Что российские ученые говорят о рекомендациях Минобрнауки по ужесточению контактов с иностранцами. И как приказ объясняют в ведомстве

— Не видел этого текста. <…> Это Минобрнауки? Обязательно поинтересуемся. Если это выглядит так, как вы процитировали, то это выглядит, как перебор. <…> [Документ] напоминает инструкции для разведчиков. <…>

Конечно, нужно проявлять определенную бдительность, потому что зарубежные спецслужбы, конечно же, не дремлют. Скажем так, научно-промышленный шпионаж никто не отменял. 24 часа в сутки, семь дней в неделю он имеет место и нацелен против наших ученых, особенно молодых ученых и так далее. Но это не значит, что мы должны заковывать себя в какие-то правила, которые ни к чему хорошему в итоге не приведут.

— Наука не бывает «российской» и «иностранной», это всегда плод совместных усилий. Так было даже в суровые советские времена. Например, когда нидерландский ученый Хейке Камерлинг-Оннес обнаружил сверхпроводимость, ее первую феноменологическую теорию создали перебравшиеся из нацистской Германии братья Лондоны, а более полную — Лев Ландау и Виталий Гинзбург. Окончательно объяснить сверхпроводимость смогли только через несколько лет, благодаря американцу Леону Куперу. Если бы ученые не обменивались своими работами и идеями, объяснение этого — и любого другого феномена — занимало бы гораздо больше времени.

Но почему-то партийная номенклатура во все времена считала, что контакты с иностранцами вредны. Многолетний директор и создатель ИТФ имени Ландау Исаак Халатников в своих замечательных воспоминаниях «Дау, Кентавр и другие» описывает, на какие хитрости и интриги ему приходилось идти, чтобы регулярно вывозить «своих» за границу, а «вражеских», наоборот, привозить в СССР. Халатникову было особенно тяжело, так как меньше всего хотели выпускать «инвалидов пятой группы», то есть евреев, которых, так уж вышло, в теоретической физике сильно больше, чем в среднем. А уж после того, как некоторые физики (внезапно) оставались за границей или, того хуже, соблазняли жен иностранцев, выбивать разрешение на выезд становилось практически нереально. Как выразился на партсобрании один из академиков: «Измена жене во время заграничной командировки у нас приравнивается к измене Родине». Из-за вспыхнувших чувств (и последующего брака!) к жене французского физика невыездным много лет был Абрикосов, один из наших Нобелевских лауреатов.

В общем, очень интересная и увлекательная жизнь тогда была. Не дай бог, повторится вновь.

<…> Тут надо понимать, что такие рекомендации могут очень по-разному восприниматься. Особенно теми начальниками, которые хотят быть святее папы. Одна надежда, что они не станут учитывать, потому что это резко негативно скажется на публикациях статей в высокорейтинговых журналах, которые у нас сегодня являются одним из важнейших KPI. Ну и да, в местах, где есть секретность, огромная часть сотрудников с ней не связана, а на них, выходит, все эти правила тоже будут распространяться.

— На всех международных конференциях, выставках, образовательных интенсивах выступают зарубежные ученые, и самые продуктивные и интересные беседы с ними происходят не во время их докладов, а в кулуарах в свободном порядке, это так называемый нетворкинг. Как правило, ученые, аспиранты и даже студенты общаются с зарубежными коллегами на любые интересующие их темы, у них никогда (я не слышал о таких случаях) нет никакого заказа от руководства, что нужно обсуждать.

При этом случаи воровства интеллектуальной собственности на таких конференциях известны как с их, так и с нашей стороны. Это личное дело каждого конкретного человека и его моральных устоев. Но если у ученого подписано NDA (Non-disclosure agreement — соглашение о неразглашении конфиденциальной информации — прим. «Бумаги»), как правило, ничего по этой теме вы от него и не узнаете. Опыт показывает, что все довольно резко обрывают разговор, если речь заходит о закрытой теме. При этом неважно, речь идет об NDA с государственной или частной компанией, ученый не будет говорить на эту тему, потому что она его и «кормит», и это его «ребенок».

В случае с новым указом непонятен контекст, уровень переговоров, которые он регламентирует. Не описана проблема, на решение которой он направлен.

На мой взгляд, локальные NDA в рамках существующего законодательства решают большинство проблем в общении с зарубежными учеными, защищая интересы как конкретных организаций, так и государственные в целом. Все разговоры (переговоры), которые не ограничены NDA, как правило, направлены на саморазвитие ученых, лабораторий, институтов, на обмен лучшими практиками, поэтому новый указ я считаю просто абсурдным.

<…> Наука сейчас — это сугубо международный процесс. Все ученые, которые ведут сколько-нибудь значимые исследования, участвуют в зарубежных конференциях и общаются с неограниченным кругом зарубежных коллег. Встречи эти происходят спонтанно, и новый указ, с учетом этого, скорее призван полностью парализовать работу наших ученых.

— С сожалением приходится в очередной раз обращать внимание на низкое качество документов, исходящих из Минобрнауки России. Ну хоть бы кто-нибудь там озаботился тем, как эта инструкция соотносится с декларируемыми целями Национального проекта «Образование». Основная задача Федерального проекта «Экспорт образования», цитирую: «Увеличение в два раза числа иностранных граждан, которые обучаются в российских вузах и научных организациях, а также реализация комплекса мер по их трудоустройству». Главные цифры этого проекта, цитирую: «Увеличение числа иностранных граждан, которые обучаются в российских вузах, до 435 тысяч человек, ежегодное обучение как минимум 15 тысяч иностранных граждан в летних и зимних школах, реализация в не менее 60 университетах минимум по 5 образовательных программ, прошедших международную аккредитацию». Не говоря уже о мегагрантах (сейчас как раз проходит очередной конкурс).

Думаю, что раздел о международном сотрудничестве в сфере науки надо очень тщательно прописать в новом законе о науке и научно-технической деятельности, который сейчас обсуждается. Иначе получается, говоря словами Президента РФ из его инаугурационной речи, «дремучее охранительство и бюрократическая мертвечина».

— Попытки закрыть свою науку от внешнего мира — это способ ее удушить. Ни одна страна мира не может позволить себе ограничения контактов с мировой наукой. Эти контакты — ее воздух.

— Это систематизация работы по международным проектам. Речь идет об уведомлении заранее, чтобы мы могли видеть базу данных и базу контактов. Потому что министерство является участником большого количества межправительственных соглашений и нам нужно понимать, какие встречи в рамках этих соглашений в стране происходят. Например, где у нас всё в порядке с уровнем контактов, где мы не дорабатываем и нам нужен дополнительный импульс и сигналы, чтобы совместные программы и проекты развивались более динамично и активно.

О каком-то ужесточении в этом документе речи не идет…

— В утвержденных этим приказом рекомендациях имеется, на мой взгляд, ряд ограничений и несуразностей, препятствующих научным контактам с нашими зарубежными коллегами и чреватых ущербом престижу нашей страны и ее научно-технологическому развитию. А именно:

1. В разделе III, посвященном приему иностранных граждан в организациях, подведомственных Минобрнауки, без всякой мотивации приводятся требования, ужесточающие правила встреч с иностранными коллегами. <…>

Простые примеры показывают абсурдность и нереализуемость перечисленных мер. Например, если об открытом (городском) семинаре разослано объявление, приглашающее к участию всех желающих, то неужели у гостей теперь нужно требовать при входе разрешение их руководства? И нужно ли запрашивать разрешение руководства, чтобы написать имейл или поговорить с иностранным коллегой по скайпу? Или переписка с иностранцами теперь просто запрещена, если в ней участвует только один работник?

2. Удивительно указание, что в аналогичном порядке осуществляются контакты с представителями иностранных организаций, имеющими российское гражданство. Должен ли я запрашивать разрешение на встречу с российским гражданином, сотрудником моей лаборатории, если он работает в иностранной организации на территории России по совместительству или по контракту? А если он работает в международной компании, с долей иностранной собственности 10 %?

3. Во времена Интернета, электронной почты и других видов беспроводной связи подобные меры и документы — просто бессмысленный анахронизм. Должен ли я получать разрешение от руководителя на общение с иностранным коллегой по имейлу или по cкайпу? Даже нумерация экземпляров при электронной их доставке бессмысленна, поскольку, хоть всем и рассылается Экз. 1, реальное число экземпляров может быть сколь угодно велико.

4. Особое недоумение вызывает пункт 17 (в нем говорится, что при посещении научных организаций иностранцы могут использовать записывающие и копирующие информацию устройства «только в случаях, предусмотренных международными договорами РФ» — прим. «Бумаги»).

Даже если предположить, что ужесточение правил встреч с иностранными коллегами обусловлено государственной целесообразностью, неужели у иностранного ученого, приехавшего сделать доклад о своих научных достижениях по приглашению научной организации (т. е. без международного договора РФ), теперь надо при входе в организацию отбирать часы, сотовый телефон и другие технические устройства (видимо, и шариковую ручку тоже)? А что делать, если мы проводим международную конференцию с участием многих иностранцев? У всех отбирать часы и телефоны? Как это соотносится с целью нацпроекта «Наука»: создать привлекательные условия для работы в РФ российским и зарубежным ведущим ученым?

<…> Подобные нелепые и невыполнимые приказы не улучшат безопасность нашей страны, а приведут только к росту ее изоляции от развитых стран и к дискредитации власти, затруднив решение задачи попадания в число самых передовых в науке, поставленной Президентом РФ.