Чтение на «Бумаге»: Лев Лурье — о том, как развивалась Охта от Петра I до Полтавченко

Охта — наша Троя. Единственные неолитические стоянки на территории Петербурга археологи нашли на месте впадения реки Охты в Неву. Они датируются V–III тысячелетием до нашей эры. Напомним, что сама Нева образовалась только в V веке до н. э., когда уже давно пал Древний Египет, а в Афинах наступила эпоха Перикла. Первым племенем, населявшим охтинские берега, было, по-видимому, водь.

Петербург был основан, как известно, очень поздно, хотя стратегическое значение устья Невы несомненно. Причиной этому были непрерывные наводнения, не позволявшие построить на большей части территории нынешнего города каких-либо укреплений. Самым близким к устью Невы местом, удобным для фортификации, оказалось именно устье Охты, расположенное на правом берегу. Его не заливает даже во время сильнейших паводков. Поэтому именно здесь в 1300 году шведский маршал Торгильс Кнутссон соорудил крепость Ландскрона. На следующий год войска Андрея Александровича, сына Александра Невского, Ландскрону штурмовали и уничтожили. Остатки шведских укреплений можно видеть в музее «700 лет — Ландскрона, Невское устье, Ниеншанц», находящемся на территории Петрозавода. В новгородские времена на территории нынешней Охты находилось несколько русских и финских деревень. В 1478 году невские берега вошли в состав Московской Руси.

Во времена Смуты (1598–1613 годы) территория северо-запада России оказалась под шведским владычеством. Еще до того как был подписан определивший русско-шведскую границу Столбовский мир, в мае 1611 года, шведы поспешили закрепить за собой эти земли и возвели на мосту между Невой и Охтой четырехбашенную деревянную крепость Ниеншанц. Русские именовали ее Невским устьем. В 1638 году шведская королева Кристина предоставила Ниеншанцу статус города. Через четыре года появился герб Ниеншанца. В 1656 году русские войска взяли Ниеншанц, но вскоре вынуждены были его оставить.

Шведы вернули крепость и укрепили ее, в ней появилось пять бастионов и два равелина.

К 1703 году, когда флот Петра подошел к Охте, в городе жило примерно 2500 человек. Дорожная сеть нынешней Охты в значительной степени восходит к шведскому времени, а нынешние усадьбы — дача Кушелева-Безбородко, Жерновка и Уткина дача — были некогда мызами (загородными имениями) ниеншанцской знати.

Осенью 1702 года ладожская флотилия вошла в Неву, взяла шведский Нотебург, который был Петром переименован в Шлиссельбург. Армия Карла XII находилась вдалеке от этого театра военных действий, и, понимая обреченность Ниеншанца, в декабре 1702 года шведы сожгли дома Ниена, находящиеся за пределами крепостной стены.

В городе оставалось 700 солдат при 80 орудиях. К апрелю 1703 года против города были сосредоточены 16 000 русских солдат, включая знаменитые Преображенский и Семеновский полки. 26 апреля началась осада города. В тот же день на берега Охты прибыл царь Петр Первый. 1 мая, после мощной бомбардировки, Ниеншанц сдался. Благородный Петр отпустил гарнизон на родину. 16 мая центр силы переместился в другое место Невского устья, на Заячий остров. Охта навсегда потеряла свое первенствующее значение.

В 1721 году был издан указ о переселении на Охту плотников со всех концов России. Они должны были работать на разместившейся здесь партикулярной верфи. Плотники образовывали восемь сотен, часть из них жила на правом берегу Охты, который стал называться Большой Охтой, другая – на левом, то есть на Малой Охте. Охтинские плотники и их потомки долгое время составляли подавляющее большинство в этом петербургском поселении.

Это был, по существу, самостоятельный городок, похожий на подобные другие, основанные при Петре, — Сестрорецк, Ижорские заводы, Колпино, Петрозаводск. Вплоть до конца XIX века связь Охты с Петербургом была довольно слабой. Ни постоянных, ни понтонных мостов с правого на левый берег Невы не существовало. Действовали перевозы на месте нынешних мостов Петра Великого и Александра Невского и там, где уже много лет собираются пробить Орловский тоннель. Левый берег Невы напротив Охты тоже был фактически городским предместьем. Это Пески, Александро-Невская лавра и главный речной порт Петербурга — Калашниковская пристань. В результате охтяне приобрели ярко выраженную самобытность и сильно отличались от жителей столицы. Хотя они считались долгое время крепостными, но имели широкую возможность приработков, у них была своя земля, и многие из них стали купцами. В 1858 году охтинские плотники были освобождены от обязательных казенных работ и образовали отдельное «Охтинское пригородное общество».

Уже в 1799 году здешние поселяне считались относительно зажиточными. Историк Яков Басин писал: «Живущие на предместье Санкт-Петербурга, лежащем за Невой, именуемом Охтою, обыватели упражняются по большей части в столярном ремесле, а по причине хороших выгонов содержат довольно коров. Жены их торгуют молоком, которое возят они зимою на санках, а летом носят в город на коромыслах. Голос сих молочниц весьма преразвит, которые крича идут по улице, так сводят его жалостно, как бы оплакивали усопшего». А местный уроженец писатель Николай Помяловский, называвший охтян «поречанами», в 1863-м делился таким наблюдением: «В Поречне муж редко заботился о прокормлении своей жены — она сама кормила себя, а иногда мужа и детей. Поречанки торговали в городе молочными скопами и добывали денег никак не менее своих мужьев и братьев».

Состав населения Охты стал меняться только после освобождения крестьян. Количество жителей Петербурга в этот период быстро росло, Охта с 1858 года уже входила в границы города.

С 1829 по 1890 год число охтян увеличилось на 90 процентов, а к 1900-му еще удвоилось и достигло 30 000 человек, что соответствовало населению среднего губернского города. Уже в 1829 году охтинские поселяне, потомки изначально живших здесь плотников, составляли всего 42 процента населения, а к 1908-му их осталось всего лишь шесть процентов.

Тем не менее, старожилы оставались как бы местной аристократией и сохраняли свою самобытность. Подавляющая часть домов была деревянной, и, в отличие от Петербурга, большинство из них было окружено палисадниками. Население было религиозным, главным праздником считался Духов день, когда жители Малой Охты ходили в гости на Большую, и наоборот. Охтяне были известными специалистами по кулачным боям, происходившим зимой на льду Невы. В Святки по улицам гуляли ряженые. Среди охтян было много любителей церковного пения, истово верующие совершали хождения в Колтуши (на Петров день), в Шлиссельбург и на Пороховые. Особо нужно отметить роль старообрядцев в здешней жизни. Охта лежала на отшибе, и раскольники, которых преследовало правительство, здесь были не слишком на виду. Николай Помяловский писал, что в старые годы почти все население Поречны состояло из раскольников беспоповщинской секты. Свидетельством этого является сохранившееся доныне Малоохтинское старообрядческое кладбище. Помимо старообрядцев, на Охте жили скопцы, здесь же, на Большой Охте, в начале ХХ века проповедовала знаменитая охтинская «богородица» Дарья Смирнова, вызывавшая необычайный интерес не только в простонародье, но и у изысканных декадентов. После того как Охту и город соединил Большеохтинский мост, ситуация стала быстро меняться. Тогда же, в 1911 году, появился трамвай, который шел сюда так же, как сегодня идет большая часть маршрутов троллейбуса, с Тульской улицы. Появился водопровод, большую часть улиц замостили.

Пески к этому времени уже стали вполне обжитым петербургским районом с шестиэтажными доходными домами, и правый берег Невы оказался в положении Петербургской стороны после появления Троицкого моста – много свободного места, близко от центра, недорогая земля.

На Охте начинает появляться все больше каменных домов, особенно быстро развивается заводская промышленность. Район из обиталища ремесленников и купцов превращается в фабричную заставу с забастовками, хулиганами, пьянством и большевистскими агитаторами.

1920-е и 1930-е годы были для Охты трагическим временем, было разрушено подавляющее большинство храмов, уничтожено Малоохтинское православное кладбище. В годы первой пятилетки (1928–1932) резко расширились охтинские предприятия, главным образом — оборонные.

Уже было запланировано строительство моста, который позже назовут мостом Александра Невского. На месте будущего съезда задумывалось продолжение Невского проспекта, которое должно было стать Московским проспектом востока Ленинграда. Мощная тоталитарная архитектура, переходная от конструктивизма к сталинскому ампиру, — угрожающая и неуютная.

Куда более уютной оказалась послевоенная застройка Среднеохтинского проспекта двух- и трехэтажными небольшими домиками, возводившимися, как правило, пленными немцами.

Насколько можно судить, вплоть до 1960-х годов Охта продолжала оставаться периферией. Положение начало меняться, когда через Большую Неву на Малую Охту прошел-таки мост Александра Невского.

В 1960-е же годы начинается парадная застройка Свердловской набережной, проектируется Красногвардейская площадь, разрушаются остатки старой застройки, и Охта постепенно превращается в типичный позднесоветский спальный район. В то же время появление двух линий метро создавало предпосылки для нового этапа развития района. Период 2000-х — 2010-х годов начался с огромного скандала. Первыми на колоссальные инфраструктурные преимущества обратили внимание в «Газпроме» и решили построить свой огромный офисный центр, Газпром-сити, на территории бывшего Ниеншанца. Предполагалось, что этот небоскреб быстро поменяет лицо района, появятся новые торговые плазы, высокооплачиваемые специалисты начнут покупать хорошее жилье, начнет развиваться сфера услуг. Однако в 2009 году из-за протестов обеспокоенной общественности, которая считала, что башня уничтожит важнейшие видовые панорамы города, «Газпром» решил строиться в Лахте. Тенденция, заданная архитектором Филиппом Никандровым, автором проекта офиса «Газпрома», и его заказчиками, была указана верно. На наших глазах происходит джентрификация Охты. Она началась позже, но идет гораздо более быстрыми темпами, чем, скажем, в Купчино или на юго-западе. Причина прежде всего в том, что от Невского до «Новочеркасской» 12 минут езды. Главная цель современного Петербурга — освоить бывшие промышленные зоны так, чтобы качество архитектуры в них было не намного хуже, чем в исторических районах. И если город в целом пока терпит на этом пути массу неудач, то как раз на Охте есть некоторое количество успешных примеров. Бизнес-парк «Полюстрово» на месте бывшей фабрики «Россия», по меньшей мере, не хуже, чем европейские проекты подобного редевелопмента. Здание банка «Санкт-Петербург» в отношении эффектности и качества, несомненно, выигрывает у всего, что было построено в этой местности за последние сто лет. В этом и состоит сверхзадача — создать современный район, который бы наглядно доказывал, что при желании можно строить город не хуже, чем наши предшественники из позапрошлых веков. Территория Охты и Полюстрово сравнительно недавно состояла из отдельных городков и деревень. Отличия между ними чувствуются и сейчас, поэтому удобно разделить нашу прогулку на три отдельных сегмента.