Как тату-мастера отговаривают гостей набивать имена возлюбленных и иероглифы, стыдятся ли своих работ, какие истории слышат на сеансах и что делают, если клиенты теряют сознание?
«Бумага» поговорила с петербургскими татуировщиками о необычных, неудачных и неожиданных татуировках, которые им приходилось делать.
Егор Корнилов
Attack Tattoo
— Татуировщики учатся на ошибках, а не на победах. Когда я только начинал заниматься этим, тренировался на друзьях, много читал, смотрел работы других мастеров и пытался сделать как минимум всё стерильно. Но в итоге получалось не очень качественно.
Вообще, не стыжусь своих работ. Практически сразу начал работать только по своим эскизам. Единственное, за что стыдно, — это две татуировки по чужим наброскам, которые меня еще в самом начале карьеры уговорила сделать подруга. Честно, уже даже не помню, что это было, но они уже точно переработаны и перекрыты.
Именно эти две работы заставили меня понять, что свои идеи предавать нельзя. Мне до сих пор не хочется их вспоминать, потому что, несмотря на огромное количество работ потом, я все-таки два раза предал свою идею: никогда и ни за что не делать говна.
Многое приходило с опытом. Примерно в то же время я несколько раз делал очень маленькие татуировки за ухом. На самом же деле, так делать нельзя: татуировка должна быть грамотного размера, на правильном месте — с учетом пластики тела. Именно после этого я стал отказываться от каких-то работ.
После этого всё стало хорошо, чего-то объективно плохого я уже не делал. Были лишь татуировки по фану. Помню, когда мы как-то раз изрядно накидались с другом, решили сделать ему татуировку на заднице. Я не переклеивал трансфер (материал для перевода рисунка на кожу — прим. «Бумаги») на кожу, а сразу начал бить. В общем, там должна была быть странная рожица, но вдобавок к этому на заднице у друга теперь еще и мой номер телефона.
Больше всего странных предложений, конечно, поступает на тусовках. Но я зачастую отказываюсь, потому что это не по моим принципам. Помню, однажды ко мне подошел тип и попросил набить надпись «Металлика» по-русски. Он очень хотел, чтобы там было две «л», хотя в русском варианте должна быть одна. Мы долго спорили, и я отказался. После этого вообще перестал работать на таких мероприятиях.
Вообще, отговаривать людей приходится часто. Я работаю только по своим эскизам и только в своей стилистике, но клиенты приходят и просят набить что-то совершенно непонятное. Они не понимают, что каждая татуировка — это пожизненная реклама татуировщика, его репутация. И если мне эта идея кажется неправильной, то я объясняю, почему так не стоит делать, и предлагаю другие варианты. Приходится на пальцах показывать, что это есть у каждого пятого. Потом, если это не работает, мы с такими людьми прощаемся. Если бы я всегда соглашался с клиентом, то я был бы ремесленником, а не художником.
Конечно, нестандартные татуировки всегда есть. Но это не в негативном ключе — наоборот, мне кажется, они гораздо интереснее.
При этом я понимаю, что нельзя говорить, какая татуировка плохая, а какая нет. Например, криво исполненное тату, которое сделано по фану в домашних условиях, необязательно плохое. Она не несет эстетической ценности, зато для человека — это эмоциональный отпечаток, память, в этом есть своя романтика.
На примере искусства можно увидеть, что не всё должно быть идеально — возможно, чтобы правильно выразить свои мысли, эмоции и восприятие, тату должно быть грязным. И это абсолютно правильно, если это понимают и клиент, и мастер.
Эльза Тасманская
Scissors Tattoo
— Свое дело я начала с хендпоука (стиль «домашней» татуировки, сделаной без профессионального оборудования — прим. «Бумаги»), так как не было денег на машинку и прочее оборудование. Первым делом начала бить на себе и муже. Выходило, надо сказать, довольно неплохо. Было лишь страшно и волнительно, но с тех пор мне запомнилось одно открытое для себя правило: забыть о том, что бьешь на коже, и представить лист бумаги.
В то время я била всё, что просили: набивала даже надписи. Конечно, было стыдно перед другими мастерами, которые это переросли и считали надписи чем-то примитивным. Только позже я узнала, что те, кто косо смотрел, сами и били надписи, только втихаря, не выкладывая это никуда.
Когда шел мой первый месяц в тату-студии, директор попросил сделать бесплатно татуировку его другу. Я согласилась, пришла на сеанс, а там сидит [эстонский рэпер] Томми Кэш. И он не знает, что хочет набить.
Всё вроде шло хорошо: мы решили сделать ему его же логотип над коленом. Загвоздка была в том, что для это нужно было снимать штаны, а он не носит трусы. Я засмущалась, растерялась, но в итоге мы решили, что он наденет два передника: один спереди, а другой — сзади.
Бывало, бью я татуировку, а человек задел мою голову рукой. Я поднимаю глаза, чтобы сказать, мол, чуть поаккуратнее, пожалуйста. А у него глаза закатаны, его начинает трясти. Максимально стремно было; я снова растерялась, а у меня тогда еще и нашатыря не было. Сразу начала его по щекам бить и из спрейбатла (распылитель для работы над татуировкой — прим. «Бумаги») поливать. В итоге человек пришел в сознание, чуток отдохнул, и мы продолжили. Но случай в голове точно засел. Оказалось, он просто плохо выспался и пришел на голодный желудок.
Были и совершенно странные идеи от клиентов: кобура из банановой кожуры, голова Хайзенберга (героя сериала «Во все тяжкие» — прим. «Бумаги»), логотипы андерграундных групп. Каждый раз это было очень непонятно, но люди горели — и я делала.
Наверное, самая странная история произошла перед Новым годом на нашем корпоративе «Дома Культуры». Некоторые сотрудники тогда решили набить одинаковые татуировки в честь, собственно, «Дома Культуры». Все были выпившие, но я была в нормальном состоянии, так что решила, что татуировка должна быть совсем маленькой: просто «ДК» и сердечко. В итоге ко мне собралась очередь. Все остались довольны.
На мой взгляд, не очень качественная работа в итоге может получиться только из-за плохого исполнения. Идея клиента всегда важна.
Семен Носов
Nosov
— Я до сих пор работаю на дому, и все мои истории так или иначе связаны с тем, что происходит в квартире. Зачастую всё проходит хорошо, но иногда случаются курьезы.
Самую без сомнения странную татуировку я делал одному парню, который приехал поздно вечером после того, как напился на Думской и его обокрали. Мы еще накатили и решили сделать ему на шее татуировку «Молодость простит». Ну и, конечно, перепутали буквы.
Вообще, это, конечно, даже интересно получилось. Молодость простит и эту ошибку. Отношения с ним хорошие остались.
Изначально — я года три назад начал татуировкой заниматься — получались татуировки и похуже. Реально кривые линии. Был даже кривой Джон Траволта на бывшем однокласснике. Но я людей предупреждал об этом. Потом мы вместе всё переделывали за мой счет. Всё исправил в итоге.
Какое-то время я поработал в маленьком салоне. Там чего только не было. Однажды пришли ребята, выглядящие будто из дурдома. Оказалось, на спор решили забиться. Делал им какого-то леприкона. А потом они счастливые ушли, чуть ли не забыв расплатиться.
Приходили и с иероглифами, и с надписями, и с кружками, и с именами. Я им говорю: «Это у каждого второго есть». А они: «Значит, буду каждым вторым». Ну, люди хотят — делаю. Главное, чтобы были довольными.
Самое интересное, когда люди начинают разговаривать и свои истории рассказывают. Однажды ко мне пришел парень: вижу, явно [давно] не спит, от него сильно мясом воняет. Причем таким настоящим мясом, ни с чем это не перепутаешь. Лежит, начинает рассказывать, как детей разделывает, что ему это уже надоело. Оказалось, патологоанатомом работает.
Один раз ко мне прибежал парень в военной форме. Рассказал, что сбежал в самоволку. Попросил на ребре ладони набить «ЗА ВДВ». А это было в салоне — цена 4 тысячи рублей. Я его спросил, почему он не набил «жженкой», как все делают. А он: «Нет, это важно, хочу, чтобы нормально получилось». Ну нормально и получилось.
Своих работ не стыжусь и всегда подхожу к татуировкам с усердием. Ведь это вкусовщина: ты выбираешь татуировку так, как выбираешь машину, одежду или подобное. И главное, чтобы человеку это нравилось.
Саша Табунс
Tabuns
— Я мало знаю людей, кто сходу начал набивать неплохие татуировки: думаю, такое возможно только под пристальным наблюдением опытного учителя. Но у меня такого не было, и я в самом начале вообще не знала о нюансах работы. Так что мои первые работы были дилетантскими, если не сказать хуже.
Браться приходилось за всё. Хотя уже в это время начало появляться осознание, что не все татуировки делать одинаково приятно, стыд от плохо сделанной работы — штука затяжная и крайне неприятная, а представления клиента о красоте могут идти прямо вразрез с моими.
Самой стрессовой татуировкой была первая выполненная в студии — это был штрихкод на запястье. Сейчас понимаю, что и затея крайне сомнительная, и место для нее плохое. Плюс если вспомнить, как у меня тряслись руки, вообще непонятно, как меня взяли.
В итоге в салоне только одна из десяти татуировок хоть как-то соответствовала моим представлениям о хорошей работе. Морально это было очень тяжело: ощущение ответственности за сделанную работу никуда не денешь. С другой стороны, ты работаешь в студии, ориентированной на прохожих с улицы, где-то на периферии сознания маячит извечное «клиент всегда прав», да и возвращаться работать дома как-то уже не хочется.
Приходилось бить и пресловутые надписи сбоку стопы или пальцев, которые уже через пару лет будут выглядеть максимально удручающе. И это нормально: есть просто плохие места для татуировок, откуда рисунок сотрется, да еще и не полностью, а частично и некрасиво.
Я тогда многое осознала. Как минимум, что важен размер татуировок. Со временем все линии на татуировке станут толще. Это факт. Поэтому любой нормальный мастер будет вас отговаривать от маленького рисунка, перенасыщенного деталями и контурами. Ведь в будущем вы получите темное непонятное пятно на теле. Сюда же относятся маленькие надписи, так популярные у девушек с мотивацией «делаю для себя», и любые миниатюры посередине здоровенного бицепса.
В итоге у меня постепенно сформировался стиль, в котором нравилось работать, запись на сеансы стала плотнее. Я ушла в студию, где появление случайных людей было исключено, и сконцентрировалась на максимально интересном для меня направлении — графической черно-белой татуировке. Тут-то и пришлось отказывать множеству людей каждый день.
Каждый раз, когда приходится отказывать, стараюсь доступно сформулировать, по какой причине. Если идея хорошая, но [надо выполнять] не в моей технике, советую мастеров, которые на ней специализируются. Проблем с отказами особых нет: иногда кто-то обижается, в единичных случаях грубят. Но лучше вообще не делать татуировку, чем сделать плохую.
Самые странные татуировки я делала фрихендом: когда рисунок будущей татуировки рисуется непосредственно на теле, минуя предварительное рисование эскиза.
Самим сюжетом татуировки сейчас вряд ли кого впечатлишь или удивишь. При популярности тату-культуры, сложно не натыкаться каждый день на разнообразные татуировки разной степени дебилизма.
Вообще, необычные татуировки — это здорово и интересно. Если человек обращается с какой-то нетипичной идеей, то это своеобразный вызов. Гораздо чаще приходится отказывать клиентам, желающим какую-то копию очередной популярной татуировки из интернета. Заинтересованность мастера в работе очень важна. Есть работы, где всё идет быстро и гладко, на кураже. Есть же более скучные, приевшиеся мотивы, когда процесс воспринимается уже не как порыв и творчество, а как сугубо механическая работа.
Анна Мостовщикова
«Точка Тату»
— У меня всегда всё было в порядке с качеством татуировок, даже на начальных этапах. Изначально я тренировалась на искусственной и свиной коже, а только потом перешла на людей.
Единственная немного плохая татуировка — это та, которую я делала на себе, еще не натренировавшись. Это был обычный «партак» на ноге. Из-за неудобного расположения получились кривые линии и с разной «глубиной». Сначала было стыдно, но она до сих пор не сведена: для меня это память, благодаря ей я поняла, как тренироваться на людях.
Долгое время работала дома — были разные случаи. Например, одна девочка пыталась меня ударить во время сеанса. Ей было больно, и она инстинктивно сначала отводила тело, а потом — видимо, рефлексы сработали — замахнулась на меня. Ничего не произошло, но испугались все.
Были и милые случаи. Однажды ко мне пришла пожилая женщина около 50 лет, которая всю жизнь хотела сделать татуировку. Она о ней мечтала 25 лет и только сейчас решилась. В итоге сделала две: на ноге и руке.
Когда работала в салоне, набивала руку. Это была абсолютно потоковая работа, приходили самые разные люди с самыми разными идеями, и мы не отказывали. Но, конечно, работала качественно: ведь если человек действительно хочет тату, он ее сделает. Может сделать хорошо, а может за бутылку пива в подворотне. Лучше сделаю я, попытаясь их отговорить и объяснить, почему это может быть плохо. Это работа, каких-то особых чувств ты при этом не испытываешь.
Наверное, мне не нравилось только делать татуировки совсем молодым мальчикам и девочкам на лице. Я не против татуировок на лицах, но именно такие клиенты зачастую подражают звездам или тенденциям, ничего не продумывая. Потом часто вижу, как они идут их сводить. Не люблю исправлять или перекрывать татуировки.
Самые странные татуировки для меня — это маленькие линии, точки, геометрические предметы, которые не несут в себе никакой смысловой нагрузки. Их в моей практике было как-то слишком много. В основном их приходят делать люди, для которых это первая и, по их же словам, последняя татуировка.
Сейчас я уже могу отказывать, но до сих пор считаю, что самое главное — это правильно отговорить. Если клиент приходит и просит сделать татуировку другого мастера, нужно объяснить, что мы не можем передать всю идею, которую автор туда внес, и будем смотреть на нее иначе. Если клиент приходит и просит сделать тривиальное тату, нужно объяснить, что татуировка — это об уникальности и не нужно копировать других. Всё, на самом деле, решаемо.
