Знакомьтесь: музыковед Анна Виленская. Мы поговорили о пропаганде в российских песнях, ее переживаниях и зеленом борще в Тбилиси

Анна Виленская — известный музыковед из Петербурга. Она запустила ютьюб-канал «Открытый музыкальный лекторий» с лекциями о том, как слушать и понимать музыку. После начала войны в Украине Анна переехала в Тбилиси и стала известна как исследовательница российской пропагандистской музыки: ее разборы песен SHAMAN набирают десятки и сотни тысяч просмотров.

В интервью Paper Kartuli Анна Виленская рассказала, почему не захотела быть композитором, когда слушает грузинскую музыку, где любит есть зеленый борщ в Тбилиси и как переживает войну ХАМАС и Израиля.

— Я музыковед и лектор. Помню: в детстве мы ходили с мамой в гости к ее друзьям, у них было пианино, и мне очень понравилось, что можно ткнуть [на клавишу], и получается звук. Всем детям такое нравится. Но мои родители отнеслись к этому серьезно и отдали меня в музыкальную школу.

Там выяснилось, что у меня абсолютный слух — это особенность, при которой я точно знаю, какая нота звучит, если ее сыграть. Мне было проще выполнять некоторые задания, поэтому я получила гораздо больше позитивного подкрепления, чем другие дети.

После 9-го класса я точно знала, что пойду в музыкальный колледж, но меня терзали сомнения по поводу фортепианного отделения. Выяснилось, что я не та, кто может заниматься на инструменте по 8 часов в день. По стечению обстоятельств и желания я поступила на теоретико-композиторское отделение и стала музыковедом. Это лучше решение в моей жизни: то, что я получила в колледже, до сих пор меня кормит.

Сейчас я не пишу музыку, мне гораздо интереснее ее изучать. Когда ты пишешь, должен полностью уйти из головы в тело, надолго перейти в рациональное состояние. Мне же интереснее, когда ты между телом и головой, но больше в голове. В таком состоянии музыку не просто трудно писать — она либо пишется плохая, либо не пишется вовсе. Это был моральный выбор, и я его совершила.

В 18 лет я пошла работать в частную музыкальную школу для взрослых, где вела групповые занятия. Там было десять 30-летних людей, они все заплатили за абонемент, и нужно было рассказать про теорию музыки так, чтобы им было полезно и нескучно, чтобы они продолжали покупать абонементы и через год могли написать мелодию на слух. Это была супер-задача, мне очень нравилось.

Уже тогда я использовала эстрадную музыку для диктантов для учеников. Я обнаружила, что люди не слушают Моцарта каждый день, а вот Меладзе знают хорошо. Раньше я пыталась понять, что за ошибка случилась в 20 веке, что все перестали слушать Рахманинова и стали слушать рок. Но потом поняла, что эстрадная музыка такая же интересная как академическая — там просто детали в другом.

В 19 лет мне предложили провести первую лекцию, я согласилась. Получилось, что половину людей там я вообще на знала, другая половина была моими любимыми и прекрасными учениками. Сформировалась теплая атмосфера — и когда проект, для которого я читала лекции, закончился, я решила, что буду сама их организовывать. Где-то через год или полтора предложение родило спрос. А потом лекции стали приносить доход.

Результат, к которому я стремлюсь на лекциях, — чтобы все пришли к какому-то мнению, ощущению, навыку и смогли бы сами сформулировать, что они поняли по поводу той или иной музыки. Хотя бы одно суждение или навык люди обязательно должны вынести.

— Самая современная музыка, которой я занимаюсь, — из 70-х годов. Я в целом не очень интересуюсь музыкой сегодняшнего дня, если нет острой необходимости или если она не вступает в конфликт с моими ценностями.

Музыкой российской пропаганды я интересуюсь, так как она для меня примета времени, я из нее черпаю информацию о той стороне. Мы делали большой материал для «ОВД Инфо» и для Ирины Шихман, у меня было четыре трехчасовых лекции в [пространстве в Тбилиси] Reforum. Это большая и важная часть моей жизни.В какой-то момент я даже стала отвечать на предложения: Да, давайте сделаем [материал про музыку], только не будем обсуждать [песни SHAMAN] «Встанем» и «Я русский», потому что всё уже оговорено и ничего нового я не скажу.

Есть большой миф, что все ватники одинаковые. Напротив, они гораздо более разные, чем мы. И песни разные. Некоторые из них опираются на культурные мотивы, другие — на цыганские и блатные, есть страшный китч, ужасно сделанный, типа Олега Газманова с песней «Солдаты России». Есть целые шедевры: например, «Встанем». У них нет единой модели и единой идеологии, каждый прет в свою сторону, и это спокойно уживается в головах у людей. Как? Большая загадка.

Грузинской музыкой, я, к сожалению, не интересовалась. Я очень люблю слушать ее, если еду по Грузии на машине: так она дополняет эту картинку реальности. Но вообще мне не очень даже приходит в голову слушать музыку на досуге. Получается перегруз. В 2020-м, во время пандемии, мы делали подкаст с грузинскими друзьями про грузинскую музыку. Записывали его в зуме. После этого я к этой теме не возвращалась. Не знаю почему.

— Мы в кафе Lui, на проспекте Чавчавадзе. Оно находится в пяти минутах от места, где я живу. Ровно поэтому я сегодня опоздала: чем ближе живешь, тем больше опаздываешь. Совершенно невозможно рассчитать время.

Мы здесь встречаемся со всеми, много сидим с друзьями. Один раз мы с подругой тут до полуночи делали проект — курили, созванивались с разными людьми, заседали.

Для меня это место совместного труда, рядышком с домом. Оно тенистое, приятное. И еще тут подают зеленый борщ с говядиной — примерно такой, как готовила моя мама в детстве. Поэтому я ем здесь исключительно его, даже особо ничего другого не пробовала.

— Война ХАМАС и Израиля ударила меня запоздало. Это абсолютно точно сопоставимо с началом войны России и Украины. Это пробудило во мне многие страхи, которые не оправдались после начала войны в Украине.

Тогда было страшно и экзистенциально плохо по многим причинам — я ощущала чувство вины, предательство со стороны Родины, переживания за украинцев. При этом весь мир поддержал Украину, и это было здорово. Силы дочерпывались из ощущения, что Украина обязательно выиграет эту войну и можно что-то делать. Украина сразу же победила в информационной войне, потому что мир всё понял.

Когда началась война в Израиле, я сначала думала, что будет так же, а потом с ужасом обнаружила множество оправданий терроризма и антисемитизма, что меня ранит. И теперь у меня есть переживание, что мир точно идет не туда. Потому что когда Россия напала на Украину, это Россия пошла не туда.

Я много работаю, это не может не радовать. Мы находимся в предвкушении второй эмиграции, она маячит впереди: уже поднимаются вопросы о том, что будет дальше — постройка домика, семья, детишки. Всё это где-то близко. Поэтому сейчас я пребываю в большой надежде.