«На эту эпоху трудно надеть трусы». Чем примечательна выставка «Клин Новикова», не открывшаяся в Русском музее

В Русском музее 19 июля не открыли уже готовую выставку «Клин Новикова», посвященную 65-летию художника Тимура Новикова. В экспозиции планировалось представить около 80 работ неоакадемистов — это художественное направление зародилось в конце 1980-х годов в Ленинграде.

Анонимные сотрудники музея рассказали СМИ, что новая руководительница музея Алла Манилова запретила выставку из-за того, что экспозиция не была с ней согласована, а среди работ заметили «пропаганду порнографии». Однако в самом Русском музее уточнили, что открытие «отложено в связи с многочисленными нарушениями установленных регламентов и процедур подготовки выставки».

«Бумага» собрала мнения искусствоведов и критиков о возможных причинах закрытия выставки и о том, чем она важна для Петербурга.

Михаил Золотоносов

искусствовед

— Не исключено, что эту выставку через какое-то время откроют. Дело в том, что Алла Манилова — новоявленный директор Русского музея — не имеет ни искусствоведческого, ни художественного образования. Я полагаю, она не знает, что должен делать директор Русского музея. Теперь она опечатала залы, в которых уже находится смонтированная экспозиция.

Ну, в советское время такое тоже бывало. Собственно, всё это старожилам социализма хорошо знакомо. Если среди неоакадемистов представлен [Георгий] Гурьянов, то на выставке точно есть обнаженная натура. Видимо, ее [Аллу Манилову] голые дядьки и тетьки испугали.

С моей точки зрения, ценность [выставки «Клин Новикова»] уже историческая. В конце XX века возникло течение, которое, как и ряд других, противостояло социализму, остатки которого тогда существовали. Это был возврат к академизму (но не на античные и библейские сюжеты, разумеется), существовавшему до того, как соцреализм стал обязательным методом для всех советских художников. Также это был период, когда можно было организовывать творческие объединения помимо Союза художников и без разрешения партии.

В целом [неоакадемизм] был скорее способом самореализации и заявления о себе большой спаянной группой, но я не помню, чтобы это воспринималось как политический протест. В этом смысле неоакадемисты давно уже вошли в историю постсоветской живописи, художественных откровений и новаций быть не должно. Вспомнить о них в связи с юбилеем Тимура Новикова было бы вполне уместно.

Павел Герасименко

независимый арт-критик

— Выставка готовилась, насколько я знаю, последние три года, но сейчас она совпала с 65-летием со дня рождения Тимура Новикова. Ее закрытие сейчас — это, конечно, очень странное явление, потому что причины пока неизвестны.

Если говорить о фигуре Новикова, то он не с самого начала был неоакадемистом и поклонником классической красоты. Начинал он в 1980-е как ленинградский пейзажист мрачного толка, а потом организовал группу «Новые художники».

Неоакадемизм и некая консервативность возникли только в конце 80-х и начале 90-х. Это была отчасти реакция на социальную и политическую ситуацию, когда недавно еще закрытая страна Советский Союз неожиданно оказалась Россией на свободном рынке идей и образов дикого капитализма. Петербург тогда со своими классическими интерьерами и архитектурой был грязным, запущенным городом, очень трудно было разглядеть в нем стройность, которая в нем есть. Поэтому неоакадемизм был настоящим петербургским явлением.

Если смотреть из сегодняшнего дня, неоакадемизм естественным образом склеивается с современным консерватизмом. Но это два разных консерватизма, хотя Тимур [Новиков], конечно, подпортил себе позднюю биографию знакомством с [Александром] Дугиным. Но я думаю, для него это было вполне авангардистским жестом. В то время, в 90-е годы, не было такого прямого следствия от эстетики к политике. Сейчас часто говорят, что Тимур был бы «ватником» и поддерживал бы агрессию. Но я в этом сильно сомневаюсь, нельзя приравнивать 90-е годы к современности. Консерватизм Новикова поставлен в многослойные кавычки. Это консерватизм эстетический, но одновременно действия Новикова были постмодернистскими.

В неоакадемизме можно запретить только волю. Сейчас кто-то может назвать это «гей-пропагандой», порнографией, но тогда это была отвязность и свобода. На выставке были представлены костюмы к театральной постановке по мотивам «Золотого осла» модельера Константина Гончарова — одного из самых ранних и известных жертв СПИДа в России. Он был первой «черной ласточкой» в кругу Тимура [Новикова]. Костюмы Гончарова, судя по всему, даже спустя 25-30 лет способны вызывать у пуритан и охранителей острую реакцию. И сама фигура открытого гея Гончарова, видимо, тоже.

Скорее всего, выставка откроется, но какие-то вещи могут принести в жертву. Хотя есть и идеальный вариант — повесить «18+». Так, в одном из костюмов Кости Гончарова есть плюшевые причиндалы, которые пришлось бы прикрыть. Но это вещь музейная, так что на нее трусы не наденешь. На эту эпоху трудно надеть трусы.

Марат Гельман

коллекционер и галерист

— В принципе, наша власть любит мертвых художников, которые уже не скажут, что они против агрессии, не выразят солидарность с украинцами, не уедут и не станут участвовать в форуме русской культуры в Европе. Бродского, Ахматову, Высоцкого — использовать в воинственных целях. Вот и Тимура Новикова.

Что же случилось? Мне кажется, всё очевидно. Человеческая нагота, которой заполнено 60 % стен в музеях всего мира, теперь в России под запретом, как в советское время. Обнаженное тело мужчины — это уже не просто порно, по их мнению, но и пропаганда гомосексуализма.