Как советские конструктивисты строили фабрики-кухни и дома-коммуны, зачем оборудовали обсерватории в ленинградских школах, как были устроены жилмассивы с комнатами для ночлега и почему конструктивизм в СССР просуществовал всего чуть больше десяти лет?
Публикуем лекцию архитектурного критика и разработчика «Бумаги» Никиты Гранько.
Никита Гранько
Архитектурный критик
Как возник конструктивизм и как на моду в архитектуре повлияла Первая мировая война
Конструктивизм — это архитектурный стиль, который зарождался в Советском Союзе в 1920-е годы и существовал до середины-конца 1930-х. Его основные отличительные особенности: геометричность; необычная, динамичная форма, которая обусловлена внутренней планировкой; отсутствие декора. Но кроме того, конструктивизм был еще и грандиозным экспериментом, который преждевременно прервали, но от этого его не менее интересно анализировать.
Идеи конструктивизма, по сути своей, не были уникальными. 20-е годы XX века в мире — это расцвет функционализма, который предлагал те же самые вещи: отказ от декора, геометричность форм, первостепенность функциональной составляющей. Достаточно вспомнить, что девизом стиля считается фраза «форма следует за функцией».
Почему же эти идеи получили такое широкое распространение во всем мире? Во-первых, не всё, чем сейчас славен модернизм (а и функционализм, и конструктивизм — это части модернизма), действительно было придумано им. Несмотря на то, что модернистскую архитектуру любят позиционировать как резкий разрыв с традицией и вообще с прошлым, у нее гораздо больше общего с тем же модерном, чем можно было бы подумать.
Во-вторых, как мне кажется, среди самих архитекторов назревала некоторая усталось от декора. На это указывает и развитие рационального модерна, и критика декора как такового, которая звучала даже от архитектурного сообщества.
И третья причина, довольно банальная, но про которую очень мало кто упоминает: надо сказать, что архитектура всегда зависит от контекста, это не замкнутая на себе вещь. Этим контекстом может быть и политика, и общество, и культура, и какие-то события, происходящие в мире. А в мире только-только закончилась Первая мировая война, а любая война оставляет после себя экономический кризис. Этот факт обычно везде обходят стороной, концентрируясь на «поисках новых средств выразительности» и подобном, и я только в паре мест видел упоминания финансовой части вопроса.
При этом финны, например, об этом говорить не стесняются, и если прийти в музей архитектуры в Хельсинки и подняться к экспозиции, рассказывающей про архитектуру XX века, там прямым текстом говорится: «Понимаете, просто у нас денег не было, а строить что-то нужно было. Вот мы такой путь и выбрали».
А ведь Советскому Союзу в то время досталось еще больше: он перенес не только Первую мировую, но еще и две революции и гражданскую войну. Поэтому и с экономикой, и с производством была совсем беда; здания иногда вообще приходилось строить из материалов, которые остались от разрушения старых домов. Какой уж тут декор в таких условиях.
Как были устроены советские дома-коммуны и почему их жители обедали вместе
20-е годы — время, когда страна избавилась от царя, закончила гражданскую войну и была готова строить коммунизм. Это было время некоторой эйфории, когда людям казалось, что они наконец построят страну мечты. С другой стороны, политические попытки пока не приводили к желаемому результату, а порой и вовсе отдаляли от него: НЭП, например, вернул в страну свободный рынок. И конструктивисты своей деятельностью как раз стремились дать толчок к изменению общества, подготовить его к тому новому строю и быту, в котором все равны, а ресурсы и продукты производства общедоступны и бесплатны.
Что же было сделано? Если смотреть на жилые здания, то конструктивизм принес идею домов-коммун, в которых все жильцы представляют собой, по сути, одну большую семью, а многие бытовые службы были социализированными. Опять же, ничего нового тут придумано не было, такой вид жилья был описан еще в XIX веке под названием «фаланстер». В изначальном варианте все ресурсы у жильцов были общими: например, деньги, которые складывались в общий фонд, из которого каждый мог взять нужную ему сумму (обычно, правда, с разрешения других жильцов). Советские архитекторы несколько адаптировали и упростили идею.
Что же представляли собой дома-коммуны? Это были дома с небольшими квартирами или общими комнатами, в которых люди должны были просто спать. Время нужно было проводить в общих помещениях — например, коридорах или читальном зале, если он предусмотрен проектом. Все бытовые процессы тоже стремились сделать социализированными: обеды — в общей столовой, прием душа — в общей душевой и так далее. Причем набор таких бытовых служб мог сильно разниться: в Доме политкаторжан [на Петровской набережной], например, предусматривались детский сад, библиотека, гараж, амбулатория, стационар, аптека.
Обычно дома-коммуны были двух разных видов: либо с отдельными небольшими квартирами, либо с общими спальнями — двухместными для семейных пар или четырехместными для несемейных людей. Иногда, конечно, идею доводили до абсурда — например, при строительстве Сталинградского тракторного завода планировалось построить дом-коммуну с общими спальнями на шестерых и так называемыми комнатами для ночлега, где по отдельному расписанию могли уединяться семейные пары.
Другим видом жилья были жилые массивы наподобие того, что находится на Тракторной улице. Отличие их от домов-коммун очевидно: это не одно здание, включающее в себя множество функций, а много небольших, свободно расставленных по озелененной территории. Таким образом в раннем Советском Союзе убивали двух зайцев: не только строили новое жилье, но и экспериментировали с новыми формами застройки.
Старый центр города при взгляде из 20-х годов казался безнадежно устаревшим и не подходящим для новой страны: тогда была популярна идея того, что новый быт не построить в старых архитектурных пространствах (то есть в уже существующих зданиях). И здесь архитекторы пытались найти новый способ организации пространства. В них, кстати, можно разглядеть предшественников советских микрорайонов, просто в 20-е годы масштаб был немного другим.
Здесь есть всё те же идеи общественной жизни, но реализованы они несколько иначе. В таких жилмассивах всё еще небольшие квартиры с минимумом удобств, но при этом общественных помещений в самом комплексе нет — все они расположены вокруг. В самих квартирах при этом есть кухня, но небольшая — скорее рассчитанная на то, чтобы принести домой готовую еду и разогреть. Ванных нет совсем; для того, чтобы помыться, нужно ходить в бани, которые расположены на другой стороне проспекта Стачек. Причем ванных нет даже не потому, что обобществление быта и новое общество, а потому, что на тот момент в стране просто не было заводов, выпускавших ванны. При этом само место под ванну в квартирах есть — правда, на кухне.
Но самое интересное во всем этом раскрывается, когда начинаешь смотреть на детали, потому что выясняется, что сам жилмассив был построен в 1927 году, бани — в 1930-м, а фабрику-кухню, из которой, видимо, и предполагалось приносить еду, полностью закончили вообще в 1931 году.
Как конструктивисты изобретали фабрики-кухни и освобождали женщин от домашней рутины
Что касается общественных зданий, то тут изменения были еще радикальнее. Конструктивисты придумали фабрики-кухни, абсолютно новые здания, которые соответствовали новому переустроенному быту. То есть в самом факте их появления нет ничего необычного: архитектура развивается постепенно, все те типы построек, которые мы привыкли видеть вокруг, не появились одномоментно. Но, как правило, такие события носят реакционный характер: понадобилось где-то жить — построили дом; понадобилось где-то покупать и продавать товары — построили магазин; понадобилось куда-то ставить машины — построили гараж. Конструктивисты же меняли причину и следствие местами: они не придумывали новые типы зданий из-за того, что на них появился спрос, а делали это для того, чтобы создать спрос.
Что такое фабрика-кухня? Это, по сути, механизированный завод по производству и приготовлению пищи, который снабжал всех рабочих близлежащих заводов обедами (а фабрики-кухни были еще и огромными столовыми) и полуфабрикатами, которые можно было приготовить на маленьких кухнях домов-коммун. И самый, на мой взгляд, мощный социальный манифест раннего Советского Союза.
Смотрите сами: во-первых, страна, которая одной из первых разрешила женщинам голосовать, шла еще дальше и освобождала их от домашней рутины, позволяя трудиться наравне с мужчинами. Во-вторых, они развивали идею отказа от домашних обедов, которые считались устаревшими, и предлагали взамен употреблять пищу в светлых просторных помещениях столовой. В-третьих, сам факт механизированности (и автоматизированности) процесса показывал всю современность нового подхода к питанию и должен был помочь вытеснить «устаревшие» рестораны, трактиры и в целом все места, где еду всё еще готовили вручную.
Но это здания, которые были абсолютно новыми. А ведь с уже существовавшими тоже провели большую работу, переделав понятие о них и подготовив и адаптировав для нового быта. Например, дома культуры. Их, во-первых, сделали больше: дореволюционные варианты были слишком камерными для страны, в которой этими зданиями будут, по задумке, пользоваться все. Во-вторых, они превратились именно в досуговые центры, в которых могли быть кружки по интересам, библиотечный, лекционный и спортивный залы. И, конечно же, зрительный зал для театральных постановок и массовых собраний.
Школы при конструктивизме тоже серьезно видоизменились: обучению новых поколений советских людей явно уделялось очень большое значение, и здания для этого стремились сделать как удобными, так и хорошо оборудованными. Именно при конструктивистах появляется идея зонирования школ, когда младшие и старшие классы выделяются в отдельные блоки, а пути потоков детей на переменах строятся таким образом, чтобы по пути, например, из кабинетов к столовой не собирались пробки.
Техническое оснащение тоже не уступало: именно в тот период у школ, например, появляются собственные обсерватории, причем не в отдельных элитных школах, а повсеместно. В Ленинграде, например, такими были школа 10-летия Октября, школа на улице Ткачей и школа на Политехнической улице (которую столько раз перестраивали, что от оригинального внешнего вида и назначения в ней уже мало что осталось). Упрощения, правда, начались довольно быстро: уже в школах, построенных в 30-м году и позже, никаких обсерваторий не было.
Почему идеи конструктивизма не прижились в СССР и как фабрики-кухни превратились в столовые
Гонения на конструктивизм начались в 1930 году, когда вышло постановление «О работе по перестройке быта», которое резко критиковало конструктивистские стремления, называя их, например, «вредными утопическими начинаниями». Потом, примерно к 34-му году, критика перекинулась и на саму архитектуру: стране, взявшей курс на «освоение классического наследия», авангардные формы стали чуждыми. Но одномоментно конструктивизм не исчез, и 30-е годы стали переходным периодом, который кто-то называет постконструктивизмом, а кто-то — советским ар-деко, когда строились конструктивистские, казалось бы, здания, но со всё большим количеством декора и неоклассических элементов (например, ДК имени Ленсовета).
Архитекторов просто ставили перед выбором: добавить «красоты» на фасад или отказаться от идеи постройки здания. И хорошо, если при втором варианте на тебя еще не развернут травлю в архитектурном сообществе и литературе. Понятно, что архитекторы, как правило, предпочитали поступиться идеалами и доработать фасад.
Но вырождаться идеи утопии начали еще при жизни конструктивизма. Те же дома-коммуны, изначально созданные как жилье для молодежи, постепенно превратились в жилье для партноменклатуры (и именно этим, например, объясняется такое количество бытовых служб в Доме политкаторжан). А основная часть населения страны в это время жила в коммуналках и общежитиях с абсолютно дикими условиями существования. К тому же утопические идеи, сталкиваясь с реальностью 20-х годов, не всегда выдерживали испытание. Например, есть воспоминания Ольги Берггольц, жившей в доме-коммуне на улице Рубинштейна, о том, как жильцы этого дома, горевшие идеей нового быта, на паях его выстроили, заселились и потом дружно об этом пожалели. Потому что квартиры были маленькими, а шумоизоляция — плохой.
После 30-х годов в Советском Союзе к домам-коммунам не возвращались уже никогда. Фабрики-кухни выродились в столовые: идея общественных точек питания оказалась популярной и живет и сейчас, но громадные здания, в которых еду сразу и делают, и продают, и едят, все-таки остались в 30-х, и в городе их было построено всего восемь, в том числе на Нарвской, на Васильевском острове, на Выборгской и в студгородке Политеха. При этом Василеостровская фабрика-кухня, например, закрылась только в 1982 году.
А вот дома культуры на протяжении всей советской истории чувствовали себя неплохо: они не только продолжают работать до сих пор, но в течение советского периода их продолжали довольно активно строить.
