Театр Fulcro был одним из самых авангардных в Петербурге. С началом войны команда переехала в Израиль: как они нашли свое место в новой среде?

После начала войны в Украине петербургский театр Fulcro, за два с небольшим года ставший одним из самых популярных независимых проектов города, остановил работу в России. Многие участники проекта переехали в Израиль и продолжили работу там: команда быстро подружилась с местными культурными институциями и поставила несколько спектаклей в сотрудничестве с ними.

«Бумага» спросила у соосновательницы Fulcro Даши Шаминой, как команда встраивается в театральную индустрию Израиля, почему у театра нет собственной площадки и какие трудности проект преодолевает сейчас. Читайте также, какие еще петербургские театры эмигрировали в другие страны.

Как команда Fulcro перебралась в Израиль

— 23 февраля мы играли спектакль «Шутка», его же должны были играть 24 февраля. Но 24 февраля, когда мы проснулись в новой реальности, поняли, что больше в России ни одного своего репертуарного спектакля не сыграем. Потом постепенно люди уезжали. Не все сразу в Израиль — просто разъезжались из России. У нас не было общего стратегического решения, что мы все сейчас уедем и будем строить театр еще где-то.

Потом, когда мы все немного выдохнули и посмотрели вокруг, многие ребята, которые были в других странах, приехали в Израиль. А к осени доехали те, кто закрывал какие-то дела в России.

Важно, что никто никого не уговаривал. Просто всем необходимо было принять решение: уехать или остаться. Один из наших артистов сейчас получает дополнительное образование в России. Он сразу сказал, что никуда не поедет: кто-то же должен строить Россию будущего. И это достойное уважения решение. Также когда-то решил герой, которого он играл.

Есть и люди, которые выбрали другой путь — работать с государственными деньгами, сниматься у режиссеров-пропагандистов. За этим страшно наблюдать и порой в это просто невозможно поверить.

Мы же решили уехать и сохранить свой голос за пределами страны, чтобы нас всё равно было слышно.

Как театр работает с израильскими институциями

— В октябре [2022 года] мы выпустили премьеру спектакля «Гибнет хор» по пьесе Аси Волошиной, написанной в 2014 году после аннексии Крыма. Это была наша первая полноценная работа на израильской площадке, в театре Тмуна. Спектакль вошел в репертуар театра, и мы продолжаем его играть. Он такой странный, сложный, каждый раз разный. Мы каждый раз отзываемся этим текстом на то, что происходит вокруг нас прямо сейчас. Поэтому его очень сложно играть, и мы играем его не так часто.

У нас выстроились крепкие, очень тесные связи с Тмуной — а это достаточно большой, известный, очень авангардный израильский театр. Он существует с конца восьмидесятых, и всё, что можно было бы назвать словом «неформат», происходит именно там. Правда, очень крутая площадка, совершенно невероятные ребята. И у них есть система резидентов, как это было в ЦИМ до его разрушения.

У них же в декабре был фестиваль, для которого нам предложили сделать израильскую версию петербургского спектакля кабаре «Цветы». Мы изменили сценарий и сменили название на Die Blumen. Вернее, оно и предполагалось изначально на немецком, но в российском информационном поле постановка существовала под названием «Цветы».

Сыграли спектакль на фестивале, и арт-дирекция Тмуны взяла этот спектакль в репертуар. Мы сыграли его много раз: он участвует в конкурсе израильской театральной премии, имеет очень хорошую репутацию и его здесь любят.

Как изменилась аудитория Fulcro в Израиле

— Второй нашей площадкой в Израиле стал театр Гешер — большой израильский репертуарный театр, который в 1991 году был основан эмигрантами из России.

Еще до начала сотрудничества с Тмуной мы познакомились с директором театра Гешер Леной Крейндлиной. Она спросила, как мы живем, что делаем. И я достаточно подробно ей рассказала всё, что у нас было, и всё, о чем мы мечтали. И Лене очень понравилась идея «Третьего кабаре» — спектакля по песням выживших в Холокосте. Песни эти мы вытаскивали из архива Йельского университета, с которым у нас тоже прекрасные связи.

Первоначально мы должны были выпускать [этот] спектакль в России: еще в декабре 2021 года делали эскиз-питчинг для Российского еврейского конгресса в Санкт-Петербурге. Но потом всё остановилось, а идея сильно изменилась в связи с происходящим сейчас.

Но Лене понравилась эта трансформация, и она утвердила спектакль «Третье кабаре. Горящий куст» в «Ангаре» — альтернативном современном пространстве Гешера.

В марте мы этот спектакль там выпустили при большом участии театра Гешер — и теперь играем его репертуарно. Он идет с большим успехом и выводит нас в совершенно новую аудиторию: взрослую, исконно израильскую. Теперь к нам приходят всё больше и больше людей, которые говорят исключительно на иврите и не являются носителями русского языка.

В России мы были молодежным театром, а здесь наша аудитория это «40+» точно. Но мы находим общий язык.

Почему проект не думает о собственной площадке

— Думаю, что в ближайшие пару лет у нас не будет амбиций обзавестись собственным помещением в Израиле. Это колоссально сложно, и пока что мы предпочитаем быть таким ребенком, который живет с родителями.

Мы не получаем от театров прямого финансирования и по-прежнему живем на самоокупаемости. Сколько зарабатываем, столько и тратим. Площадки и наши партнёры нас поддерживают техникой, людьми, берут на себя часть производственных расходов. Однако прямых финансовых вложений в Fulcro почти не было.

Нас спонсировали фестивали, в которых мы принимали участие со своими проектами. Также некоторые фонды нам помогут с будущими спектаклями в том числе и прямым финансированием — скоро мы сможем об этом рассказать. Эта степень поддержки и ощущение, что мы не одни, — очень важны.

Вообще у нас [здесь] активная фестивальная жизнь: например, мы выступали на фестивале «СловоНово» и участвовали в благотворительной ярмарке «Фонарь».

А в конце июня мы выступали на Jaffa Fest. Это международный фестиваль, который происходит по инициативе театра Гешер: один из крупнейших израильских театральных фестивалей. На нем мы представили эскиз своего спектакля «Свадьбы не будет» о выживших в Хиросиме и Нагасаки.

Чем еще занимаются участники театра

— Когда мы приехали, нас было 14 человек: вместе со мной и продюсерской группой. На сегодняшний день в команде более 40 человек. Это очень важно, что у нас появилась израильская версия не только спектаклей, но и самих себя.

У нас также достаточно открытая резидентная система. Поскольку мы не репертуарный театр, актеры и другие творческие работники образуют что-то вроде большого сообщества. И если кому-то это интересно, то обычно человек сам приходит и говорит: «Слушай, я хочу участвовать». Хотя это совершенно не гарантирует, что мы друг другу подойдем. Это живой процесс, в нашей команде нелегко работать. Но мы рады, что находим единомышленников

Я сама здесь, помимо нашего театра, работаю в театре Гешер, ассистирую Римасу Туминасу в его спектаклях. Мы выпустили с ним две постановки. Один – «Не смотри назад», спектакль, который идет по-русски. Второй — «Анна Каренина», он идет на иврите. В обоих спектаклях играет актер нашего театра, Никита Гольдман-Кох, такая восходящая звезда израильской сцены. Он замечательно осваивает иврит. Плюс наши артисты работают в израильской опере, играют небольшие роли.

Мы надеемся, что к нам будут приходить новые люди и мы сами будем иметь проекты, которые связаны не только с Fulcro.

Почему не всех артистов удалось перевезти в Израиль

— Так вышло, что у большей части нашей команды есть еврейские корни или право на репатриацию, например, по партнеру. Соответственно, Израиль стал страной, в которой мы можем быть полноценными гражданами и участвовать в жизни государства: не как гость, а как его часть.

Но, к сожалению, право на репатриацию есть не у всех [участников театра Fulcro]. И мы ведем долгую, серьезную, очень тяжелую работу с МВД Израиля, чтобы ребята получили рабочие визы. А в Израиле получить рабочую визу невероятно сложно. Израильская бюрократия в этом смысле — полный кошмар.

Скажем, один из наших актеров, которого не впустили в страну при попытке повторного въезда, сейчас ждет рабочей визы за пределами Израиля. И мы все очень сильно этой ситуацией измучены. У части людей сейчас есть статус ожидающего — тоже очень сложный. Потому что ты, с одной стороны, можешь в стране находиться, а с другой стороны у тебя нет социального страхования, банковского счета, других необходимых вещей. И ты не можешь получать деньги здесь. А в Израиле очень сложное налоговое законодательство, финансовые преступления — самые тяжелые. Всё это очень сильно фрустрирует.

На нашу ситуацию обратило внимание даже главное независимое демократическое издание Haaretz — оно как «Новая Газета» в России. Мы вышли на обложку культурного приложения газеты, а внутри была большая статья про нас: в частности, про нашу работу по переезду артистов. Мы же не претендуем на гражданство, ВНЖ или что-то в этом роде. Мы просто хотим, чтобы они могли легально здесь находиться, играть спектакли. И в этом нас поддерживают даже люди из важнейших культурных институций страны.

Но вообще Израиль это очень горизонтальная страна с очень сильными человеческими связями. Каждый человек, который нас встречает, стремится помочь. Институции, министерства, частные лица, театры, музеи, инициативные группы…

И если ты хочешь в Израиле жить, быть частью контекста, то очень нужна высокая степень открытости, не свойственная России. Это тот навык, который мы развиваем в себе всё время, которое мы здесь находимся.