3 апреля 2018

Кто год назад ехал во взорванном вагоне метро в Петербурге и что с ними было дальше

При взрыве 3 апреля погибли 16 человек, включая смертника, больше 100 пострадали. Часть из них до сих пор проходит реабилитацию и наблюдается у врачей.

«Бумага» рассказывает, кто и почему оказался во взорванном вагоне, как пассажиры пережили взрыв и почему некоторые до сих пор стыдятся своего поведения при теракте.

«Нашу маму убили террористы». Как год после взрыва пережили дочери погибшей кукольницы Ирины Медянцевой

49-летняя Ирина Медянцева — одна из первых жертв взрыва, о которых активно заговорили в СМИ и соцсетях: женщина была двоюродной тетей бывшего солиста группы «На-На» Владимира Левкина.

Еще Медянцева была известным в Петербурге кукольным мастером. У нее была своя студия, авторские игрушки Медянцевой продавались во многих интернет-магазинах и галереях. Женщина много лет вела курсы изготовления игрушек для детей и взрослых.

Дочери Медянцевой — Алена и Юлия — тоже с детства мастерили кукол. Они всегда были близки с мамой. Вечером 2 апреля ходили втроем в театр, но из-за случившегося после уже не помнят, на что.

Утром 3 апреля Юлия спешила на рабочее совещание, а Ирина собиралась провожать дочь Алену на маршрутку: девушка живет в Великом Новгороде. Перед автобусом женщины отправились на прогулку по центру: на улице было солнечно, Ирина рассматривала свои куклы в витринах сувенирных.

Медянцева с дочерью никуда не опаздывали. Но, спустившись в метро, всё же забежали в поезд, который отъезжал в сторону «Технологического института». В их вагоне ехал смертник Акбаржон Джалилов.

Медянцевы протиснулись к противоположным дверям: на станции «Технологический институт» пассажиры выходят в другую сторону. Алена задумалась о чем-то своем, Ирина стояла рядом. Вдруг поезд дернулся на ходу, раздался хлопок. Пассажиры попадали на пол, свет погас — но поезд ехал дальше.

«Мама истошно кричала где-то под людьми. Я в панике начала говорить людям: не пугайтесь, вставайте, всё хорошо, моя мама под вами», — вспоминает Алена.

Из вагона она выбралась ползком, кто-то вынес Ирину на платформу: «Я сидела на коленях возле нее и звала на помощь, а девять из десяти людей вокруг снимали нас на телефоны. И ничем не помогали».

— Я в полной беспомощности понимала, что чем громче буду орать, тем скорее кто-то поможет. Подошел какой-то молодой человек, снял ремень и перетянул маме ногу, из которой хлестала кровь.

Ремень женщине не помог: в Ирину попало сразу несколько осколков от бомбы; из метро ее вынесли на носилках спасатели.

— Мы долго искали свободную скорую, потом ждали врачей. Только потом поехали в Мариинскую больницу. Об этом мне рассказали врачи, а я передавала их слова маминому мужу. Потом у меня забрали телефон. Я поняла, что мы приехали в морг. Мама умерла. Я позвонила папе и сказала: «Нашу маму убили террористы».

Только тогда Алена заметила, что ранена и сама. Чтобы вытащить осколки из руки и ноги, потребовались две операции. Девушка провела в больнице больше двух недель и до сих пор проходит реабилитацию.

Алена думает о случившемся каждый день, вспоминая глаза матери после взрыва: «Таких глаз я никогда в своей жизни не видела. Никакие фильмы-катастрофы передать не смогут».

Иллюстрации: Елизавета Семакина / «Бумага»

Сразу после теракта в СМИ появились сообщения о том, что Ирина закрыла собой дочь — и это спасло Алену. Девушка называет это «всего лишь красивой сказкой»: «Адекватные люди понимают, что такое физически невозможно, всё произошло мгновенно. Моя мама стояла за мной. Удар шел с моей стороны, но я стояла [к нему] полубоком, а она лицом. Думаю, каждый, кто погиб в том вагоне, выбирая между званием героя и жизнью, выбрал бы второе».

Алена по-прежнему живет в Великом Новгороде, а в Петербург собирается только на годовщину теракта. В метрополитен за это время она ни разу не спускалась.

По примеру матери девушка занимается куклами ручной работы: «Куклы для нас с мамой были целым миром! Сейчас они меня спасают. Мне очень не хватает ее звонков — мы созванивались каждый день. До сих пор жду маминого звонка. И вспоминаю этот проклятый вагон».

Алена считает, что теракт изменил ее взгляды на жизнь.

— Есть и что-то доброе для меня в этом страшном происшествии. Раньше я была разочарована в людях, думала, что мир скорее зло, чем добро. Это не так: искренне добрых и бескорыстных людей намного больше. Сколько их поддерживало меня в больнице, писало в соцсетях, посылало подарки и скупало кукол. И продолжают писать. А врачи, которые относились ко мне как к хрустальной вазе, для меня настоящие герои. Сейчас понимаю, какое все-таки счастье просто ходить на двух ногах, видеть, слышать и жить.

После смерти Ирины Медянцевой ее кукольная студия не закрылась. Теперь ей занимается дочь Юлия. После теракта она бросила работу в сфере маркетинга и продолжила семейное дело. Сейчас Юлия продает свои куклы и проводит выставки сделанных мамой. Последняя прошла за несколько дней до годовщины теракта.

В семье всё время вспоминают об Ирине: и у Юлии, и у Алены на юзерпиках во «ВКонтакте» до сих пор стоят фотографии с матерью. Медянцевы хотят, чтобы погибшую помнили и за пределами семьи: «Нельзя забывать о людях. Мы с первых дней [после произошедшего] хотели, чтобы в памятнике о теракте были как-то обыграны мамины куклы. Возможно, ее ангелы. Но пока это всё остается разговорами». Никакого окончательного решения по поводу установки памятника у властей Петербурга пока нет.

Семья Медянцевых уже получила положенные компенсации. Общая сумма составила несколько миллионов рублей, но в семье даже не помнят точной цифры.

— Первое время находишься в полном ступоре. И не понимаешь, зачем тебе какая-то денежная помощь. Она не вернет маму, — говорит Алена.

«Это джекпот в моей жизни». Как студент Дмитрий Станиславюк после теракта смог купить квартиру в Петербурге

Когда Дмитрию Станиславюку было 17, все его одноклассники хотели поступить в московские вузы, а Дмитрий думал переехать из Мурома в Петербург: «Я не хотел, как все. Решил, что лучше дальше, зато один».

Дмитрий поступил в Университет путей сообщения на инженерную специальность. Первый курс учился в филиале в Великих Луках, а затем наконец перебрался в Петербург.

3 апреля 2017 года третьекурсник после пар спустился в метро на «Сенной площади»: с тремя одногруппниками он ехал в тренажерный зал на «Балтийской». До пересадки ехать всего одну станцию, но Дмитрий присел и достал смартфон. В момент взрыва он листал ленту соцсетей и даже не сразу понял, что произошло: «Был шок, я думал, что у меня телефон в руках взорвался».

Взрыв оглушил Дмитрия, шапка слетела, из рук выпали портфель и телефон. Но ни боли, ни эмоций молодой человек не испытывал: «Всё было так абсурдно. Такое равнодушное ощущение. Помню, как один человек лежал на полу, а я его просто перешагнул, чтобы поднять портфель».

Для того чтобы выкарабкаться из поезда, Дмитрий разбил стекло в двери вагона. Чтобы выбраться так же, через окно, за студентом выстроилась очередь из других пассажиров. Выпрыгивая на платформу, Дмитрий обратил внимание: сразу несколько человек на станции стояли и просто снимали происходящее на видео, «будто это шоу какое-то».

«Всё, чем я помог людям, — просто разбил окно», — подчеркивает Дмитрий. После теракта федеральные СМИ писали, что студент вытаскивал пострадавших из вагона; откуда появились такие сведения, Дмитрий не знает.

Между смертником и компанией студентов из Университета путей сообщения находились люди, поэтому никто из друзей Дмитрия не погиб. Сам Станиславюк получил ожог около 40 % лица и правой руки и разрыв барабанной перепонки.

Из больницы Дмитрий позвонил матери в Муром. Он планировал не волновать родственников и не говорить, что пострадал во взрыве, а соврать, что потерял телефон, который так и не нашел в вагоне. Но семья Станиславюка узнала о теракте из новостей, 4 апреля мать Дмитрия уже была с ним в больнице.

Дни до выписки студент помнит урывками: «Врачи пичкали лекарствами, и все лежали, как овощи». Единственным ярким воспоминанием стало посещение больницы православными священниками. «Я атеист, не верю в это. Немного смешно было, когда они пришли с хором, начали какие-то церковные песни исполнять», — объясняет Дмитрий.

В больнице студент провел одиннадцать дней. Сейчас здоровье Дмитрия в порядке, ничто не напоминает об ожоге лица. От психологической помощи после выписки студент отказался: «Сейчас всё вспоминается нейтрально, в метро захожу без опаски, максимум какие-то сны нехорошие были. Да у меня и воспоминаний особых не осталось: вспышка, хлопок — и я уже на станции».

С родственниками и друзьями Станиславюк о теракте предпочитает не говорить — по конкретной причине: «Был такой неприятный момент: при взрыве я инстинктивно спрятался за спину одногруппника, рядом с которым сидел. Это было на автомате, но всё еще немного стыдно за это».

Через пару месяцев после теракта Дмитрий получил положенные компенсации. Предусматривалось, что родственникам погибших выплатят около 4 миллионов рублей, а пострадавшим — в зависимости от тяжести травм — до 2,9 миллиона. От властей Петербурга и Владимирской области, администрации президента, метрополитена, Университета путей сообщения и «РЖД» Дмитрий получил чуть больше 2 миллионов. На эти деньги он купил в Петербурге квартиру-студию.

— Я хотел остаться в городе, но непонятно, как было бы с жильем. Вообще, учитывая последствия и то, что я приобрел, — это джекпот в моей жизни. Когда бы еще я смог купить жилье? Знаю, что это очень странно и неправильно звучит, но я рад, что это произошло, — Дмитрий признается, что после компенсации шутил с друзьями, что стать пострадавшим в теракте — это просто «легкий заработок».

Дмитрий долго думает, как ответить на вопрос: зашел бы он в вагон, если бы знал, что будет теракт, но он получит квартиру. «Нет, второй раз — это уже слишком. Никому не пожелаю такого. Ведь по-разному могло закончиться. Мне вообще непонятно, как у нас могут быть теракты. Мы же не в Ираке живем».

«Вытеснила свои сожаления одной мыслью: главное, жива». Что происходит с Эвелиной Антоновой, которой в соцсетях собирали деньги на пластическую операцию

3 апреля 24-летняя Эвелина Антонова, менеджер по персоналу одной из петербургских компаний, ехала на собеседование на «Фрунзенской»: хотела найти другую работу, чтобы заниматься «адаптацией персонала и развитием корпоративной культуры».

В вагоне Эвелина села и с мыслями о новой работе начала листать соцсети. На соседнем месте сидел смертник, девушка даже не запомнила лица. Потом террорист встал прямо перед ней, повернулся спиной. Произошел взрыв.

— Первые секунды мне казалось, что я провалилась в яму, всё происходило как во сне. Быстро пришло осознание, что что-то случилось, но что — разобрать не могла. О взрыве тогда не подумала. Сложно было сосредоточиться, собрать мысли в кучу. Не знаю, теряла ли сознание, но из вагона выбралась на своих двоих, правда, не без помощи, — рассказывала девушка.

Эвелина села на перрон. Мысли путались, дышала с трудом, всё лицо было в крови. Вскоре она поняла, что сильно пострадало лицо: при теракте девушка практически лишилась носа.

Седой мужчина в очках «молча помог подняться» девушке, вывел на улицу. Эвелина вспоминает, что просила связаться с родителями, чтобы сказать, что жива, но у людей вокруг не было на это времени.

Пока врачи на носилках несли ее в скорую, девушка пыталась узнать о своем состоянии. Ей повторяли, что всё хорошо и не стоит паниковать; «видимо, не хотели травмировать».

Эвелину привезли в НИИ скорой помощи имени Джанелидзе вместе с другими 17 пострадавшими. Еще 29 человек распределили между Военно-медицинской академией Кирова, 26-й городской, 122-й клинической имени Соколова, Мариинской и городской имени Раухфуса больницами. Часть пострадавших отказалась от госпитализации.

В НИИ выяснилось, что у Эвелины осколочные ранения черепа и мягких тканей, обожжены глаза, практически полностью оторван нос. В тот же день ей сделали операцию.

Родители нашли Эвелину только ночью: никто не знал, в какое отделение ее доставили, а после операции руки и голова девушки были забинтованы — родители узнали ее только по родинке и цвету кожи.

Уже 4 апреля родственники, друзья и однокурсники Эвелины создали во «ВКонтакте» группу «#ЭваЖиви», где собирали деньги на пластическую операцию и писали о ее состоянии: «Была сложная ночь. Операции» или «Малыш держится». В итоге удалось собрать больше 3 миллионов рублей.

Через неделю Эвелину перевели из реанимации в хирургическое отделение, где она впервые увидела свое отражение без бинтов.

— Помню, что расстроилась, — рассказывала Эвелина. — Нет, конечно, не так. Очень сильно расстроилась. Слава богу, в тот момент рядом находились близкие люди, которые стали убеждать меня, что всё поправимо, необходимо лишь время. Я и сама прекрасно это понимала, поэтому быстро вытеснила свои сожаления одной мыслью: главное, жива.

Эвелину выписали только в июле. Ей прописали домашний режим и наблюдение у челюстно-лицевых хирургов и специалистов по лечению ожогов.

Сейчас девушке сделали все основные операции — в НИИ Джанелидзе и центре медицинской косметологии имени Мечникова. Часть затрат на них покрыли компенсации от правительства города и метрополитена. Собранные в сети деньги пошли на лекарства и пластические операции, питание, перевозку и уход.

В первые дни после теракта об Эвелине выпустили сюжеты «НТВ», Первый канал, «Вести» и другие федеральные каналы. Тогда же ее историю рассказали ютьюберы — например, в сюжетах «Смертник сидел рядом с Эвой, бомба была у него под курткой» и «Жизнь после теракта»; в некоторых из них показали ее фотографии после взрыва.

Первые недели пожелания выздоровления приходили Эвелине каждый день. Только в группе «#ЭваЖиви» опубликовано более 50 писем девушке из соцсетей.

Из группы «#ЭваЖиви»:

«Эвик очень благодарна каждому из вас, кто помогал. Пока что, на данный момент, она не может лично прочитать те пожелания, которые вы ей написали, так как ручки находятся в повязке из-за ожогов, но скоро, я надеюсь, она сама всё напишет лично».

Эвелина до сих пор проходит реабилитацию и наблюдается у врачей. Ей предстоит еще несколько операций по восстановлению тканей и хрящей носа и удалению рубцов.

Сейчас большая часть времени девушки уходит на поездки к врачам и получение инвалидности. В том числе и поэтому она до сих пор не вышла на работу.

— Как дальше будут обстоять дела, не знаю. К сожалению, мне сложно выдержать пятидневную рабочую неделю, поэтому задумываюсь об удаленной работе с гибким графиком. Я всегда мечтала состояться как специалист, профессионал своего дела. Без работы и реализации себя в обществе тяжело.

Справиться с пережитым ей помогли не только близкие, но и незнакомые люди, которые поддержали ее морально и материально.

— Люди присылали море цветов, книги, подарки, сувениры и украшения, сделанные своими руками. Одна девушка сшила для меня юбку. Писали люди из Германии, Австралии; люди, пережившие трагедию в Беслане, Москве. Я была тронута до глубины души, когда узнала, насколько, казалось бы, чужие люди переживают за меня.

После 3 апреля Эвелина на специальных мероприятиях регулярно встречается с другими пострадавшими в теракте, но особенно часто с тем самым седым мужчиной, который помог ей выйти из метро: 50-летний Геннадий Виноградов ехал в соседнем вагоне. Позже мужчина рассказывал, что в тот день вытащил из вагона еще одну девушку, но она погибла по пути в больницу. Он корит себя за то, что не вынес ее на руках на улицу: считает, это могло спасти девушку.

Теперь Эвелина вспоминает о теракте в основном «по необходимости», отвечая на вопросы журналистов или врачей. Мысли о взрыве посещают девушку всё реже. В соцсети девушка старается не заходить: «морально еще не готова общаться лично с людьми, которые хотят узнать» ее или о ней.

В свободное время Эвелина смотрит футбол и хоккей; спорт интересует ее с детства. Уже тогда она полюбила немецкий футбол, а одним из ее любимых игроков стал Оливер Кан — вратарь мюнхенской «Баварии» и сборной страны в 2000-е. В июле 2017 года сборная Германии решила поддержать Эвелину и передала девушке майку с автографами. А перед новым годом подарок Эвелине сделал ее любимый футболист: Оливер Кан прислал вратарский свитер с автографом, подарки и письмо.

На улицу Эвелина почти не выходит; разве что на пару часов с друзьями: долгие прогулки всё еще утомляют. Но с апреля девушка планирует вернуться в литературный клуб, в который ходила до теракта, выучить английский язык и пойти на курсы вождения. В метро Эвелина больше не спускалась.

— До сих пор не могу переступить через себя. Хотя и понимаю, что это иррационально.

Если вы нашли опечатку, пожалуйста, сообщите нам. Выделите текст с ошибкой и нажмите появившуюся кнопку.
Подписывайтесь, чтобы ничего не пропустить
Все тексты
К сожалению, мы не поддерживаем Internet Explorer. Читайте наши материалы с помощью других браузеров, например, Chrome или Mozilla Firefox Mozilla Firefox или Chrome.