Фотограф Юрий Молодковец проработал в Эрмитаже 25 лет. Он автор знаменитой серии черно-белых снимков музейных скульптур, завернутых в полиэтилен, и фотографий ночного Эрмитажа. Молодковец также ведет официальный инстаграм музея, у которого больше 150 тысяч подписчиков.
Фотограф рассказал «Бумаге», как снимал эрмитажных котов в музейных интерьерах, какое фото из Эрмитажа набрало больше всего лайков, зачем покупает старые елочные игрушки на Удельном рынке и как ему достался пиджак Сергея Довлатова.
Юрий Молодковец
— Когда вы начинали вести инстаграм Эрмитажа, была ли у вас какая-то идея, как это должно выглядеть?
— Всё очень просто. «Инстаграм» — соцсеть, созданная для людей, которые любят, чувствуют и хотят общаться через изображение. Поскольку Эрмитаж — пространство, до краев наполненное красотой и гармонией, то логично, чтобы он себя транслировал через эту соцсеть.
У нас могут быть какие-то локальные задачи и темы. Это прежде всего коллекция музея, пространство музея, его роскошные потолки и паркеты; это солнце в музее, с которым он борется; это дети в музее; это эрмитажные котики и это информация про новые выставки и экспозиции.
— Расскажите про фотопроект c эрмитажными котами. Были какие-то сложности с тем, чтобы сфотографировать животных в музейных интерьерах?
— Конечно, парадные залы музея — это не естественная среда обитания котов. Над проектом работала целая бригада: фотограф, два ассистента, сотрудники, которые в музее ухаживают за котиками, служба безопасности. И всё это — под надзором Марии Борисовны Халтунен, которая курирует всю кошачью тему в музее. Короче, общими усилиями мы сделали это, и теперь ослепительные фотографии эрмитажных котиков покоряют планету Земля. Публикации приходят со всех концов света.
— Какие фотографии собирают больше всего лайков?
— Тема лайков для социальных сетей очень важна, это ответная реакция вашей аудитории. Вы знаете, что интеллигентному человеку, чтобы поставить лайк, надо выкурить пару сигарет, глядя в окно, прежде чем решиться на столь отчаянный поступок. А наши подписчики — в основном именно такие тонко организованные люди.
За время существования аккаунта hermitage_museum стало ясно одно: люди прекрасно разбираются в художественной фотографии и жаждут прежде всего изображений, наполненных красотой и гармонией. Рекорд нашего инстаграма — это видеоролик тихо падающего снега во дворе Зимнего дворца. В этом кадре ничего не происходит: просто падает снег — и это прекрасно. Видео набрало около 30 тысяч лайков.
— В свободное время вы бываете в Эрмитаже?
— Постоянно. У меня есть 6-летний сын, мы ходим в Эрмитаж каждую среду. У него уже есть свои любимые и тайные места, есть любимые персонажи на картинах, есть друзья-смотрители, которым он с удовольствием помогает опускать портьеры перед закрытием музея, следить за посетителями или вести душещипательные беседы. Иногда он водит экскурсии для своих гостей-сверстников, загадывает им загадки, заставляет считать ступени на Николаевской лестнице.
— Есть ли у вас в Эрмитаже свои особенные места?
— Конечно, они есть, и их немало. Люблю античные залы, из прогулок по ним родился проект «Мрамор» — отражения идеальных греческих и римских скульптур в полированных стенах Нового Эрмитажа. Обязательно заглядываю в Павильонный зал, когда над Петербургом встает или садится солнце. Лучи просвечивают хрустальные люстры, разбрасывая по белоснежному мрамору десятки микрорадуг, которые я фотографирую.
Я работаю в Эрмитаже 25 лет, правда, для музея это не срок, таким даже хвастаться нельзя. Постоянно делаю новые открытия, собственно, это и есть цель моих фотографических исследований — находить невиданное. Эрмитаж бесконечен.
— Расскажите, как вам достался пиджак Довлатова?
— С Довлатовым я не был знаком, но для меня он один из важнейших писателей ХХ века. Впервые я прочитал подборку его рассказов из «Зоны» в журнале «Радуга», который выходил в Эстонии. Я тогда как раз только что вернулся из армии и был поражен предельной точностью и емкостью его прозы.
Прошло время. Дело было уже в Петербурге. Приходит ко мне Александр Флоренский и говорит: «Мне тут предложили оформить трехтомник Довлатова, я думаю, стоит ли соглашаться». Я говорю: «Ты с ума сошел? О чем можно думать? Надо соглашаться!». Короче, Саша согласился, и вышел роскошный трехтомник с его иллюстрациями.
После смерти Довлатова в Петербург приехала его жена, привезла два чемодана его вещей и стала раздавать друзьям, как в рассказе «Куртка Фернана Леже». Флоренский тоже не был с ним знаком, но как художнику книги ему досталось аж два пиджака.
И вот прихожу я в гости к Флоренскому, а он выходит мне навстречу в пиджаке, который явно ему великоват. И говорит: «Ты видишь? Ты понимаешь?». Я говорю: «Вижу только, что пиджак тебе велик». Он говорит: «Ты понимаешь, что это пиджак Довлатова?». Я говорю: «******!» [с ума сойти]. А он говорит: «У меня их два». И показывает на второй пиджак. Тогда я ему говорю: «Ты понимаешь, что второй принадлежит мне?».
Какое-то время я ходил в этом пиджаке на все вернисажи и другие важные события. Подворачивал рукава. А потом стал фотографировать в нем своих друзей. Когда-нибудь обязательно сделаю большую выставку.
— Вы упомянули, что служили в армии. Правда ли, что в ВДВ?
— Да, кстати, скоро День десантника. 2 августа надену дембельскую форму и буду целый день с перерывом на обед лежать в фонтане двора Зимнего дворца… Хороший был бы проект для отдела Эрмитаж 20/21, если этот акционизм начать 25 лет назад.
Если серьезно, из армии я вернулся живым и здоровым и с огромным человеческим опытом и пониманием самого себя, на что способен. А еще я сделал дембельский альбом, который впоследствии уже не раз экспонировался на выставках «книга как искусство». Переплет из шинельного сукна, застегивается на хлястик, сшит стропой от парашюта, на стропе болтается два патрона: один от автомата, другой от пулемета. Короче, там много высокохудожественных дизайнерских и полиграфических изысков.
— На вашей личной странице в «Инстаграме» много фотографий с Удельного рынка. Вы там часто бываете?
— Удельный рынок — это тема моих исследований, есть два законченных проекта. «Русский альбом», где тема классической русской живописи живет и конфликтует с блошиными предметами. И «Детский альбом», где я уже снимал натюрморты, наполненные историями из детских и взрослых предметов. Сейчас уже на смартфон снимаю сразу несколько историй: «Семнадцатый год», «Art-краеведение», «Vanitas».
— Какие сокровища вам удавалось найти на блошиных рынках?
— Думаю, многие продавцы удивляются, зачем я покупаю какие-то странные и ненужные вещи. Да и сам иногда удивляюсь, но я вижу в них душу, энергию и искусство, и в обозримом будущем они будут превращены в объекты искусства.
Так произошло с проектом «Новогодний натюрморт» — это елочные игрушки, причем только овощи и фрукты, разложенные на старинных фарфоровых блюдах, такие «очень вкусные натюрморты». Когда-то и фарфор, и игрушки были наполнены счастьем, радовали детей и взрослых, потом оказались выброшены на обочину жизни. А теперь благодаря мне они снова вернулись в семьи и украшают чьи-то дома.
У меня очень много живописи неизвестных наивных самодеятельных художников. Это очень искренняя и трогательная живопись. Еще есть тема повторов шедевров русской живописи: «Утро в сосновом лесу», «Три богатыря», «Аленушка». И, конечно, я покупаю странные фотографии, когда чувствую в них дыхание давно прошедшей жизни.
— Очень многие сегодня фотографируют Петербург. У вас есть какие-то любимые современные фотографы?
— Конечно же, я восхищаюсь Александром Петросяном с его ослепительными сумасшедшими петербуржцами. Мне интересны и Евгений Мохорев, и Дима Конрадт, и Александр Черногривов, и москвич Дима Зверев, и «та молодая шпана, что сотрет нас с лица земли». Петербург — это мощный гигантский город, который вечно и безостановочно рождает и воспитывает настоящих художников.
Фото на обложке: hermitage_museum
