В мае 2019 года 20-летнего курсанта Военно-космической академии имени Можайского Вадима Осипова отправили на принудительное лечение. До этого его обвинили в подготовке теракта — из-за нарисованного от руки плана захвата казармы.
Суд признал Осипова невменяемым. Адвокаты курсанта связывают это с нехваткой доказательств для обвинительного приговора и настаивают, что у Осипова просто бурное воображение.
«Бумага» поговорила с друзьями Вадима Осипова, адвокатами и психиатром — и рассказывает историю курсанта.
Первокурсника Военно-космической академии имени Можайского Вадима Осипова задержали в апреле 2017 года — через несколько дней после теракта в петербургском метро. Молодого человека сначала обвинили в содействии террористической деятельности, а затем и в подготовке теракта с возможными человеческими жертвами — на уроке у Осипова нашли рисунок с планом захвата казармы.
Сомнения в виновности Осипова высказывали СМИ и правозащитники, а петицию в поддержку курсанта подписали более 4 тысяч человек. Последнее заседание по делу Осипова прошло в Петербурге 31 мая 2019 года. Тогда следователи заявили, что первокурсник планировал захватить казарму, бросив самодельную бомбу на плац и расстреляв курсантов. Ему грозило пожизненное заключение.
В итоге суд признал Осипова невменяемым. Если суд отклонит апелляцию, молодого человека отправят в психиатрическую клинику с диагнозом «шизотипическое расстройство личности» и «синдромом степного волка». Судья заявил, что юноша «желал самоутвердиться в роли массового убийцы».
Сам Осипов вину не признает. Он говорит, что с помощью плана захвата хотел указать на нарушения системы безопасности казармы. По словам курсанта, доводы обвинения построены на его шутках, которые приняли за серьезные намерения.
Как прошло детство Вадима Осипова и почему он мечтал стать военным
Вадим Осипов родился в Оренбурге 4 сентября 1998 года. Его мать тогда училась в восьмом классе, отца мальчик никогда не видел. Спустя три года после рождения сына девушку лишили родительских прав: по данным медкомиссии, она «была склонна к употреблению психоактивных веществ». Когда Осипову было 13, женщина умерла от отравления димедролом.
Вадима воспитывала бабушка. Она работала в супермаркете и, по словам мальчика, иногда уходила в запои. В первом классе Осипов учился в школе-интернате. Позднее в переписке во «ВКонтакте» (есть в распоряжении «Бумаги») он рассказывал, что в семь лет впервые попытался покончить с собой — из-за непонимания в семье и подозрений на лейкемию и туберкулез.
Когда Вадиму было восемь, его опекуном стал прадед. Мужчина перевел мальчика в общеобразовательную школу, а в 12 лет — в Оренбургское президентское кадетское училище. Тогда подросток со средней успеваемостью неожиданно начал побеждать на школьных олимпиадах по физике и географии. И, как говорят друзья Осипова, полюбил воинское дело.
Друзья Осипова по кадетскому училищу в Оренбурге называют его увлеченным человеком. Но отмечают, что уже в подростковом возрасте он был склонен к депрессии. Друг детства Вадима Алексей Басов рассказал «Бумаге», что у Осипова живое воображение: «Он часто шутил, порой это был черный юмор: про смерть, суицид. Но это никогда не были обидные шутки. Вадим и мухи не обидел бы, даже словами».
Друзья Вадима говорят, что он хотел уехать из Оренбурга. Как следует из дневника Осипова (есть в распоряжении «Бумаги»), он считал, что военное дело поможет ему содержать семью и «стать человеком».
В июле 2016 года Осипов поступил на факультет топогеодезического обеспечения и картографии академии имени Можайского. Он переехал в Петербург, оставив в родном городе невесту.
В дневнике Осипов писал, что переезд дался ему с трудом: он был недоволен учебой и хотел вернуться в Оренбург. Работа в штабе казалась юноше скучной, он мечтал о карьере в десанте или разведке, а при «более благополучных жизненных обстоятельствах» — стать путешественником или фотографом.
Тогда же в дневнике Осипова появляются записи о депрессивном настроении — подавленное состояние курсанта в то время подтверждают и его знакомые. Вадим стал интересоваться «запретными темами», говорит его подруга по переписке Елизавета (имя изменено). Молодые люди обсуждали рутину, компьютерные игры и массовые убийства. Вадим писал, что вместе они как «Бонни и Клайд, Адам и Ева, Курт [Кобейн] и Кортни [Лав], Сид и Ненси».
Елизавета говорит, что большое впечатление на Вадима произвело громкое самоубийство подростков в Псковской области в 2016 году.
— Он писал: «А смог бы я так?» Я спросила, зачем же он думает о таком. Он сказал, что не знает, что это просто зацепило его. «Какими нужно быть решительными, чтобы наложить на себя руки, — писал он. — Всё так трагично».
Мы могли невзначай шутить на запретные темы, возможно даже аморальные, но ничего серьезного в этом не подразумевали. Вадиму свойственны как черный юмор, так и интерес такими ситуациями. Он рассуждал, ему было интересно, зачем это всё, для чего, почему именно столько жертв, почему не больше или не меньше, как долго люди вынашивали этот план и как осмелились, как можно быть такими.
Осипова интересовала также история Эрика Харриса и Дилана Клиборда — в 1999 году они совершили массовое убийство в американской школе «Колумбайн». С начала 2017 года Вадим среди прочего добавлял на свою страницу во «ВКонтакте» фото и видео с Харрисом и Клибордом, а также мемы о террористах и нацистах. Позднее следователи использовали сохраненные картинки, пытаясь доказать виновность Осипова в подготовке теракта.
Как разговоры Осипова о теракте привели к уголовному делу
В феврале 2017 года первокурсник Вадим Осипов вместе с другим курсантами академии Можайского отправился на полевой выход в Токсовское городское поселение в Ленобласти. Там курсанты прошли курс «Антитеррор» по содействию борьбе с терроризмом, где изучали защиту объектов академии от террористического захвата. По словам Осипова, после этого он впервые задумался о том, как легко при желании захватить казарму.
Своими мыслями Осипов поделился с тремя однокурсниками: Аванесяном, Андриевским и Крупиным и другом по переписке Татариновым. Позже на допросах ФСБ Андриевский и Крупин рассказали, что с февраля 2017 года Осипов спрашивал их: что будет, если «дать старшине в руки чайник, начиненный взрывчаткой» или «поставить растяжку с гранатой на так называемой „генеральской дорожке“». По словам Аванесяна, Осипов предлагал ему забаррикадировать казарму, захватить оружие и патроны, а позже из окна расстрелять курсантов.
Татаринов сообщил следствию, что они с Вадимом обсуждали в переписке захват казармы, методы убийства военнослужащих (коктейлем Молотова и огнестрельным оружием). Позже Осипов выслал фотографии расположения объектов академии — разговор закончился вопросами о том, готов ли курсант «выпилиться» и принять ислам. Молодой человек ответил, что хочет принять буддизм. На допросе друг Вадима сказал, что считал этот разговор шуточным.
Показания друзей Осипова вошли в протокол обвинения. В документе также указано, что Аванесян, Андриевский и Крупин не воспринимали реплики Вадима всерьез, а сам Осипов считает некоторые из описанных друзьями случаев выдуманными.
— По натуре я люблю шутить, мои друзья говорят, что со мной нельзя говорить на серьезные темы. Если я с ними и говорил на тему терроризма или взрывов, то это были мои шутки. Например, я в составе сводной группы неделю участвовал в «Антитерроре», после чего пошутил, что «зачем нам бронежилеты и автоматы, если в них неудобно будет убегать от террористов».
На следующий после теракта день преподаватель Юрий Никулин заметил, что на уроке Осипов пишет что-то не по теме лекции. Никулин обнаружил в тетради Осипова план захвата казармы, о чем и сообщил в ФСБ.
По мнению следствия, юноша хотел ограбить оружейную комнату, устроить взрыв или поджог плаца во время построения, а затем расстрелять оставшихся курсантов из автомата. Для реализации плана, как считает следствие, Осипову нужен был второй человек — якобы поэтому молодой человек обсуждал план с однокурсниками.
Осипов настаивает, что его план захвата казармы был теоретическим. 3 апреля 2017 года курсант увидел по телевизору новости о теракте в метро, когда из-за взрыва на перегоне между «Технологическим институтом» и «Сенной площадью» погибли 16 человек. Осипов, как следует из его записей, посчитал теракт малоэффективным: «Честно говоря, я не знаю, как можно планировать теракты по 1 году, по 2–3 года, а в самом конце облажаться и сесть в лужу. Такое малое количество жертв и столько потраченных сил. <…> Что сложного в том, чтобы сделать от 100 жертв».
При этом, как следует из записей Осипова, курсант в те дни плохо себя чувствовал: «А сегодня у меня на душе дождь и слякоть. <…> Выхода у меня нет, кроме как отчислиться и заняться тем, что мне ближе по душе. <…> Кому бы я не рассказывал о своих планах — все смеются и не воспринимают меня всерьез. А ведь я-то и не шучу».
Как Осипов разговаривал с ФСБ и почему адвокат считает протокол допроса сфальсифицированным
Сотрудники ФСБ опрашивали Вадима дважды — 5 и 8 апреля, сразу после обнаружения тетради. У адвоката Осипова Виталия Черкасова «особых претензий» к расшифровкам опроса нет, а вот протокол, по его мнению, сфальсифицирован — в нем Вадиму приписывают слова, которых он не произносил. Например, в протоколе зафиксированы слова Осипова «при организации террористического акта моим замыслом является цель — напугать гражданское население», а в стенограмме этих слов нет.
Искажения в стенограмме опроса и протоколе не учли в суде. Черкасов считает, что расхождения между расшифровкой и протоколом «наглядно демонстрируют, как оперативники искажали показания Осипова, чтобы основания для возбуждения дела выглядели более весомыми».
Первый разговор с курсантом прошел в академии: там «в форме свободной беседы» Осипова опрашивал майор ФСБ Сергей Круть. По словам курсанта, он «рассчитывал произвести впечатление» на сотрудника, так как знал, что выпускников академии берут на службу в ФСБ. Виталий Черкасов говорит, что оперативник заверил юношу, что разговор останется только между ними, а интонации оперативника казались молодому человеку дружественными.
На опросе Осипов рассказывал майору, что заинтересовался массовыми убийствами после того, как школьники в Пскове покончили с собой, а затем читал про стрельбу в «Колумбайне». Вадим говорил, что интересовался планированием этого убийства и его причиной. Он также сказал, что просматривал видео подготовки к нападению на школу.
На том же опросе Вадим рассказал, что из интереса скачал книгу «Азбука „Домашнего терроризма“», которая включена в федеральный список экстремистских материалов. Оттуда он законспектировал способы изготовления коктейля Молотова.
В расшифровке опроса есть также фраза Вадима о том, что при захвате казармы «лучше обойтись без жертв, но это вряд ли получится». Осипов не говорит напрямую, собирался ли он воплотить этот план: «Свою идею [захвата казармы] считаю интересной, так как ее впоследствии можно использовать для выявления недостатков в системе, например в распорядке дня и т. п.».
Второй опрос Осипова снимали на скрытую камеру. Майор Круть и подполковник Поспелов спрашивали Вадима о детстве, увлечениях и интересе к взрывчатым веществам. Затем Осипов обсуждал с сотрудниками ФСБ терроризм и говорил, что это «не круто» и что террористы «сеют хаос».
Осипова также спрашивали, что он сделал бы на месте террористов. Вадим в ответ рассказывал про изготовление взрывчатого вещества и вариантах его установки.
«Ну, конечно, убийства — это ужасно и влияет очень на настроение масс, особенно, когда в одном месте большое количество вот <…>. Ну, как бы, если оставить о себе глубокий такой след, то, мне кажется, нужно памятники культуры взрывать, там. То есть то, что, ну, например, кто представляет себе Россию без собора Василия Блаженного? А тут, бац, и его нет, это уже, как бы, не знаю».
Через несколько часов после второго опроса Осипова задержали. В конце мая 2017 года в отношении Вадима возбудили уголовное дело о содействии террористической деятельности (часть 1 статьи 205.1 УК), а в конце октября того же года — о подготовке к теракту с возможными жертвами (статьи 30 и 205 УК).
На первом суде Вадим просил не арестовывать его, так как он «не собирался исполнять умозрительный план». Однако по решению судьи курсанта направили в СИЗО. Оттуда он написал письмо министру обороны РФ Сергею Шойгу с просьбой «не позволить ошибке сломать ему жизнь».
Как у Осипова выявляли психическое расстройство
С 10 апреля 2017 года Осипов находился в СИЗО и проходил обследования в психиатрических клиниках. Вадим — как и его адвокаты — считает себя психически здоровым, это же показали первые обследования. Однако после первых заседаний по рассмотрению дела по существу у Осипова обнаружили психические расстройства.
После того, как у Осипова нашли план захвата казармы, его отправили к работавшему в академии психиатру С. Кирову. Тогда врач порекомендовал применить к Вадиму «меры педагогического и воспитательного воздействия». Киров провел повторную экспертизу через три дня и отметил ухудшение психического состояния, но «убедительных признаков» расстройств не выявил.
«Сознание не помрачено. <…> В беседе на вопросы отвечает по существу. Отмечает, что „фантазия всегда была хорошая, любил рассказы писать, про захват казармы совершенно умозрительно“. Мышление последовательное, по темпу не нарушено, без явных нарушений».
В мае 2017 года Осипова отправили на месячное обследование в психиатрическую больницу № 6 в Петербурге. Специалисты установили у молодого человека «склонность к фантазии» и зацикливании на одной идее, «реактивное состояние, легкий депрессивный эпизод», «расстройство адаптации» и другое. Эксперты описывали состояние Вадима как нормальное, но отметили кризис личности. В заключении говорится, что Осипов психическими заболеваниями не страдает.
Следующие полгода психиатры наблюдали за состоянием Осипова в СИЗО. «Вадим был подавлен этой ситуацией. Если ему не приходила какая-то весточка или какая-то надежда, Вадим был в определенной депрессии. Тем более его накручивали врачи, сокамерники, что, если он попал в такую ситуацию, то, как правило, ему из этого не выкарабкаться», — рассказывает второй адвокат Осипова Дмитрий Динзе.
В январе 2018 года судья Московского окружного военного суда Евгений Зубов отправил Осипова на повторное обследование в психиатрическую больницу — на этот раз в Подмосковье. Зубов, известный оправдательным приговором по делу Анны Политковской и отказом возобновить расследование гибели моряков «Курска», заявил, что усмотрел в первом заключении о психическом состоянии Осипова «определенную неполноту и противоречивость в выводах».
Специалисты обнаружили у Вадима острое психотическое расстройство с симптомами шизофрении. Как рассказывает Дмитрий Динзе, специалисты говорили ему, что такое расстройство можно вылечить в течение трех месяцев.
Психиатры заявили, что расстройство возникло на фоне задержания. Но это также мешало установить, был ли Осипов чем-то болен во время учебы в академии.
В апреле 2018 года Осипова отправили на лечение в психиатрическую больницу № 5 в Чеховском районе Московской области. Оттуда он жаловался на лечение правозащитнице Елене Кондрахиной (письма публиковала «Медиазона»). В частности Вадим рассказывал об эффекте от галоперидола, который ему прописали: «сковывало [конечности] настолько, что при ходьбе у меня не было привычного движения руками, я передвигался в позе эмбриона. Двигались только ноги. На пике лечения сковывание добралось до моей челюсти. У меня постоянно был открытый рот, я не мог его закрыть, только если силой стискивать зубы». Он также писал, что когда он просил санитаров помочь, его привязывали к кровати.
Сколько Осипов пробыл в этой больнице, в материалах дела не уточняется. В обвинительном заключении говорится, что в результате лечения «была достигнута полная редукция заболевания».
В феврале 2019 года Осипова отправили на повторную экспертизу. Его дело рассматривали специалисты Института имени Сербского. Там ранее обследовали художника-акциониста Петра Павленского, студентку Варвару Караулову и украинскую депутатку Надежду Савченко.
Психиатры признали Вадима Осипова невменяемым и установили, что у него «хроническое психическое расстройство в форме шизотипического расстройства личности». Считается, что его симптомы схожи с симптомами шизофрении, но выражены слабее или частично.
У Вадима также обнаружили ярко выраженный «синдром степного волка» — болезненную реакцию на общественную несправедливость и неспособность адекватно на нее реагировать. Как рассказала «Бумаге» клинический психолог Яна Макарова, этот синдром не внесен в перечни МКБ-10 или DSM-5 (разработана Американской психиатрической ассоциацией), в которых собраны практически все известные в мире психические расстройства.
Почему у Осипова при первых проверках не смогли выявить хроническое психическое расстройство, в материалах дела не объясняется. Макарова в разговоре с «Бумагой» уточнила, что некоторые расхождения в диагнозах можно объяснить разницей в школах Петербурга и Москвы.
Что будет с Вадимом Осиповым
После суда 31 мая Вадима Осипова освободили от уголовного наказания. Сейчас он находится в СИЗО: его защита готовит апелляцию — до этого Вадима не могут поместить в лечебницу.
Адвокаты говорят, что Осипов всё так же настаивает на своей невиновности и психическом здоровье. Защитник Вадима в суде Дмитрий Динзе отмечает, что Осипов снова находится в депрессивном состоянии. Молодой человек отказался от очных ставок, предоставив право говорить за него адвокатам. О деле Вадим высказывается только в частной переписке со знакомыми.
Если апелляцию отклонят, Осипова поместят в лечебницу специализированного типа.
Клинический психолог Яна Вигль рассказала «Бумаге», что для людей с шизотипическим расстройством в основном выбирают индивидуальное лечение, оно также работает для отбывающих принудительное лечение. «Обычно дают небольшие дозы нейролептиков, если состояние требует антипсихотиков, а также, в зависимости от актуального состояния, присоединяются антидепрессанты или противотревожные препараты. Опять-таки, если в этом есть необходимость», — говорит Вигль.
Как рассказал «Бумаге» Дмитрий Динзе, средний срок лечения людей в отделении специализированного типа достигает трех лет. В течение этого времени, говорит Динзе, человека обследуют и могут перевести в больницу общего типа, где за ним также будут наблюдать.
— Дальше по суду его могут перевести на амбулаторное лечение (как правило, осуществляется в районных ПНД — прим. «Бумаги»). Всё это проходит через заседания суда, судья оценивает заключения специалистов: психиатров и психологов. Дальше его могут поставить на учет в больницу и отпустить под наблюдение. Но, как показывает практика, сразу отправиться на амбулаторку практически невозможно. Поэтому лечение растягивается, как правило, лет на пять. А с учетом того, что это российские статьи, может [растянуться] еще и на дольше.
Динзе не исключает, что Осипов может провести в психиатрической клинике всю жизнь.
Фото на обложке: Александр Коряков / «Коммерсант»
