Выпускник юридического факультета Дмитрий Калашников девять лет назад переехал из Архангельска в Петербург и в 2014-м закончил Университет кино и телевидения по специальности «режиссер неигрового кино». Спустя два года он выпустил фильм «Дорога», который полностью состоит из роликов с видеорегистраторов, взятых из интернета.
Ленту показали на более чем двадцати международных фестивалях, а после проката в США в 2018 году она вошла в лонг-лист «Оскара» в номинации «Лучший документальный фильм». На агрегаторе рецензий Rotten Tomatoes у фильма 88 % положительных отзывов критиков.
Калашников рассказал «Бумаге», почему записи с видеорегистраторов интересны с точки зрения документалистики, какую роль в таком фильме играет режиссер, что его удивило в русских людях за время работы и почему он считает картину «неформатной» для «Оскара».
Как появилась идея сделать фильм из видео с регистраторов
— У вас в профиле на «Кинопоиске» указаны два фильма. Это полная фильмография?
— У меня три фильма. Короткометражный «Фильм о любви», средний метр «В ожидании шоу» и полнометражный «Дорога».
— Где показывали первые две картины?
— «Фильм о любви» был на фестивале документальных фильмов в швейцарском Ньоне, попал в конкурс короткометражных лент. «В ожидании шоу» был во внеконкурсной программе «Артдокфеста».
— Как и когда у вас появилась идея «Дороги»?
— В какой-то момент мне показалось, что записи с видеорегистраторов очень интересны с точки зрения документального кино. Они не просто забавные или страшные — в них есть что-то из-за способа съемки. Всё происходит совершенно случайно, никто не контролирует камеру. Как водитель поставил, так она и стоит, а потом о ней забывают и не трогают, пока не происходит что-то, что стоит сохранить. Композиция, освещение, ракурс, сами действия и условные сюжеты — случайны.
Кроме того, нет ощущения присутствия камеры, которая влияет на происходящее. В документальном кино что бы ты ни делал, как бы ни старался быть незаметным и сблизиться с героем, чтобы он к тебе привык и не обращал внимания, — всё равно от снимающего исходит влияние. Может, небольшое, но оно есть. В ситуации с видеорегистратором всё само по себе и никто не думает, что происходящее будет записано и появится в фильме.
Еще мне казалось интересным взаимодействие окружающей действительности за пределами машины и реакции на нее внутри, которую мы слышим. Я искал материал, который мог бы это отразить.
Фильм был готов в августе-сентябре 2016-го, где-то год я его делал. Премьера прошла в ноябре 2016 года на фестивале IDFA в Амстердаме.
— Вы работали в одиночку?
— Я режиссировал и монтировал. Есть продюсер — Воля Чайковская из Беларуси. На финальной стадии привлекли звукорежиссера, цветокорректора и специалистов для других вещей — например, для изготовления прокатных копий. Сейлз-агенты и прокатная компания в США помогали продвигать фильм на фестивали.
— Фильм полностью состоит из роликов с видеорегистраторов, взятых из интернета. В чем заключается роль режиссера в подобной картине?
— В режиссировании, то есть в организации материала. В документальном кино мы работаем с какой-то действительностью, которую или сами фиксируем, или она уже существует в зафиксированном виде. Жанр found-footage фильма («найденная пленка» — фильм, в котором события или являются уже отснятым материалом, или представлены в таком виде — прим. «Бумаги») очень старый. Методология примерно та же, что и у фильмов, смонтированных из архивных записей. Делай ты фильм из кинохроники 1920-х годов или из видео XXI века, сущностной разницы в работе, мне кажется, нет.
Мне было очень важно не разрушить предельную естественность материала. Мое вмешательство как автора не должно быть заметным внутри эпизодов. Наверное, это можно рассматривать как галерею, в которой я беру на себя роль куратора, ведущего зрителя через определенную последовательность картин.
Ну и это полнометражная картина, так что мне было необходимо работать со структурой. Там есть цикличность: от зимы — через лето, осень — и снова к зиме. Внутри этого я делал блоки с ночными эпизодами. Есть подборка эпизодов, смонтированных под музыку, их всего четыре — на мой взгляд, они создают динамику и помогают структуре фильма развиваться.
«Мы едем вместе с водителем, которому нужно пробиться через снежную бурю, ураганный ветер и (в приводящем в ужас эпизоде) через бушующий лесной пожар. И если нам покажется, что мы знаем, чего ждать от очередной сцены дорожного конфликта, скорее всего мы ошибаемся», — Hollywood Reporter
— Почему вы вообще выбрали режиссуру неигрового кино?
— Это произошло довольно случайно. Я хотел учиться в киноуниверситете, подавался и на игровую режиссуру, и на неигровую — получилось на последнюю. Потом понял, что мне это ближе.
— А почему решили учиться в Петербурге?
— Тоже так просто совпало. Можно было учиться в Москве или Петербурге, потому что больше в нашей стране, по-моему, нигде кинообразования нет. По крайней мере, когда я поступил в 2009 году, о других вариантах не знал. Ну и в Питере у меня уже была часть семьи, поэтому предпочел Петербург.
Сколько «Дорога» собрала в американском прокате и почему так и не вышла в российских кинотеатрах
— Когда была российская премьера?
— Тоже в 2016-м, на «Артдокфесте».
— А американская?
— На фестивале True/False в марте 2017-го. В прокат фильм вышел в начале 2018-го.
— Почему такой разрыв между премьерой и прокатом?
— Для меня это первый опыт кино с большим количеством фестивалей и прокатом, поэтому я могу только предполагать, что так происходит всегда. Проходит премьера на фестивале, потом год-полтора фильм ездит по другим фестивалям в разных странах, за этим уже следует прокат, после этого показ на телевидении и в конце концов релиз в интернете, на платформах вроде iTunes, Amazon.
— Как удалось показать «Дорогу» на международных фестивалях?
— Когда фильм еще был на стадии чернового монтажа, я подал [заявку] на питчинг документальных проектов Docutalents, он проходил в рамках фестиваля в Карловых Варах. Там мы с продюсером представили проект: трейлер и описание. Им заинтересовались несколько человек, так мы нашли сейлз-агента. Он затем и продвигал фильм на фестивали, я уже этим лично не занимался.
— В России был прокат?
— Нет.
— Почему есть американский прокат, но нет российского?
— Потому что в фильме довольно большое количество ненормативной лексики. Чтобы получить прокатное удостоверение, нужно исключить из фильма нецензурную лексику. На мой взгляд, это существенная для фильма часть, и многое будет потеряно, если убрать весь мат. Мне показалось, что это того не стоит.
— Почему такой формат фильма был интересен в США?
— Насколько я слышал, им интересны сами видео с регистраторов. Там знают, что у нас много таких роликов, — кажется, это стало известно после челябинского метеорита, который попал именно на видеорегистраторы. Тема России, возможно, актуальна. К тому же этот фильм для зрителя… не аттракцион, но такой «энтертеймент». Он очень эмоциональный, много смешных моментов, много драматических, возможно, страшных. Его просто интересно смотреть. Ну и необычный формат, не так много такого рода фильмов. Плюс неплохие отзывы критиков на Rotten Tomatoes.
— В США зрителям это было интереснее смотреть, чем в России?
— Думаю, это совсем по-разному. Может быть, они во многом смотрят на это, как на какую-то экзотику. Хотя мне кажется, у них всё то же самое, с поправкой на какие-то особенности. Они, например, не понимали, почему нужно всё время обгонять по встречной: как мне говорили, у них не так много дорог, где есть только две встречных полосы, и всегда можно перестроиться на другую полосу в своем направлении. В целом же, я смотрел американские видео с регистраторов. Их, конечно, в разы меньше, но безумных вещей там тоже хватает. Ужас на дорогах — это не то чтобы наша национальная черта.
Тут скорее интересна реакция людей [в роликах]. Она и правда отличается и отражает наш общий менталитет, темперамент.
«Состоящий полностью из реальных видео с российских видеорегистраторов, этот фильм — экспериментальная сборка без объединяющего сюжета или возвращающихся персонажей. Вместо этого в десятках разных сцен вырисовывается единый менталитет. Дмитрий Калашников будто собирает коллекцию российских страшилок и так создает нечто необычное», — The New York Times
— Сколько фильм собрал в США?
— Прокат был в 19 кинотеатрах, кассовые сборы составили $35 757.
— Это покрывает бюджет?
— Я точную цифру не помню, но думаю, да.
— Лично вы что-то заработали?
— Пока нет.
— Почему?
— Там долгий процесс финансовых операций. Насколько я понимаю, после проката половину заработанных денег себе оставляют кинотеатры. Потом есть прокатная компания, которая тоже оставляет себе проценты за проделанную работу. Еще деньги идут сейлз-агенту и продюсеру. Это длительный процесс, и до меня пока ничего не дошло.
Что фильм говорит о российском менталитете и почему на дорогах страны столько сумасшествия
— У вас есть любимые ролики в этом фильме?
— Есть эпизод с горящим лесом. Машина едет по узкой дороге через лес, он сильно горит с обеих сторон. В автомобиле, кажется, три человека, которые это всё обсуждают, советуют водителю, как ехать, какой полосы держаться. Слышно, насколько они переживают эту ситуацию. Это всё выглядит очень апокалиптично. На обочине в какой-то момент видно уже горящую машину — ничего не знаю про подробности, что с ней случилось. Они в итоге выезжают из леса на нормальную дорогу, по пути встречают пожарную машину, всё как-то комментируют и рефлексируют. Это очень эмоционально и кинематографично.
Еще один эпизод, который мне сильно запомнился — и, во многом, мне кажется, из-за него я начал работать с этим материалом. Дело происходит зимой, машина едет по довольно заснеженной дороге, впереди еще одна машина. И вдруг перед машиной с видеорегистратором происходит лобовое столкновение. Потом мы долгое время просто видим две разбитые машины, вокруг которых постепенно копятся люди: они ходят, осматривают, пытаются, видимо, помочь. Из одной из машин в истерике выходит девушка, в кадре какое-то броуновское движение.
В это время в машине с видеорегистратором девушка и, видимо, ее мама обсуждают эту ситуацию. Они комментируют то, что видят они и не видим мы, потому что наше зрение ограничено рамками этого кадра. Героиня говорит, что из машины вытащили пожилого человека и что его накрыли простыней — он умер. Я [как зритель] не вижу смысла ей не доверять и ощущаю, что там погиб человек. Реальность происходящего полностью формируется речью этих женщин. А через десять секунд другая героиня говорит: нет, простыню подкладывают ему под голову, он жив. И в этот момент для меня как будто происходит воскрешение. Этот эпизод запал мне в душу.
— Что фильм рассказывает о России и русских людях?
— Мне кажется, он дает общий портрет страны и русского человека. Люди в нем чаще всего поставлены в экстремальные условия. Очень интересно наблюдать и слушать, как люди на происходящее реагируют и справляются с этим.
Но вот чего я не ожидал, пока не начал работать с фильмом: что бы ни происходило, безумное или страшное, — люди [в роликах] очень спокойны. Они стоически на всё реагируют и смиряются с судьбой, которая на них обрушивается. Конечно, не в каждом случае так, но что-то общее прослеживается.
— Регистраторы — не российский эксклюзив, но в ютьюбе они ассоциируются именно с Россией. По-вашему, можно ли снять такой же фильм о другой стране?
— Да, это и правда в основном про Россию и страны бывшего СССР. Помимо России я чаще всего видел Казахстан, Украину и Беларусь. Есть довольно много видео из Штатов и из некоторых азиатских стран вроде Таиланда и Малайзии, но их количество значительно меньше. Я сначала думал, что ролики оттуда можно как-то использовать, однако отказался от этой идеи, просто потому что материала недостаточно для выборки, с которой можно работать. Но было бы интересно увидеть нечто подобное, чтобы рассмотреть их поведение. Сложно сказать, будет ли это совсем другое кино, — возможно, получится очень близко.
Я думаю, с какими-то корректировками, но безумия везде хватает. Просто если поставить камеру и всё время снимать, что-то странное точно попадет в кадр. Если снятое безумно, этим хочется поделиться, поэтому таких роликов много. А процент безумства везде примерно одинаковый.
«Легко сравнить этот фильм с подборкой на ютьюбе, но это будет нечестно. Когда смотришь ютьюб, тебе, например, необязательно надевать штаны и можно самому сделать попкорн. Несколько интересных и смешных эпизодов, которые можно увидеть в ходе просмотра, не окупают потраченное на „Дорогу“ время», — The Washington Post
— Какие города попали в фильм?
— Я обращал на это отдельное внимание в процессе работы над фильмом. Среди прочего мне было важно показать разную фактуру, чтобы менялись города и шоссе, чтобы, возможно, появлялись горы, равнины, реки. Чтобы было разнообразно не только по событиям и эмоциям, но и по самой фактуре изображения. Есть Москва, Петербург, Челябинск… Сейчас я все уже не вспомню.
Как фильм попал в лонг-лист «Оскара» и почему для премии он «неформатный»
— На «Оскар» сами подавали заявку?
— Продюсер подавала.
— Ожидали, что попадете в лонг-лист? Что это для вас значит?
— Не ожидал, даже не особо об этом думал. Я знал, что продюсер подала заявку просто попробовать. Для «Оскара» нужен американский прокат, он у нас был.
Просто «Оскар» все знают. Рассказываешь людям, они говорят: «о, „Оскар“, ничего себе». Фестиваль IDFA в Амстердаме намного более серьезный с точки зрения документального кино, но его никто за пределами профессионального сообщества не знает.
«Оскар» — это здорово, но я не преувеличиваю значимости произошедшего. Лонг-лист — это почти 200 фильмов, у которых был американский прокат, и которые могут побороться за попадание в шорт-лист.
— Обращали внимание на другие картины из лонг-листа?
— Я не смотрел сами фильмы, но погуглил информацию о них, изучил данные на Rotten Tomatoes. Конечно, там есть список лидеров, многие сайты делают предсказания, кто победит. У таких фильмов рейтинг на Rotten Tomatoes от 96 до 100 при большом количестве отзывов. Видно, что это очень серьезные работы.
— На ваш взгляд, как «Дорога» смотрится на таком фоне?
— Сложно сказать, так как сами фильмы я не видел. Но «Дорога» для «Оскара» несколько неформатная, в моем представлении. У лауреатов и номинантов прошлых лет довольно традиционные повествование и структура, зачастую это байопики — как фильм про Эми Уайнхаус, победивший в 2016 году. Часто это разговорные фильмы с большим количеством интервью, драматические. Есть исключения, но в основном это фильмы с единой историей. Я не говорю, что мой фильм не структурированный, но там нет нарратива и прямого повествования.
Про реакцию на рецензии The Washington Post и New York Times и про будущие проекты
— Какие-то награды у «Дороги» уже есть?
— Есть одна награда за лучший документальный фильм на фестивале для дебютантов New Directors/New Films в Португалии (после публикации материала стало известно, что «Дорогу» также признали лучшим документальным фильмом на американской премии National Film and TV Awards — прим. «Бумаги»).
— Как вы реагировали на рецензии?
— Если честно, я уже плохо помню, что конкретно в них говорилось. Меня вообще удивило, что перед прокатом про фильм стала писать почти вся американская пресса, о которой я знал: New Yorker, New York Times, Los Angeles Times, Washington Post. Какие-то рецензии были совсем негативными, но большая часть отзывов была позитивной. Рецензий было так много, что в какой-то момент я решил, что больше не буду смотреть.
«Всё верно, здесь нет интервью, рассказчика, титров с объяснениями. Просто видеорегистраторы. И это работает. Если бы вы очень захотели, посмотрели бы сотни записей с российских видеорегистраторов в интернете. Но в подборке Дмитрия Калашникова эти сцены соединяются в нечто большее, чем просто в сумму слагаемых» — ScreenCrush
— Что-то вы для себя вынесли из этих рецензий?
— Мне кажется, что реакция при просмотре в первую очередь определялась тем, принимаешь ты правила игры или нет. Воспринимаешь ли ты фильм, который состоит из записей с видеорегистраторов, как авторское высказывание, или же видишь просто компиляцию видео.
Некоторые [критики] еще обращали внимание на то, что этот фильм важно смотреть в кинотеатре. Эти видео смотрятся органично на экране компьютера или смартфона, но на большом экране, в темном зале и в окружении людей ощущения сильно меняются.
— Оценка критиков на Rotten Tomatoes — 88 %. При этом зрительская — 40 %. Как вы думаете, откуда такая разница?
— Если честно, не знаю. Может, это исходит как раз из того, что часть зрителей не воспринимает это как фильм.
— В одной из рецензий опасались, что вам будет сложно повторить успех «Дороги» без самоповторов. Какое у вас мнение и какие сейчас творческие планы?
— Я почти никогда не занимался кино как основной работой, потому что пока не нашел способа этим зарабатывать. В основном я работал видеодизайнером на коммерческих проектах. Поэтому с 2016 года я не делал новых фильмов. Вместо этого я снова поступил учиться — в Петербургскую школу нового кино, в Лабораторию экспериментальных фильмов. Решил окунуться в среду людей, которым интересно кино и которые им занимаются.
Есть идеи проектов, но до сценариев они пока не развиты. Мне интересно попробовать разные варианты. Я точно не буду возвращаться к роликам с видеорегистраторов, потому что мне это уже неинтересно, я не вижу, что еще можно с этим сделать. Хочу попробовать снять документальное кино в других его проявлениях и попробовать игровое кино.
Фильм «Дорога» можно посмотреть на стриминговом сервисе Amazon Prime или приобрести в интернет-магазине Amazon.
