«Нет такого срока, который меня испугал бы». Интервью с Александром Синько — он пикетировал у Гостиного двора против трансфобного закона

Одна из самых заметных акций протеста против закона о запрете трансгендерного перехода прошла в Петербурге — 15 июня активист Александр Синько вышел к Гостиному двору с плакатом и в гриме, и вскоре его фотографии облетели интернет. Синько задержали, но вскоре отпустили.

Пикетировать в 2023 году рискованно, и уличных акций в России становится всё меньше. Но Александр выходит на протест уже в третий раз за последние месяцы.

«Бумага» поговорила с активистом о том, в чем смысл выступлений, за которые неизбежно задерживают, о недавнем каминг-ауте и проверке МВД из-за «пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений».

Об акции и задержании 15 июня

— Почему вы вышли к Гостиному двору с плакатом Save the rate to be myself 15 июня?

— Я много лет в активизме, но по теме меньшинств вышел впервые. Когда начали проталкивать этот законопроект, я увидел реакцию моих знакомых трансперсон — понял, что этот закон буквально сломает им жизни и совершенно импульсивно решил выйти в пикет. Вечером 14 июня законопроект прошел первое чтение, а утром 15 июня я вышел к Гостиному двору.

— Как это происходило?

— Сначала я списался со знакомыми журналистами, мне сразу подобрали адвоката, потом — подготовил плакат и вышел в пикет. На удивление, я простоял полтора часа, за это время ко мне подошли поговорить несколько человек, но в целом была тишь да гладь. Потом приехал уже знакомый мне спецполк, полицейские посадили меня в автозак, довезли до отдела полиции № 28.

В отделе оформили протокол — сначала полицейские говорили, что это будут антиковидные ограничения, потом я заглянул и увидел 6.21 КоАП РФ — и сразу повезли на суд.

— Вы говорите, к вам во время пикета подходили люди. Как они реагировали?

— Люди говорили свое мнение по этому вопросу, выражали поддержку и опасение за меня. Ни с каким негативом я не столкнулся пока стоял в пикете.

— Как при задержании вели себя полицейские?

— По теме пикета ничего говорили, вели себя достаточно грубо, как при любых задержаниях по политическим причинам.

В отделе у меня сняли отпечатки пальцев, и я об этом сообщил адвокату, а тот, видимо, кому-то пожаловался. Из-за этого ко мне выбежал начальник отделения и начал кричать, что я надолго уеду. Но вскоре приехал адвокат и журналисты — он тут же стал более вежливым.

— Вас сразу отвезли в суд, но заседание перенесли. Почему?

— У нас было предварительное заседание, на котором мы с адвокатом ходатайствовали об отложении для ознакомления с материалами дела и вызова в суд сотрудников полиции, которые меня непосредственно задерживали. Следующее заседание будет 28 июня, я на нем присутствовать не буду, а защищать меня будет Яна Неповиннова.

— Почему суд проходил в закрытом режиме?

— Со мной были журналисты и какая-то группа поддержки, и первое, что сделал судья после начала заседания — перевел его в закрытый режим «для обеспечения безопасности участников процесса».

— Вас уже задерживали в Петербурге 4 июня и 24 февраля. За что?

— 24 февраля я пошел возлагать цветы к памятнику Тарасу Шевченко, где меня сразу на месте задержали, вменили антиковидную статью, дали четыре тысячи рублей штрафа и сейчас мы ждем апелляцию — 5 июля будет апелляционный суд.

4 июня меня задерживали, когда мы вышли с Виталием Иоффе и Мариной Загородней — у них были желто-голубые шарики, на которых было написано «С днем рождения», а у меня — плашка с фамилией Навальный. Нам также дали антиковидную статью, однако 22 июня нас всех вызывали в отдел полиции на переоформление протокола. Но никто из нас не пошел, поэтому мы не знаем, что они там поменяли.

О смысле уличных протестов

— Почему вам кажется важным сейчас выходить на уличные акции?

— Публичные массовые мероприятия давно не проходят по понятным причинам, однако у меня есть личная потребность публично высказываться таким образом по ряду тем. Смысл пикета сейчас не в том, чтобы выйти на час и быть увиденным прохожими, а в том, чтобы о тебе написали и информация по теме пикета распространилась в СМИ и соцсетях.

Если говорить о пикете 15 июня, мне кажется, я добился своей цели более чем. Проблема трансперсон получила огласку, а они сами — поддержку. После моего пикета мне написало много людей из транссообщества со словами благодарности.

— Насколько цена выхода на такую акцию сопоставима с результатом этого действия?

— Это хороший вопрос. Как будто оно того не стоит, на самом деле. Но для меня очень важно хотя бы иногда высказываться. Если не делать этого, то я буду чувствовать себя подавленным.

Как говорил Яшин, «делай что должен и будь что будет». Выходя на акции, я в первую очередь думаю, что имею на это право — и моральное, и конституционное, а там уже пусть давят, как хотят.

— Занимаетесь ли вы какими-то другими формами активизма, кроме уличных акций?

— Я хожу на суды по политзаключенным, делаю передачки, отправляю жалобы в различные инстанции. Когда были выборы — участвовал как волонтер в избирательных кампаниях.

— Как и когда вы пришли в активизм?

— Сколько себя помню, всю осознанную жизнь я этим интересуюсь. С 2014 года, как минимум. В 2017-2018 годах я начал ходить на первые публичные акции, мне тогда было 14 лет.

— Можете немного рассказать о себе? Кто вы, чем занимаетесь вне политики?

— Сейчас я нахожусь в поиске себя. Недавно я совершил каминг-аут и от меня отказалась семья, после чего я переехал из Новосибирска в Петербург, а оттуда в Москву. Пытаюсь найти жилье и работу. Сейчас меня взяли волонтером-активистом в правозащитную организацию «Дело ЛГБТ+» в Москве. Я планирую работать дальше в этой сфере.

О каминг-ауте

— В каком возрасте вы осознали, что вы гей?

— В самом начале подросткового возраста.

— Сталкивались ли вы с негативом из-за этого? Были ли конфликтные ситуации в школе?

— На улицах и в школе были и стычки, и физическое насилие в мою сторону.

— А с внутренней гомофобией вы сталкивались?

— В самом начале это было, но я быстро себя принял. Хотя я знаю, что у некоторых внутренняя борьба может идти десятилетиями.

— А как вы сделали каминг-аут?

— Фактически родителям я сообщил об этом еще несколько лет назад. Они отнеслись к этому напряженно, но мы сохранили отношения. В этом году я начал открыто вести соцсети, не скрывать это — и консервативные родители не выдержали.

— А как вы решили сделать эту часть своей жизни публичной? Не опасались ли недавно принятого закона?

— Это непосредственная часть моей жизни и я очень устал самоцензурироваться. Мне кажется, это мое право быть собой и проявлять себя в таком виде.

Может быть, для кого-то комфортнее и правильнее с точки зрения безопасности скрывать это. Мне комфортнее быть открытым в этом плане.

— Правда ли, что вас проверяют на так называемую «пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений» в Новосибирске?

— 15 мая я узнал, что по обращению некоего Иванова О. в отношение меня начали проверку в МВД. 2 июня мне сообщили, что материалы перешли в отдел полиции № 2 по Новосибирску. Чем она [проверка] закончится — неизвестно.

— Планируете ли вы уезжать из России?

— Нет. Я много лет занимаюсь правозащитной, активистской и политической деятельностью здесь в России и вижу, что, несмотря на ухудшившиеся условия, здесь по-прежнему остается много людей, которым нужна помощь. Их нужно поддерживать, они не могут уехать.

Сам я не вижу себя в других странах. И мне комфортно находиться в России даже во всех этих условиях. Мне кажется, что мою деятельность нужно продолжать. И нет такого срока, который меня испугал бы и вынудил уехать. Я готов к уголовному преследованию.