«Сказали, что отправят на передовую, если будем качать права». Из СПбГУ могут отчислить секретаря студенческого профсоюза — мы с ним поговорили

Александр Михеев

студент 2-го курса факультета свободных искусств и наук СПбГУ, секретарь независимого «Профсоюза Восьмого февраля»

О работе профсоюза и угрозах от администрации СПбГУ

— С момента создания профсоюза мы успели инициировать довольно большую кампанию, связанную с университетскими общежитиями. Члены профсоюза прошлись по ним, собрали жалобы на условия проживания и сверили с нормативами состояние коридоров и кухонь. Там творится полный бардак и беспредел: ненормальная температура воздуха, много тараканов и грязи (активисты собрали 115 жалоб, из них 16 — на насекомых, 35 — на сквозняк, 23 — на сантехнику, написано в телеграм-канале профсоюза — прим. «Бумаги»). Это, откровенно говоря, позор.

Мы поддержали кампанию факультета политологии в защиту Ильи Мокина, на которого накинулась администрация его факультета из-за того, что он привел читать лекцию депутата [Заксобрания Петербурга Бориса] Вишневского, которую сорвали провокаторы («Профсоюз Восьмого февраля» призвал студентов СПбГУ присоединиться к открытому письму в защиту Мокина — прим. «Бумаги»).

Мы приняли в свои ряды примерно 200 членов, они с абсолютно разных факультетов СПбГУ. Все пассионарные и переживающие за свое образование и за академические права и свободы. В общем, профсоюз активно работает, до недавнего времени мы видели в руководстве партнера, максимум оппонента. Однако [в ноябре] на нас стали оказывать давление со стороны администрации.

В первых числах декабря несколько членов нашего профсоюза (их имена не раскрывают в целях безопасности — прим. «Бумаги») пригласили на частную беседу в администрацию СПбГУ. Там им сказали, что администрация недовольна деятельностью профсоюза. Формулировка была примерно такая: «Зачем вам это надо? Задумайтесь о своем будущем».

Также сказали, что они [администрация СПбГУ] по щелчку пальцев могут исключить студентов, что даже липовых административок придумывать не придется: просто создадут проблемы и отправят на передовую [на войну в Украину], если будем дальше качать права (председатель профсоюза Даниил Шлакин, который присутствовал во время беседы с администрацией, подтвердил слова Александра Михеева — прим. «Бумаги»).

Этот разговор был после того, как мы уведомили ректора о нашем существовании. Мы направили официальную бумагу в отдел документооборота. В этом письме была моя фамилия.

О нарушениях на экзамене

— Спустя несколько недель после частного разговора в администрации у меня должна была быть комиссия по экзамену «Введению в социологию и антропологию. Социальная антропология». Первые два экзамена по этому предмету я пропустил, потому что по ошибке подготовил неправильное задание: вместо билетов написал эссе, так как обычно экзамены на факультете принимаются в этой форме и сокращенная преподавательница Чернова Жанна Владимировна аттестовала всех именно так. Решил, что лучше подготовиться к билетам и сдать их уже на комиссии.

Состав комиссии преподавателей утверждается в начале года. В учебном отделе мне сказали, что ее будут принимать Валерий Дымшиц, Дмитрий Панченко и Дмитрий Иванов — преподаватели,ведущие курсы на факультете свободных искусств и наук. В назначенный день я пришел в университет, за двадцать минут до комиссии случайно встретил на кафедре одного из преподавателей, который должен был принимать у меня экзамен. Он сказал, что мою комиссию отменили.

Я обратился в учебный отдел, который ответил мне, что я был уведомлен о переносе комиссии за час до назначенного времени письмом на корпоративную почту с такой формулировкой: «Состав комиссии был изменен с целью кворума при приеме экзамена, а также ввиду произошедших кадровых изменений».

В новой комиссии был полностью другой состав. Во главе — декан философского факультета Никита Кузнецов (он же председатель комиссии по модернизации учебного плана; под его руководством проводилась экспертиза учебного плана «Свободных искусств и наук», которая обнаружила «большое число крайне идеологизированных дисциплин, причем в соответствии с худшими западными стереотипами»; на основании этого Кузнецов объявил о закрытии факультета и переименовании его в «Искусства и гуманитарные науки» — прим. «Бумаги»). Были какие-то еще незнакомые преподаватели, которые никак не относятся к нашему факультету. Я не уверен, что они вообще антропологи.

Перед экзаменом я сидел с рекомендованными книгами по социальной антропологии. Так совпало, что билеты, которые я озвучивал на экзамене, были по динамике культуры и современным проблемам социальной антропологии. Первый буквально совпадал с главами из учебника.

Я знал ответы на большинство дополнительных вопросов, но, как только я открывал рот, меня едва слушали, потом перебивали и задавали вопросы из других билетов. На пересказ главы из учебника мне сказали, что это бред и я якобы смешал всё в одну кучу. Ответ на второй билет даже не дослушали, просто выставили из кабинета ждать свою оценку. Никакого протокола не велось.

Мне заявили, что я не дал ни одного определения и вместо ответа выдал бессвязную кашу. Я уверен, что, если бы комиссия была в другом составе, мне бы поставили положительную оценку. Все преподаватели и студенты, с которыми я поделился произошедшим, сошлись во мнении, что перенос и сама комиссия — просто беспредел.

Я, конечно, не могу заявлять, что меня завалили из-за того, что я секретарь «Профсоюза Восьмого февраля», но спешка и хаос, в которых происходило изменение состава комиссии, вызывают вопрос, почему и зачем это было сделано.

Почему нужно звать незнакомых людей в срочном порядке и выдергивать их? У нас есть на факультете есть свои хорошие ученые и преподаватели, например Валерий Дымшиц и Дмитрий Панченко, которые изначально входили в состав моей комиссии.

О возможном отчислении и планах

— Теперь меня должны отчислить, но обычно это дело небыстрое (проект приказа об отчислении студента подготавливается в течение трех рабочих дней и около десяти дней проходит процедуру согласования у уполномоченных должностных лиц СПбГУ— прим. «Бумаги»). Но конечно, приказ об отчислении точно будет. И с этого момента, разумеется, меня начнет искать военкомат [потому что не будет отсрочки].

Нужно продолжать бороться, и, конечно, я буду что-то делать. Сейчас мне нужно написать служебную записку на имя ректора, в которой объясняется, что произошло. Попросить поставить мне либо новую комиссию, либо положительную оценку. Нужно поговорить с юристами и разобраться по поводу всей этой дребедени [с экзаменом], чтобы показать, что с беспределом нужно и можно бороться. Для этого в том числе мы и создавали профсоюз.

Даже если меня отчислят, я продолжу принимать активное участие в профсоюзе. Преимущество в том, что профсоюз имеет полное право запрашивать кучу различных документов у руководства. И игнорировать его требования незаконно. Мы этим по полной программе воспользуемся: будем находить процедурные нарушения в этой комиссии и подключим все свои ресурсы.

Если говорить об эмоциях, то для меня эта ситуация очередная иллюстрация того, как молодым людям просто показывают, что они не нужны. У меня есть 17 друзей из Петербурга, с которыми я очень давно общаюсь, все они успешные молодые люди, которые могут принести пользу своей стране. За последний год из них в городе осталось трое, остальные уехали учиться и работать за границу. Какое им предлагает наше государство будущее?

Самый большой источник несправедливости для студентов в том, что, чтобы попасть в СПбГУ, нужно сдать ЕГЭ на очень высокие баллы и желательно еще выиграть олимпиады: каждый балл важен даже при поступлении на договорную основу, ведь от него зависит размер именной целевой стипендии, частично покрывающей стоимость обучения. Каждый, кто через это проходил, знает, чего это стоит, сколько своего здоровья и времени ты должен вложить. Это я говорю с позиции студента факультета свободных искусств и наук, который, как и остальные, предпринял нечеловеческие усилия, чтобы туда попасть (289 из 300 баллов ЕГЭ — минимальный порог для поступления на бюджет на факультет в 2020 году — прим. «Бумаги»).

[А выходит, что] ты учишься, заключаешь с университетом договор и получаешь такое небрежное к себе отношение. Ты поступаешь к преподавателям, которых потом убирают. Ты просто хотел учиться, но твой профиль разгромлен.

Это кошмар, когда видишь, как кафедры отнимают у талантливых преподавателей, которые вложили в это дело 20 лет своей жизни, пожертвовали здоровьем и временем. Администрация рушит на их же глазах то, что они так долго создавали. Многие уходят в сложившихся обстоятельствах, студенты остаются без научных руководителей.

Молодежь, которой здесь жить — в отличие от тех, кому здесь доживать, — лишают возможности реализоваться и построить успешную карьеру, получив хорошее образование, и в конечном итоге спокойно приносить пользу обществу Это чувство не столько обиды, сколько растерянности от того, как от нас отмахиваются.