На последних летних «Диалогах» этого года, прошедших традиционно в библиотеке Маяковского, отец Алексей и журналист Максим Шевченко говорили о чувствах верующих — теме, которая все чаще оказывается причиной резонансных скандалов в обществе.
В интервью «Бумаги» Алексей Уминский объясняет, почему клирики должны научиться понимать современное искусство, что значит появление «православных казаков», «православных байкеров» и активистов и как сделать так, чтобы церковь и общество не раздражали друг друга.
Фото: Анна Груздева / «Открытая библиотека»
— Самая громкая история прошедшей недели — разрушение барельефа с изображением Мефистофеля. Общество очень чутко отреагировало на разрушение архитектурного памятника, появились многочисленные спекуляции, в том числе и на религиозной почве. Как вам кажется, почему стравить людей сейчас стало так просто?
— Мне кажется, что люди уже давно стравлены и любой информационный повод еще больше разжигает воспаленные человеческие чувства. Это происходит и со стороны людей, которые хотят защитить культурное достояние, и со стороны людей, которые находят во внешних образах причину для агрессии или, как они это иногда называют, оскорбление своих религиозных чувств.
— Когда именно возникло это напряжение между людьми, живущими в одной стране?
— Такая ситуация сложилась давно. И даже до того неприятного случая с Pussy Riot. Они скорее отмаркировали само настроение общества. С их выступления в храме Христа Спасителя и последующего раскола общества по поводу их несоизмеримого наказания страна поляризировалась. С тех пор люди настолько заряжены энергией агрессии, что любая вещь, которая могла бы остаться незамеченной, сегодня становится поводом для противостояния. С одной стороны, такие вспышки всегда появляются спонтанно, с другой — могут служить политтехнологам, потому что обществом в таком наэлектризованном состоянии очень легко управлять.
Разжигание взаимной ненависти, сталкивание людей на почве различий все время отвлекает их внимание
— То есть вы согласны с тем, что спекуляция на религиозных вопросах — это явление политическое?
— Не только на религиозных вопросах, а на любом общественном противостоянии. Когда разваливался Советский Союз, например, разлом общества происходил естественным образом. Однако разжигание взаимной ненависти, сталкивание людей на почве различий все время отвлекает их внимание. В это время за их спиной кто-то проводит свою политику. Люди грызутся между собой и не замечают его.
— Как внутри православного мира трактуются такие явления, как «православные казаки», «православные байкеры», которые постоянно оказываются замешаны именно в политических разногласиях?
— Церковь — организм многосложный. Это не монолит вроде партийной организации, куда принимают по уставу, выдают членские карточки и собирают взносы. В церкви нет фейсконтроля, она открыта для любого человека, который приходит в нее для того, чтобы научиться любви. Когда человек приходит в церковь и сталкивается с невозможностью любить врага, исполнять заповеди любви, он ищет возможность подменить сущностное на второстепенное. Так место веры занимает идеология. И вполне привлекательная, потому что она имеет позитивные и привлекательные цели. Чем плохо, например, любить свою Родину, быть патриотом? Сохранять ценности и бороться за нравственность? Однако главное постепенно становится второстепенным, а второстепенное — главным. Из-за этого происходят искажения в умах людей. Человек потихоньку начинает любить борьбу вместо Христа. И часто не понимает, что делает не так, он же искренне борется со злом. Но со злом нужно бороться внутри себя, а не вокруг.
— Нет ли оснований сомневаться в искренности такого поведения, в котором есть очевидные политические мотивы?
— Поведение искреннее, другое дело, что не всякая искренность хороша. Искренность, подкрепленная мракобесием, варварством, утробная искренность с идеей «я тебя ненавижу» не нужна. Ведь искренность может в основе иметь и бескультурье, и глупость, и необразованность.
В церкви нет фейсконтроля, она открыта для любого человека
— Мракобесие переходит во вполне реальные действия: люди, называющие себя православными активистами, приходят на выставку и громят ее. Учитывая нарастание напряжения и появление подобных маргинальных сил, можно ли говорить о том, что идет радикализация православия?
— В истории церкви были периоды, когда религиозное сознание людей принимало радикальные формы. Это не новость и не явление сегодняшнего дня. Мы помним Кишиневский погром, погромы на Западной Украине во времена Второй мировой войны, «Союз русского народа» и «Черная сотня» — явления недавние. Мы помним очень жесткое отношение церкви к инакомыслящим, но это не значит, что в этот период все люди в церкви были такими и вели себя агрессивно.
Социальная природа такова: что происходит в обществе, неминуемо касается всех людей. Мы сегодня попали в ситуацию, когда люди разных убеждений не просто живут вместе и настроены враждебно — рядом с нами идет настоящая война. Это воинственное настроение, поиск врага, разлитая в обществе идея ненависти во имя справедливости не может не касаться в том числе и людей, которые живут внутри церкви. Они ею заражаются, как в Средние века, накануне революции или Второй мировой войны. Церковь как часть общества реагирует на тяжелую ситуацию. Невозможно от человека церкви ожидать больше, чем от другого человека: люди одинаковые, и чувства у нас одинаковые.
Фото: Анна Груздева / «Открытая библиотека»
— У огромного числа людей возникают претензии к РПЦ как к институту: ее обвиняют в излишней ангажированности, связях с государством, материальной заинтересованности. История с выставкой в Манеже в Москве и с барельефом в Петербурге только усугубляют ситуацию. Как добиться согласия или хотя бы нейтралитета между обществом и церковью?
— Для этого нужно друг о друге больше узнавать. Людям, находящимся вне церкви, нужно узнавать о церкви не из средств массовой информации, по хлестким и убийственным цитатам какого-нибудь одного конкретного человека. Невозможно узнавать искусство по хорошо изданным альбомам, лучше ходить в музей и смотреть на картины великих мастеров. Людям церкви в свою очередь тоже надо пытаться разобраться, вникать, чем общество болеет и что переживает. Начать лучше понимать современное искусство, например, — быть культурными людьми. Церковь надо узнавать не по выражению ее темного лика, а по ее красоте. Можно сколько угодно говорить, что есть чудовищная святая инквизиция, но есть же и мать Тереза.
Идеология хоть и сплачивает общество, но она всегда против кого-то, а это очень опасно
— Протодиакон Андрей Кураев, также выступавший на «Диалогах» в апреле, заметил, что взаимоотношения церкви и государства мало чем отличаются от отношений государства и, например, Академии наук: кто-то должен выстраивать диалог, «платить налог лояльности». Как, по-вашему, стоит выстраивать взаимоотношения между государством и РПЦ?
— Я не соглашусь, что здесь можно сравнивать церковь и Академию наук. Академия наук находится на содержании государства и тем самым полностью зависит от него. Церковь по своей природе иная, она не является государственной структурой. Тем не менее состоит из людей и имеет свою материальную сторону в том числе. Сравнение, на мой взгляд, некорректное.
Разумеется, церковь и государство не могут друг друга не замечать, не могут не взаимодействовать. С другой стороны, это взаимодействие не должно выражаться во взаимозависимости и взаимообслуживании. Здесь может быть уровень соработничества, совместного решения задач: бедности, помощи оступившимся людям и так далее. Но церковь ни в коем случае не должна становиться идеологическим инструментом. Идеология хоть и сплачивает общество, но она всегда против кого-то, а это очень опасно. Церковь же не должна использовать государство в качестве опоры для борьбы с инакомыслием, продвижения своих материально выгодных проектов. Она должна быть свободна. Мы видим, что это дается не так просто и возникают слишком близкие отношения. На мой же взгляд, отношения государства и церкви должны быть на пионерском расстоянии, а не в форме страстного танго.
