В начале февраля в Петербурге заработала первая в России кофейня-коворкинг для женщин «Симона». Она находится в помещении социального проекта «Ребра Евы», который регулярно проводит феминистские мероприятия, встречи и кинопоказы. В новом кафе — большие мягкие пуфы, а в меню — «американка», «латесса», «рафиня» и «какаиня». Почти все напитки стоят 150 рублей, столько же нужно заплатить за день, проведенный в коворкинге. Основательницы отмечают, что пускают в кафе и трансгендерных девушек.
Кураторка заведения Света Нартахова рассказала «Бумаге», зачем нужны кофейни для женщин, почему в этом нет дискриминации и какие правила действуют в «Симоне».
— Как появилась идея открыть кофейню?
— Был большой запрос от наших читательниц [группы «Ребра Евы»]. Все давно об этом мечтали и спрашивали, когда же у нас будет место, где можно посидеть и поработать, и когда появится пространство male-free (без мужчин — прим. «Бумаги»). Плюс я недавно уволилась с работы, я десять лет работала с кофе, и хотела открыть что-то свое, но возможности у меня не было. И вот «Ребра Евы» спросили: «Может, ты у нас организуешь коворкинг-кофейню?» Я сказала: «Да, давайте».
— В статье на The Village вы упоминали про ситуацию с зарплатой на вашем прежнем месте работы
— Да, у моих коллег-мужчин зарплата была выше, чем у меня. И когда я спрашивала начальство, почему так, они ничего не отвечали. Просто замалчивали это. Когда я туда пришла, мне не сказали: если ты проработаешь столько-то, мы будем платить больше. Мне сказали «вот у тебя такая фиксированная зарплата», и всё. А потом, спустя время, я узнала, что у моих коллег-мужчин зарплата была выше. Руководство это признало. Совпадение? Не думаю.
— Сколько вы там проработали?
— Год.
— От кого в основном поступали запросы открыть male-free пространство?
— В основном от тех, кто говорил, что неудобно сидеть в других местах, потому что идут постоянные оценивания, лишние диалоги, которые отвлекают от работы.
— Какой у вас режим работы?
— Male-free коворкинг у нас с 11 до 19, а после семи начинаются мероприятия, куда могут приходить все, и площадка функционирует как обычно. Афишу событий мы размещаем в нашей группе.
— То есть необязательно, чтобы посетители коворкинга знали про «Ребра Евы»?
— Конечно, необязательно.
— Упоминалось, что у кофейни есть жесткие правила поведения для посетителей. Что это за правила?
— Коворкинг — это не клуб, а место для работы и для того, чтобы отдохнуть от повседневной суеты. Здесь можно почитать, например. Мы жестко выгоняем людей, которые употребляют спиртные напитки или находятся в состоянии алкогольного опьянения. Нам без разницы, каких они гендеров и полов.
— Кого вы бы точно не хотели видеть в кофейне?
— Пьяных, агрессивных людей.
— Вы упоминали, что кафе — это место, где можно отдохнуть от домогательств и дискриминации. С какими видами дискриминации сталкивается аудитория, которая приходит в «Ребра Евы»?
— Вообще с разными: и [с дискриминацией] по поводу зарплаты, и с домашним насилием. Дискриминации много, она со всех сторон. И здесь много женщин, которые хотят об этом говорить и готовы не молчать.
— Какой поступает фидбэк? Как реагируют на идею кафе, что предлагают?
— В день открытия мы спрашивали об этом, но никаких конкретных предложений не было: всем было классно. Но все девайсы, которые у нас есть, нам принесли люди. Всего у нас пока было шесть посетителей (кофейня работает с 3 февраля). Есть мужчина, который помог с оборудованием: он сам его отправил, заказал погрузку. Мы спросили у него, зачем он нам помогает? Он сказал, что женский коворкинг — это круто, и их должно быть больше. Есть и те, кто считает, что это дискриминация.
— Почему вы так не считаете?
— Как говорит моя коллега, это как бани. Бывают женские бани, бывают мужские. Просто есть место, где могут собраться только женщины, и они действительно этого хотят. Это не какое-то принуждение: «оторвись от своего мужчины».
— Можете более развернуто объяснить, почему возникла потребность в male-free кофейне?
— Я могу рассказать, какие мужчины сюда [на площадку «Ребер Евы»] приходят и для чего. Чаще всего это мужчины, которым нужно информационное или эмоциональное обслуживание. Вместо того чтобы прочитать какую-то информацию в интернете, они приходят [к нам] и начинают задавать вопросы, хотя могли бы оказать какую-то поддержку и вникать в то, что сейчас происходит. Либо они начинают заниматься менсплейнингом (снисходительно объяснять что-то женщине, делая скидку на ее пол — прим. «Бумаги»).
Женщинам априори становится некомфортно, потому что мужчина начинает проявлять себя как угнетатель. К нам часто приходят женщины, которые осознали какую-то свою проблему и хотят о ней говорить. И им некомфортно, когда приходят такие мужчины и начинают задавать вопросы.
— Что это за вопросы, например?
— Почему мужчины не могут быть феминистами? Почему вы считаете, что проституция — это угнетение женщин? Такие вопросы, казалось бы, абсолютно глупые, но их задают, и приходится тратить на это ресурсы и объяснять, хотя это можно и так понять и узнать.
— То есть женщины приходят сюда, чтобы их не «задвигали»? Получается, это такое пространство свободы?
— Да. За то время, что я сотрудничаю с проектом, на моих глазах появилось очень много именно групп подруг, где женщины объединились и теперь вместе ходят на какие-нибудь мероприятия и просто общаются, потому что им комфортно. За этим очень приятно наблюдать: если женщины объединятся, будет здорово, потому что будет легче переживать то, что с ними происходило и как-то реабилитироваться.
Я считаю, что о феминизме нужно говорить. Я не про курсы, где женщин учат женственности и рассказывают про ведические практики, а о [местах], где женщина будет чувствовать себя полноценной личностью, которая не должна быть смиренной и обслуживать кого-то. Я бы хотела, чтобы больше было таких мероприятий и таких пространств, где бы об этом говорилось напрямую.
— Какие еще к вам приходят мужчины?
— Есть еще активисты, которые нам помогают, делают фотографии, например. Им обычно около 30 лет или больше. Те, кто младше, чаще занимаются перетягиванием одеяла.
— Я правильно понимаю, что за счет коворкинга вы планируете спонсировать работу «Ребер Евы»?
— Да, это была основная цель, потому что в этом году «Ребра Евы» не получили грант: он был нужнее другой организации. И сейчас нам нужно каким-то образом поддерживать пространство.
— Сколько вам нужно денег на его поддержание?
— Мы регулярно пишем в группе о том, сколько денег и на что нам нужно и сколько мы собрали и заработали. В среднем нам нужно 120 тысяч в месяц, чтобы оплачивать аренду, работу постоянной координаторки и закупку кофе и других материалов.
— Сколько вы изначально вложили в кафе?
— Очень незначительную сумму плюс купили пуфы.
— Вы собираетесь добавить в меню другие напитки или закуски?
— Посмотрим, как пойдет, насколько это актуально. Вообще, хотелось бы расширять ассортимент.
