Один из посетителей музея «Эрарта» написал заявление в полицию с требованием проверить на экстремизм, а также «дискредитацию России, президента РФ» и войны в Украине музей и картину Вадима Григорьева-Башуна «Купание красного медведя». Об этом в марте сообщил канал «Осторожно, новости».
«Купание красного медведя» в 2023 году выставили в экспозиции «Эрарта Премия — 2023». На картине изображен мужчина, который стоит по колено в воде и держит на цепи медведя. К полотну прилагается маскировочная сетка и каска с красной краской. Эта работа входит в цикл «Война всегда война», начатый художником в 2014 году.
«Бумага» поговорила с Вадимом Григорьевым-Башуном о том, что означает его картина с медведем, стал ли донос в «Эрарте» первым в его карьере, как отреагировал музей и что происходит с экспозицией антивоенных картин в России.
Об антивоенных работах
— Я начал заниматься темой войны в 2010 году. Я хотел подступиться к ней раньше, но к этому году у меня все аккумулировалось, собиралось и концентрировалось.
Изначально я задумался об этом из-за Афганистана — я 1960 года рождения, у меня несколько школьных товарищей участвовали в этой войне. В 1985 году я с отличием закончил институт имени Репина. Мой диплом попал в реестр Академии художеств как выдающийся. Было предложение идти в аспирантуру, я отказался и по закону попал на службу в армию в пограничные войска. И не «отмазывался», хотя мне и предлагали, а решил честно выполнить долг. Нескольких моих сослуживцев отправили в Афганистан и некоторые погибли.
Но основным триггером для начала работы над военной темой стала Первая чеченская война, потом Вторая, дальше военная операция в Сирии. Потом с 2014 года Донбасс и так далее.
Вся военная серия состоит из 43 работ, в которые вошли живопись, скульптуры и объекты. У меня нет одной любимой работы, все они — мои дети, я не могу сказать, кого из них я больше люблю. В каждую свою работу я выкладываюсь на все сто.
Я считаю, что война — это самое страшное явление, которое сопровождает человеческую цивилизацию. При этом список войн, к сожалению, продолжается даже в первой четверти XXI века. Люди и цивилизация не меняются.
При работе над картинами я не иду по пути физиологичности: не изображаю ужасы или какие-нибудь кишки, а стараюсь действовать языком метафоры. Если на картине по сюжету должна быть кровища и мозги, то я эти вещи решаю в монохроме — в военной зелено-серо-коричневой и черной гамме.
Я хочу, чтобы на человека воздействовали сам акт и образ [военных действий], а не физиологизм, потому что красная кровь — это пошло. И если есть кровь, то я в скульптуре или объектах делаю ее из пластика, чтобы показать искусственность и условность, которые отводят от физиологии, и сконцентрировать внимание на ужасе события.
Отчасти из-за этого меня называют Верещагиным XXI века, потому что тоже показываю тему войны с неприглядной стороны без всяких бравур.
Как музеи реагировали на картины с критикой войны
— В 2021 году я собирался сделать персональную выставку в музее Москвы. Позже один из организаторов предложил перенести ее в Государственный музей современной истории России, потому что мои работы тоже своего рода исторические.
Тем более до этого у них была выставка, посвященная военной спецоперации в Афганистане с фотографиями и документами. Показ моих работ должен был логически продолжить ее. Организаторы должны были отдать мне шесть залов — весь третий этаж музея.
За месяц до показа со мной связался куратор выставки. По его словам, сотрудникам музея позвонили из министерства иностранных дел и попросили сделать выставку английской художницы Жозефины Уолл «Сказка твоей жизни». Меня попросили не ссориться с учреждением и поделить этаж — три зала мне, три зала ей.
Я согласился, но, когда мы распаковали выставку, пришла директор и ее заместительница. Они сказали, что некоторые работы выставлять ни в коем случае нельзя, потому что в них слишком много насилия. Под запрет попала работа «Убит и забыт» — на ней изображен убитый солдат, по которому ползают мухи. Еще запретили выставлять картину-объект «От осколка тяжелой артиллерии каска не спасает. Отлетает вместе с головой» с военным, у которого отлетела голова вместе с каской.
Директор и заместительница сказали, что мои работы сами по себе сильные, но в музее ходят школьники с экскурсиями. Чтобы не травмировать психику детей, попросили сократить выставку, и мои работы выставляли только в двух залах. Но, несмотря на сокращение, выставка была мощной и оказалась востребованной. И теперь можно сказать, что эта выставка стала провидческой. Она называлась «Марс атакует», и проходила с ноября 2021 года по январь 2022-го. А в феврале [началась] СВО.
После выставки в Москве мне предложили выставить работы в трех городах — в Волгоградском музее изобразительных искусств имени Машкова, Саратовском государственном художественном музее и Национальной государственной галерее в Казани.
В Волгограде выставка должна была быть приурочена к Великой отечественной войне и открыться 22 июня 2022 года. Уже все было обговорено, я упаковывал работы. За 10-12 дней позвонил куратор и сказал, что музей не может провести выставку, потому что сейчас не нужно никаких военных тем: «Давайте перенесем выставку до окончания специальной военной операции». Остальные музеи также отказались и сказали, что сделают всё с удовольствием, «когда всё закончится».
Еще до скандала с Эрартой в Русском музее готовилась выставка с безобидным названием «От сказки к фантазии». Я туда отправил три работы, одна из них — «Мистер Марс» о боге войны. Там изображен монстр с пастью, шлемом с рогами, вокруг сияющего красного нимба идут патроны крупнокалиберного пулемета. Они сначала эту картину взяли, а потом сказали, что выставить ее не могут — поступила команда не показывать ничего, связанного с войной или военной атрибутикой.
О проблемах после скандала в «Эрарте»
— О том, что в моей картине нашли «дискредитацию», я узнал от друзей. Один из них сначала прислал мне ссылку на новости об этом. Потом позвонил хороший знакомый из Германии и сказал, что про эту ситуацию говорят на «Голосе Америки» и в «Настоящем времени».
Эта новость послужила триггером, из-за которого на мои работы накидываются и дальше. Например, когда я выставляю работы у себя в фейсбуке, некоторые мерзавцы пишут мне гадостные комменты и угрозы.
Помимо этого, 19 апреля откроется большая юбилейная ярмарка современного искусства «Арт Пермь». Одна московская галерея должна была привезти на нее мои работы, в том числе картину «Убит и забыт» с павшим солдатом. Сейчас мне написали: «Вадим, мы не хотим попасть в скандал и получить черную метку». Предложили заменить работу на другую, менее жесткую. Я согласился, чтобы не было скандала. Я их понимаю, разрешил сделать так.
Вчера я встречался с журналисткой «Кавказ. Реалий» прямо в «Эрарте». Она задала пару вопросов посетителям, какая реакция у них на картину с медведем. У людей совершенно разное восприятие и прочтение. Одна дама сказала, что чувствуется тревога и предчувствие чего-то страшного. Другая, видимо из патриотических соображений, начала говорить, что этот военный с медведем стоят на страже Родины, и прочую чушь.
Мне это приятно. Я не хочу, чтобы мои работы были плакатом или агиткой. Кто считывает заложенные смыслы правильно, кто-то — нет. Хочется быть похожим на Эрнеста Хемингуэя и его роман «По ком звонит колокол». Эта книга была первым журналистским романом, основанном на реальных событиях, в которых Хемингуэй сам участвовал и всё видел. Когда роман вышел, то на писателя накинулись и франкисты, и коммунисты, потому что он не делал предпочтений кому-то. Он просто объективно показал ужасную войну — насилие и издевательство идут с обеих сторон.
На меня также накидываются и «либералы», и «турбопатриоты». Первые ругаются на милитаризованность картин, освещение военной темы, некоторые вообще видят романтизацию войны и «мачизм». Патриоты говорят, что я показываю ужасы в негативном срезе, а не «воина-освободителя» с задором. Об этом мне пишут в соцсетях. Некоторые подходят и высказывают это на выставках. И я всегда открыт к полемике.
О картине с «дискредитацией»
— Я следил за всеми политическими процессами последние десятилетия. Понял, что всё этим [большой войной в Украине] и кончится. Я написал своего медведя в конце 2020 — начале 2021 года, через два года началась «специальная военная операция». Так же, как и Петров-Водкин по наитию написал «Купание красного коня» в 1912 году, а через два года случилась Первая мировая война.
То, что товарищ заметил там какую-то «дискредитацию вооруженных сил и СВО», это полный бред. В картине можно было увидеть издевку, если бы я этого военного, например, изобразил обнаженным. Так, можно обвинить и в пропаганде ЛГБТ-сообщества. У обвинившего меня совершенно больное воображение. Очень трудно увидеть в черной комнате черную кошку, особенно, если ее там нет. Но если человек хочет, то он ее увидит.
Когда я говорил по телефону с представителем полиции, я через него передал приглашение этому «петербуржцу», написавшему донос, для встречи на выставке и спокойного обсуждения. Можно даже и конференцию сделать.
Насколько я знаю, сотрудники музея не собираются убирать картину с медведем. Там все переговоры ведет их юрист. Я надеюсь, что разум возобладает. Посмотрят и подумают, что какая там дискредитация. Может это дело и затихнет.
Я и дальше планирую работать с темой войны. У меня и сейчас на мольберте стоит картина на эту тему.
Мы работаем для вас — оформите донат, чтобы «Бумага» и дальше писала о событиях в Петербурге
поддержать 💚Что еще почитать:
Фото: Вадим Григорьев-Башун у своей картины «Купание красного медведя». Фото предоставлено героем интервью
