«Фактически цензура уже существовала». Книгоиздатели — об угрозе нового запрета «ЛГБТ-пропаганды», вырезании «не таких» поцелуев и росте цен

В России обсуждают новую идею депутата Александра Хинштейна запретить законом «любую пропаганду нетрадиционных отношений». Госдума может рассмотреть законопроект осенью, после каникул.

Этот проект может дополнить уже принятые ограничения — раньше они в основном касались детей, среди которых с 2013 года запрещено «пропагандировать нетрадиционные сексуальные отношения». Теперь запреты могут распространиться на взрослую аудиторию.

«Бумага» поговорила с независимыми книгоиздателями о том, какие книги они смогут выпускать в России в ближайшие годы и сколько такие издания будут стоить.

Мария Орлова

бывшая сотрудница независимого детского издательства, соорганизатор книжного маркета «Фонарь»

— Цензура книг в России до последнего времени формально не существовала. Хотя детские независимые книгоиздатели, которые боролись за равноправие, гражданское и политическое просвещение детей, ненасилие, уважение к личности, свободу самоопределения во всех вопросах, они давно опасались ужесточения цензуры.

С 2012 года существует ФЗ-204 «О защите детей от вредной информации», согласно которому книжки маркируются абсурдным образом: 0+, 6+, 12+, 16+, 18+. Например, в законе содержится абсолютно абсурдное требование: между книгами 0+ и 18+ должно быть 100 метров. Но библиотека бывает целиком 50 метров. Детские книжники, когда вышел этот закон, били страшную тревогу.

«Самокат» запускал социальную рекламу на эту тему. Практически каждый год об этом писали петиции и говорили о том, что цензура скоро может появиться. Но самоцензура появилась раньше — упоминания «не таких» поцелуев, намеков на сексуальность, издатели осторожно вырезали.

Многие иностранные авторы, конечно, сопротивлялись таким правкам в русских изданиях — например, известна история с «Благоволительницами» Джонатана Литтела или с вырезанной историей из «Сказок на ночь для юных бунтарок». Согласование с иностранными авторами происходило всегда очень жестко, потому что если ты убираешь какие-то штуки, авторы ругаются, а ты не можешь это издать — у тебя книжка получается 18+. Фактически цензура в таком виде уже существовала, просто не была сильно заметна.

Реально каких-то исков, штрафов было совсем немного, хотя на книги жаловались и в прокуратуру, и писали большие обличительные посты в соцсетях некоторые особо бдительные родители, у которых крепко включилась самоцензура. Это очень понятно, если вдуматься, как нам пропагандировали «скрепы» в последнее десятилетие. Реальных изъятий тиражей или больших штрафов не было, но возможность их мы держали в голове всегда. И было понятно, что они легко станут возможны, стоит «большому брату» обратить на нас взгляд.

Закон, который сейчас не приняли, — полный запрет «ЛГБТ-пропаганды» в любом возрасте — формально большую часть художественной литературы делает незаконной. И вся современная русская словесность, которую мы видим в лонг- и шорт-листах премий, связана с сексуальностью. Так что это просто для всех был шок.

От этой новости все книжники почти упали в обморок. Потому что ты не можешь вырезать половину сюжетных завязок. Не то чтобы они все про ЛГБТ, но проходящий мимо персонаж или понимание чего-нибудь может трактоваться. Это ставит под угрозу тираж.

Никто не хочет рисковать. Даже в детском законе требования очень жесткие. Если тебя оштрафуют сразу на 500 тысяч — для издателей это очень больше деньги, а изъятие всего тиража — это еще большие деньги. Потому что книги сначала производятся за много денег, а потом медленно продаются.

Но сейчас происходят еще интересные процессы. Например, инстаграм и фейсбук — запрещенные экстремистские организации, которые нельзя упоминать. И сейчас редакторы в романах, в которых дети переписываются в инстаграме или добавляются в фейсбук, заменяют это на что-нибудь еще. Мы же все терпилы в России, мы адаптируемся — и редакторы, которые, вообще-то, про слова и смыслы, тоже уже прогибаются и идут на эти уступки.

Включается самоцензура. «Самокат», например, издавал серии про диктатуру, демократию, социальное неравенство, феминизм. У «КомпасГида» было много книжек антивоенных: «Враг» Давида Кали или «Коричневое утро». С «Мемориалом» мы делали книгу про 25 августа. Конечно, сейчас на выставках при обходе каких-то людей в форме эти книжки все тихонечко убирают под стол.

Страшно не правоприменение, а условный депутат, который пойдет в магазин, обнаружит книгу и заорет в соцсетях. Был такой факт с безобиднейшей книгой «Флаги мира» «КомпасГида», где на литовском флаге красный был обозначен как цвет крови, пролитой в борьбе с российской оккупацией. Это обнаружил Хинштейн, все книжки магазины тут же вернули обратно издателю и отказались продавать. Сейчас то же самое с Акуниным — книжный магазин «Молодая гвардия» убрал все его книги с полок. В ответ издательство «Захаровъ» забрало вообще все свои книги из этого магазина и прекратило с ним сотрудничество.

Самоцензура включается у продавцов, у библиотек, которые не выдают книги как бы чего не вышло.

Параллельная проблема — страшные цены на бумагу, которую ищут по всему миру, пытаются заказать, довезти. Бумага была финская — ее просто не ввозили, не на чем печатать тираж. Пришлось перестраивать все логистические процессы и процессы печати. Все начали печатать в Турции. Монопольная типография, конечно, бронирует [мощности] под «АСТ» и «Эксмо», которым она принадлежит. Цены на краску тоже выросли. Все переплеты, клей, всё тиснение, нитки, которыми сшивают — всё подорожало, всё не свое. И оборудование не свое. Цена становится высокой, и книжка просто становится недоступной для покупателя.

При этом нет возможности платить роялти иностранным авторам и издателям. Все выкручиваются как могут или просят подождать. Контракты разрывают, некоторые страны принципиально отказываются работать с российскими издательствами. Отдельно большая проблема российских авторов и художников, которые должны были издаваться в мире и теперь их не берут как русских.

Как издавать книги в таких условиях — непонятно. В любом случае цена на книги становится неподъемной. Отчасти поэтому мы придумали «Фонарь», маркет-барахолку. Во-первых, пытались пощупать, что нам делать, если будет меньше книг, где их можно будет купить. Такой книгообмен и вторичное использование книг, похоже, может стать важным выходом. Во-вторых, было важно, чтобы пришли читатели и еще раз увидели книжные магазины, которые сейчас героически живут.

Это наш способ как-то с этим бороться. Действительно литература двигает общество вперед, нельзя жить только на старых книгах. Потому что литература — это живой процесс, культура не может остановиться и замереть, иначе наступает полная стагнация. Рефлексия окружающей нас реальности в литературе очень нужна. Ты фиксируешь действительность, ты неизбежно говоришь о проблемах, и они неизбежно попадают под цензуру. Это какой-то замкнутый круг.

Дмитрий Яковлев

издатель «Бумкниги»

— Я пока что не сталкивался с цензурой в отношении наших книг. Безусловно, мы прогнозируем ухудшение ситуации в связи с началом «спецоперации». У нас есть один проект, который мы не стали публиковать, потому что художница боялась за себя и за нас. Это был политический и графический репортаж на тему современной России.

Сейчас у нас есть одна книга, которую мы обсуждаем между собой: а не прилетит ли нам за ее издание? В ней присутствуют нацистские символы, но это книга о том, что такое для тебя родина. И художница там пытается разобраться, кто из ее семьи был нацистом во время войны.

Цензурировать, как мне кажется, могут книги российских авторов, которые публично высказываются против «спецоперации», а также авторов книг об ЛГБТ. Как показала практика с издательством Popcorn Books и книгой «Лето в пионерском галстуке», сейчас все в лотерейном положении: повезет — не повезет, сможем издать — не сможем издать.

Раньше в формате 18+ мы могли себе позволить очень многие вещи. Сейчас мы будем сомневаться даже в этом формате.

Мы маленькое издательство и на 70–80 % занимаемся переводными комиксами. Мы часто получаем иностранные гранты. Последние полтора года мы задаемся вопросом: можем ли мы из-за этого быть признанными иностранным агентом? Гипотетически да — теперь даже финансирование не нужно.

При этом очень мало кто захочет работать с российским издателем. С этой проблемой столкнулись сейчас все.

Мы должны заплатить роялти за старые книжки, которые мы продали. Но сейчас мы не можем оплачивать контракт. Когда отключились SWIFT-переводы, мы начали работать в другом банке. Месяц назад остановились переводы в евро, а две с половиной недели назад — в долларах. Но несмотря на это, мы заключили три новых контракта.

Другая сложность — сейчас трудно достать тонкую бумагу, которая нужна издателям, печатающим текстовые книжки. Еще одна проблема — с мелованной бумагой, которую тоже сложно добыть.

Подскочили цены на печать, но это началось еще в прошлом году из-за проблем с логистикой из-за коронавируса. Подорожали компоненты. Сейчас, насколько я знаю, цены выросли на 25–50 %. У нас за два года стоимость производства книг выросла на 60 %. Мы рассматриваем вариант, что мы будем издавать книги не в России и будем искать вариант, как их сюда ввозить.

У нас падают продажи на сайте. У нас несколько книжек хорошо «выстрелили» в прошлом году — были хорошие продажи, но тиражи этих книжек закончились, а новые тиражи будут стоить в полтора раза дороже, и непонятно, кто их купит.

Когда был коронавирус, мы боялись, что издательство «схлопнется», а сейчас отношение другое. Ну ладно, у тебя «схлопнется», но где-то люди сидят в подвалах под бомбежками. Закрытие издательства легче пережить, чем потерю ноги.

Полагаю, что в будущем будет больше электронных книг. Больше самиздата. Будут популярнее фанфики, а вот европейских и американских переводов будет меньше. В общем, книжки будут стремительно дорожать и станут еще более элитарной вещью. От важных, но рисковых проектов издательства будут отказываться на несколько лет.