Молодой и совсем недавно появившийся в Петербурге «Этюд-Театр» совместно с Лабораторией «ON.Театр» под конец сезона выпустил ещё один спектакль (уже пятый в этом году) — «Развалины» по пьесе современного драматурга Юрия Клавдиева. «Бумага» видит в спектакле необыкновенную актуальность конфликтов.
Фото: Виктория Башилова
Не успели петербуржцы посмотреть и обсудить прошлую постановку «Этюд-Театра», как недавние выпускники мастерской Фильштинского уже успели создать новую. В этом театральном коллективе, однако, удивляет не только практически фантастическая работоспособность в условиях отсутствия собственного «дома», но и умение точно подгадать с актуальностью центральной темы каждой следующей постановки. В «Румынах» петербургский режиссёр Евгения Сафонова вместе с актёрами размышляла о том, куда и отчего стремится убежать наше поколение i, гордо поднимающее знамёна с эмблемой в виде яблока. В «Развалинах» Дмитрий Егоров, главный режиссёр театра, обращается к теме не менее злободневной — к вечному конфликту интеллигенции и народа.
Если подходить формально, можно сказать, что «Развалины» Юрия Клавдиева — пьеса о блокаде: действие разворачивается в блокадном Ленинграде зимой 1941 года. В полупустом доме бок о бок выживают две семьи: петербургский интеллигент, ученый Ираклий Александрович Ниверин (Семён Серзин) с дочкой Анечкой (Вера Параничева) и крестьянка, беженка Мария Ильинична Развалина (Ульяна Фомичёва) с детьми Греней (Алёна Митюшкина), Ваней (Алексей Митин) и Савоськой (Филиппом Дьячковым). В сложное военное время эти две семьи помогают друг другу, как могут: кто-то чинит радио, кто-то прибивает новый дверной замок. Но дружба и взаимопомощь заканчиваются у той черты, которая радикально разделяет два способа выживания представителей этих социальных классов. Узнав, что Развалина и её дети едят от голода человеческое трупное мясо, потому что им как беженцам продуктовые карточки не полагаются, Ираклий Александрович тут же отворачивается от крестьянки и её семьи, при этом осуждая женщину за аморальный поступок.
Во втором действии сомнений, что «Развалины» — история не военная, а скорее социальная, исследующая проблему вечного и неизбывного диссонанса между «верхами» и «низами», не остаётся. Поэтому и на сцене блокадный быт представлен довольно скромно: на полу горы песка, разнообразные алюминиевые кастрюли и миски, в которых здесь и варят, и стирают, и время от времени используют в качестве стульев, да деревянные ставни дверей и доски. Характерной приметой военного времени в этой постановке можно считать эпизод арт-обстрела в первом акте, решённый, впрочем, довольно просто за счёт световых вспышек и соответствующего звукового сопровождения. На этом, кажется, всё, что связано с блокадой в её вещественных, материальных проявлениях в спектакле и заканчивается.
Социальное разделение в пространстве сцены также аскетично: в одном уголке рядом с колонной книг обитает Ниверин, в другом — Развалина с детьми и их нехитрым скарбом. Небольшое пространство Белого зала Лаборатории «ON.Театр» здесь есть абсолютно всё и в то же время ничто: это и квартира, и лестничная клетка, и чердак и вместе с тем некий, словно вырезанный из российских реалий, выстроенный довольно условно, схематично момент истории. Поэтому при желании предлагаемые «блокадные» обстоятельства довольно легко можно заменить на любые другие: революцию, становление советской власти, сталинские репрессии, распад СССР или то, что происходит в нашей стране после выборов 4 декабря.
От того, что кризисная ситуация, лежащая в основе действия, кажется до боли знакомой, острее воспринимаются и позиции двух противостоящих сторон. Лагерь интеллигенции, грезящий мечтами о новом обществе, так точно описанном Олдосом Хаксли в романе «Остров», здесь возглавляет Ираклий Александрович, образ которого с ювелирной точностью вытачивает актёр Семён Серзин. Но все прекрасные иллюзии этого учёного и гуманиста так и остаются иллюзиями: на поверхность выплывает тотальная неспособность действовать, при этом мучительно осуждение и себя, и других. Избитая фраза, вошедшая в обиход большинства россиян за последнее десятилетие о том, что «систему не прошибешь» — поистине универсальное оправдание, звучащее из его уст.
В другом лагере, лагере тех, кто готов выживать любыми способами, верховодит Мария Ильинична Развалина, не боящаяся тяжелых обстоятельств и всегда готовая к решительным действиям. Сущность невозможности примирения этих двух позиций постепенно раскрывается именно во втором акте, выстроенном как дуэль Неверина и Развалиной. И пока в одном лагере занимаются йогой и читают мантры, в другом — решительно бросают на голодную смерть соседей по деревне и воспитывают палкой детей. И если голос интеллигенции звучит надрывно, то и дело срываясь на стоны, просьбы и мольбы, то в голосе «провинциалов» слышится звериное отчаяние и вместе с тем животная воля, дающая силы выживать. Развалина, рассказывающая детям на ночь сказку в древнерусской фольклорной традиции с её типичными героями вроде Ваньки-богатыря и Савоськи Могучего, проводит параллели с войной и срывается на крик, не в силах сдержать чувства отчаяния и ярости. И эта роль, несомненно, одна из самых сильных работ актрисы Ульяны Фомичёвой, создающей на сцене героиню цельную, ту, что и в горящую избу войдёт и коня на скаку остановит.
Последнее слово в «Развалинах» (название здесь, безусловно, можно трактовать по-разному, учитывая говорящую фамилию одной из главных героинь) остаётся за гуманистом Невериным, который горячо, пламенно твердит о том, что главная задача человека — изыскивать способы и средства, а самое большое его счастье — в запретах. И тут ненароком вспоминается история о судьбе интеллигенции в революционные время из романа «Циники» Анатолия Мариенгофа. Пройдя через ужасы и голод Гражданской войны, главная героиня Ольга незадолго до смерти скажет, что самое главное — верить, во что угодно, но непременно верить.
