Засадив его в тюрьму, оперативники делают большое благо для всех нас».
Собеседники «Бумаги» отмечают, что после реформы МВД в 2009-2011 годах ситуация с насилием в отделах стала лучше, но в последнее время под давлением кризиса она вновь ухудшается.
«Проблема, безусловно, в системе. Более того, проблема выходит за рамки системы МВД, это государственная проблема . Это следствие всех идущих процессов, потому что за последние полтора года уровень жизни сотрудников полиции существенно упал. Штата не хватает, им срезают зарплаты — хотя зарплаты в 40 тысяч и так не хватает на семью. А с другой стороны — требования растут, растет количество бумажной работы и так далее. Работа с кровью, грязью, трупами, людским горем, преступниками, подонками. Уровень безумия и бесконечного мрака там растет. На этой волне люди пьют. Но есть и двуличность некая — мы ужасаемся случаям насилия в полиции, но никто не интересуется, почему в тех же отделах, где происходит насилие, сотрудники полиции кончают с собой на рабочем месте. Это никого не возмущает и не удивляет. Просто там бесконечный мрак, уйти им некуда оттуда, и рано или поздно крышу у людей срывает. Кто-то стреляется, кто-то стреляет», — рассказал другой бывший сотрудник МВД, работавший в «убойном» отделе в Петербурге больше четырех лет.
Отношение к полицейским, применяющим жестокое насилие, среди сотрудников МВД разное. «Если человек – отъявленный подонок, и провоцирует полицейского, то я считаю, что спускать такое нельзя. Но если человек явно невиновен, а его бьют, такое тоже нельзя допускать. У меня была ситуация, когда мне пришлось драться со своим коллегой за подозреваемого. Его задержали просто за компанию со знакомыми, которые устраивали разбои, а сотрудник подвесил его за наручники, начал бить и заставлять его сказать, что он его бог. Ну, издевательство просто. В итоге я врезал коллеге, отпоил паренька чаем и отпустил», — рассказал бывший полицейский. При этом другой собеседник «Бумаги» указал, что практически все полицейские по умолчанию согласны с применением насилия, если о нем не становится известно за пределами отдела.
Одновременно опрошенные «Бумагой» полицейские подчеркивают, что, хотя насилие в полиции распространено достаточно широко, подобные случаи с жестокими пытками крайне редки. По их мнению, самые жестокие пытки применяют единицы садистов, которые таким образом начинают «кайфовать» и компенсировать постоянный стресс на службе. «Сейчас часто, наоборот, полицейские боятся, что их привлекут к ответственности. Они знают, что управление собственной безопасности с удовольствием сделает свои показатели за их счет. Более того, часто подозреваемые, какие-нибудь педофилы, насильники или другие подонки, сами специально провоцируют сотрудников, чтобы потом заявить о насилии и избежать наказания. И ты думаешь — да ну его нахер, сейчас двину ему, а потом пойдут проверки, и меня закошмарят. А показатели нужно делать, пойду раскрою лучше что-нибудь другое. Но сдержаться бывает сложно. Особенно парням с юга, когда подозреваемый начинает их мать оскорблять», — пояснил «Бумаге» один из бывших сотрудников МВД.
Как можно снизить уровень насилия в отделах
Правозащитники отмечают, что год от года количество дошедших до судов случаев полицейского насилия не уменьшается, но ситуацию можно изменить даже на уровне отдельных регионов за счет ужесточения наказания за подобные случаи. «Искоренить такие преступления, как и другие, невозможно. Однако можно сократить их число и влиять на тяжесть наказания. Это сложная комплексная задача, но можно отметить, что по сути практика насилия отражает баланс между политическим влиянием разных силовых ведомств сегодня. Как только СКР стал более влиятельным, чем полиция в отдельно взятом Татарстане, и как только он выразил политическую волю к наказани полицейских, — ситуацию удалось кардинально изменить. Более 500 полицейских осуждены за пять лет, и практика насилия резко уменьшилась. Обратная ситуация в Крыму и в республиках Северного Кавказа. Карт-бланш силовикам, Центру «Э» и ФСБ провоцирует распространение насилия в считанные месяцы», — поясняет Павел Чиков.
При этом опрошенные «Бумагой» полицейские не верят, что ситуацию возможно кардинально изменить в ближайшем будущем. «Насилие всегда было частью системы, и я считаю, что оно должно оставаться в ней. Без него нельзя. Если строго по закону действовать, то ты должен подойти к убийце и спросить: «Извините, пожалуйста, это не вы убили?». А когда он пошлет тебя, то еще раз извиниться и уйти. Ну, так не не должно быть. Насилие — это издержки системы», — заявил собеседник «Бумаги» из «убойного» отдела. Солидарен с ним и другой бывший сотрудник МВД: «Убийство для полицейских — это брак в работе. Рано или поздно полицейские подвергаются профессиональной деформации и просто перестают отличать зло от добра».
