Ханс Весселинг — нынешний генеральный консул Нидерландов в Петербурге. Его дед работал с академиком Павловым и советовал Хансу отправиться в Россию, когда тот был еще ребенком.
Как выглядит культурная и политическая жизнь Петербурга со стороны, что общего у местной погоды с амстердамской и в чем проявляется масштабность мысли россиян — в рассказе голландца.
Возраст
63 года
Род деятельности
Генеральный консул Нидерландов
В Петербурге
Четыре года
Есть две причины, почему я приехал в Россию: во-первых, я знаю ваш язык. Во-вторых, мой дедушка работал здесь физиологом — он успел поработать с Иваном Павловым во время его экспериментов с собаками. Еще когда мне было десять лет, дедушка сказал: «Ханс, тебе надо ехать в Россию. Это прекрасная страна».
Работать здесь, в Петербурге, достаточно легко: все-таки у вас с Голландией исторические связи. Если Москва — это политический властный центр, то Петербург — это окно в Европу. Оно окно как для Пскова, Архангельска, Калининграда, так и для Амстердама: все культурные проекты Северо-Запада России с Голландией нужно всё равно выстраивать через Петербург. И что мне нравится в вашем городе — вы всё же очень русские и, в отличие от многих людей в России, не настроены против Запада.
Чему вас научила Россия?
[Россия научила меня] гордиться своей страной — у нас в Голландии это почти не принято. Еще здесь я понял, как важно по-настоящему хорошо знать историю. Если голландским студентам рассказывают о Второй мировой войне, речь идет об американцах, канадцах, англичанах, — но мы всегда забываем, что победить получилось благодаря Советскому Союзу. Ни один голландский студент не сможет назвать имя русского генерала.
Что мне нравится в русских, так это осознание того, что культура является неотъемлемой частью вашего существования. Вы помните свою историю: войны, авторитарные режимы, но вы даже больше любите говорить о своей культуре: музыке, литературе, театре. У Петербурга сильное стремление войти в топ-10 культурных столиц мира, и вы не сдаетесь на этом пути — думаю, это именно русская черта.
Как европеец, я чувствую сильную связь с городом. Петербург не олицетворяет собой всю Россию — но гораздо в большей степени, чем Москва, он объясняет русскую душу. Еще здесь много активной молодежи, потому что все едут сюда учиться, причем многие хотят остаться в России и не уезжать за границу. У вас яркое гражданское общество и сильная арт-сцена.
Еще я кое-что заметил: голландцы всегда ищут компромисс, а в России так жить невозможно. Спор с русским человеком о бизнесе — это всегда перетягивание каната, и всегда русский добьется своего и будет счастлив. А я расстроюсь, — и это обрадует противника в два раза больше.
Кто сыграл для вас важную роль?
Вся моя команда. Когда я только приехал, я предложил им перейти на новый, «голландский» стиль работы, в том числе убрать кабинеты, оставить одно большое пространства для офиса. Они подумали месяц и согласились.
Мне также очень важны люди из мира искусства. Культура — самая гибкая сфера общества, и мы в консульстве делали множество общих проектов с Эрмитажем, Манежем, Музеем стрит-арта, «Этажами».
Здесь все мне помогают. Я так к этому привык, что когда я дома, мне говорят: «Ой, Ханс, ты уже русский человек, ты уже не понимаешь, как мы живем в Голландии».
Что вы хотели бы перенести из своей страны в Петербург?
Сыр. Он стал объектом желаний из-за санкций и бойкотов. Голландский сыр импортировать нельзя, а мы без него жить не можем. Я знаю, что вам он тоже нравится! Когда я приношу голландский сыр в петербургский офис, все счастливы.
А вот погода здесь такая же, как и в Голландии, поэтому я в жизни не буду на нее жаловаться. На вылете из Схипхола — аэропорт Амстердама — везде написано: «Есть всего тринадцатипроцентный шанс, что вы улетаете в место с погодой хуже, чем в Голландии». Петербург — в этих тринадцати процентах.
Я всем в Голландии рассказываю, что на работу езжу на велосипеде — через Манеж, Исаакиевский собор, парк вдоль Адмиралтейства; я пересекаю Невский, Дворцовую площадь и доезжаю вдоль Мойки до офиса. Как красиво, представляете? Я никогда не участвую в велопарадах — это для туристов, а я серьезный парень. Но я езжу на велосипеде каждый день, даже зимой. А мои коллеги беспокоятся, думают, это опасно.
Пять находок в Петербурге
1.
Корюшка
Это не так по-туристически, как пельмени и борщ.
2.
Рынки
Когда идешь на рынок, ты уже знаешь, у кого покупать. Тебе все рассказывают — вот клубника из Краснодара, вот томаты из Самарканда, а вот эти — из Баку, и они еще лучше. Для русских важно понимать, откуда их еда. Я даже мясо покупаю не в супермаркете, а у моего друга Сергея на рынке. Еда в России — предмет для обсуждения, размышления и эмоций. Мне это очень нравится.
3.
Новая жизнь старых заводов
В Петербурге большие фабрики постепенно превращают в фантастические пространства. Они такие огромные, что мне — голландцу, который привык жить в небольшой стране, — очень непривычно, например, в «Севкабеле», где может поместиться пара самолетов.
4.
Обувь на каблуках
Здесь женщины носят каблуки в полиции, на таможне — везде. Когда спрашиваешь русскую женщину, как далеко идти до метро, она говорит — 15 минут. Но потом оказывается, что это было 15 минут быстрым шагом для меня, а она на каблуках дойдет даже быстрее. Скорость ходьбы здесь невероятно высокая.
5.
Привычка мыслить масштабно
В России вы мыслите по-крупному. Выставка к 100-летию Революции в «Эрмитаж — Амстердам» (филиал Эрмитажа в Амстердаме — прим. «Бумаги») была очень красивой, но маленькой, а в петербургском Эрмитаже она получилась просто гигантской. Вам, русским, трудно это заметить, а мы видим. У вас успех может быть просто огромным, но и провал будет таким же.
Зачем вы здесь?
Мы живем в политически непростое время, и нам всё сложнее признаваться, что мы нужны друг другу. Нахождение точек соприкосновения и есть моя работа — поэтому я здесь.
России всегда очень трудно вести диалог с маленькими странами, почему-то правительство всё время поворачивается в сторону Китая. Когда я только приехал, жизнь здесь была для меня ужасной: дома все говорили, что я сумасшедший, раз поехал в Россию. Работать первые полгода — например, разговаривать с официальными лицами — было совсем непросто. Но if you bite the sour apple, then it’s okay: как только надкусил кислое яблоко, есть его уже проще. В России очень добрые люди, особая культура, и это в итоге сделало мою жизнь здесь прекрасной. Начиналось всё трудно, а заканчивается хорошо.
В этом смысле русские немножко похожи на голландцев: завоевать доверие трудно, но если оно уже завоевано, дальше всё идет как надо. А еще есть то, что мы, может быть, недопонимаем в Голландии — это невероятное гостеприимство, искренность и стремление к взаимодействию.
Еще в 80-е я успел поработать в Москве. Этот опыт напомнил мне, что русские и голландцы уже не так хорошо знают друг друга, как раньше; [чтобы наверстать это] потребуется время, не меньше 10–15 лет. С культурными связями — как с деревьями: чтобы они выросли и начали отбрасывать тень, чтобы появился видимый результат, нужно много лет кропотливой работы. А время терять нельзя: уже сейчас надо сеять семена, из которых появятся деревья.
Если бы меня попросили остаться, я бы остался (в августе срок работы Ханса в Петербурге заканчивается, его переводят в ЮНЕСКО в Париж, где он будет работать с направлением art & human rights — прим. «Бумаги»). Это вечная проблема моей работы: когда ты начинаешь получать удовольствие от жизни в городе, тебя увозят.
