Итальянский ученый, получивший мегагрант — об IT-бизнесе

Социолог Марио Бьяджоли — один из немногих иностранных специалистов-гуманитариев, который получил грант от министерства образования и науки на свое исследование. В течение трех лет в Европейском университете он будет заниматься вопросами интеллектуальной собственности и изучать специфику IT-бизнеса в России и за рубежом. Профессор рассказал «Бумаге», чем занимался 15 лет в Гарварде, почему приехал в Россию и какое место социология занимает в научной иерархии.

Фото: Анастасия Авдеева / «Бумага»

— В апреле вы получили мегагрант от министерства образования на социологическое исследование. В чем суть трехлетнего проекта? — Наша цель — изучить сообщество российских специалистов в области IT и компьютерных наук. Исследование будет проводиться в России, но также затронет те места, куда чаще всего специалисты этих областей переезжают — Силиконовая долина, Массачусетский технологический институт, Бостон, Нью-Йорк и некоторые европейские города вроде Парижа. Нас интересует специфика их работы, взаимоотношений с бизнесом: какие бизнес-модели они развивают и как поддерживают отношения с российским сообществом. Наиболее пристальное внимание мы обратим на вопросы интеллектуальной собственности и стратегий развития IT-бизнеса.   — Почему для своего исследования вы выбрали российский вуз? — На самом деле, я был очень рад участвовать в конкурсе от Европейского университета, потому что здесь администрация и ректор предоставили возможность собрать интересную команду ученых, специализирующихся в технических и прикладных науках. Тем более что группа создана под руководством профессора Венсана Лепинэ, которого я знал еще со времен работы в Гарварде и Массачусетском технологическом институте. Можно сказать, что меня привлекла как команда, так и тема исследования.   — У вас есть представления о некой экосистеме технологических предпринимателей в России? — Этот вопрос нам придется в ближайшее время досконально изучить. Пока мы сконцентрированы на поиске мест, то есть пытаемся определить демографию сообщества российских ученых в сфере информационных технологий. Что касается меня, то в дальнейшем я буду более детально работать со специалистами в Калифорнии и Силиконовой долине, а также эмигрантами из России, которые работают в Google, Oracle и других больших фирмах.

Мы будем изучать определенные тренды, сложившиеся в индустрии, — например, сейчас многих беспокоит вопрос интеллектуальной собственности

Несмотря на то что по большей части нормы закона едины, в каждой стране действует свое законодательство, соответственно, к регулированию определенных норм могут быть разные подходы. Например, я точно знаю о существенных различиях между тем, как работают в России, и тем, как работают за границей. Кроме этого, нам кажется необходимым изучить вопрос успешности бизнес-модели open source — программного обеспечения c открытым исходным кодом, которую продвигает Фонд свободного программного обеспечения и Open source movement. Мы хотим понять, как много подобных моделей было адаптировано в России, успешны они или нет на данный момент.   — Чем обусловлен ваш интерес к проблемам интеллектуальной собственности? — Этим вопросом я стал активно заниматься в Гарварде, где был профессором в течение 15 лет. Однако мое образование началось в Италии. В 70-х годах я занимался компьютерными науками в Университете Пизы. Затем я перебрался в Соединенные Штаты, где начал изучать историю и философию науки. Затем получил степень PhD в Беркли и начал работать в Гарварде. Там я занимался не только вопросами интеллектуальной собственности, но и проблемами авторства и так называемого научного кредита. Я стал участвовать в дискуссиях о том, чье имя должно быть помещено в конце научной статьи. Ведь сейчас в одной статье может быть указано как одно, так и два, и три, и даже сотни имен ученых. Исследуя эту тему, я понял, что очень много ученых печатали свои имена под публикацией и регистрировали патенты на одну и ту же работу. Я стал интересоваться связями между научными статьями и патентами. В связи с моим увлечением я оставил Гарвард и переехал в Калифорнию — в Университет Дэвис. Там я занялся изучением права и основал Центр изучения науки и инноваций, деятельность которого схожа с тем, чем сейчас занимается Европейский институт, создавая Центр технических и прикладных наук с уклоном в предпринимательство.   — Вы прошли довольно нестандартный для ученого путь. С одной стороны, компьютерные науки, с другой — история, философия, право и даже искусство — в США вы также занимались историей фотографии. В России, скорее, принято выбирать одну область и идти до конца. Какой подход вам кажется эффективнее? — Знаете, одна из самых веских причин, почему я решил переехать из Италии в США, в том, что там было гораздо легче менять область интересов. В сущности, ты имел возможность переобучаться, получая новую степень. Я уезжал из Италии в начале 80-х, когда такой свободы не существовало. Я не очень хорошо знаком с российской системой образования, но в Италии в то время все было предельно однобоко: ты выбирал область — будь то медицина, юриспруденция или менеджмент, получал степень и шел работать по своей специальности.

Те повороты в моей научной карьере, которые вы отметили, стали возможны только в США, где любой студент может переходить из одной области в другую и переучиваться, сколько ему вздумается

Мой путь вовсе не уникален для США — многие ученые, как и я, меняли свои научные интересы довольно часто. Многие из моих студентов, что в Гарварде, что в Дэвисе, могли заниматься на первых курсах как наукой, так и искусством, а потом прийти ко мне изучать современную информатику. Модель Европейского университета очень близка к американской и английской. Я замечаю существенное сходство между ними, возможно, потому что многие профессора из ЕУ учились в Европе и Америке. Как преподаватель я убеждался множество раз, насколько важно пробовать себя в разных областях. Ты можешь учиться одному и тому же 5–6 лет, но после тебе перестает быть интересно как раньше. Тогда и важно иметь возможность все поменять.   — Как этот подход укладывается в ваше текущее исследование? — Я убежден в том, что в исследовании важно уметь совмещать методы и подходы из разных областей науки. Работа, которой я занимаюсь сейчас, имеет междисциплинарный характер и связана с правом, интеллектуальной собственностью, социологией, антропологией и историей науки. Я приверженец кросс-дисциплинарного подхода, однако надо понимать, что бывают и исключения — очень много исследований проводится на поверхностном уровне из-за того, что люди недостаточно углубляют свои познания в различных областях науки. Здесь таится много рисков, однако если работа выполнена тщательно, то она будет гораздо интереснее всего того, что мы имели в прошлом.   — Среди ученых-иностранцев вы почти единственный, кто получил грант на исследование, связанное с гуманитарными науками. Это довольно редкий случай, поскольку социология в отличии от, например, физики не является приоритетным направлением для экономики страны. Поддерживается ли эта область в США? — Ситуация в России сравнима с тем, что происходит в США. Это такое культурное деление: на одном берегу — гуманитарные исследования, на другом — технические и естественные науки. Эти две культуры фактически обозначили две различные экономические модели. Гуманитарные науки финансируются недостаточно — существует всего лишь несколько госфондов, которые поддерживают исследования в данных областях. Что касается технических и естественных наук, они могут рассчитывать на поддержу индустрии. Например, медицина получает средства от фармацевтического бизнеса, который вливает все больше и больше денег в исследовательские центры при институтах. Конечно, многие ученые продолжают жаловаться, что фонды недостаточно им помогают.

Если говорить о ситуации в общем и целом, разница в финансировании гуманитарных и технических наук становится все более радикальной

Большая часть гуманитарных исследований проводится в богатых университетах: например, в Гарварде гуманитарная сфера развивается на высоком уровне, потому что университет может позволить себе нанимать профессоров и открывать новые центры. И то эти центры поддерживаются по большей части благотворительными организациями, а не правительственными фондами — это совершенно другие деньги, если говорить об объемах. В США и Европе огромная пропасть между гуманитарными и точными науками и непонятно, как это будет развиваться дальше. Социальные науки находятся где-то посередине. Те науки, которые больше связаны с математикой, например, экономика, приближаются к точным наукам. Тенденция такова: многие социологи, которые занимаются развитием качественных методов, переходят в эмпирическую социологию и становятся ближе к представителям точных наук. Тех же, кто изучает теоретическую социологию и использует качественные методы, относят больше к гуманитарной сфере.   — Вы сказали, что вас, помимо темы исследования, привлекла команда. Будут ли в работе принимать участие студенты Европейского университета? — Сейчас мы как раз на этапе организации команды. Она будет довольно большой — около шести-семи профессоров, шесть студентов и шесть аспирантов. Мы стремимся не только изучить российское сообщество специалистов в компьютерных науках, но и создать сильную команду молодых ученых, которые будут в дальнейшем продвигать наше исследование и заниматься изучением научного и технологического предпринимательства. Они смогут сотрудничать с центрами по всему миру. Так что мы надеемся, что наши студенты будут первооткрывателями новой области науки в России. Я много времени провожу со студентами: помимо исследования, я читаю лекции и веду интенсивные курсы для студентов Европейского университета. И знаете, для меня стало большим открытием, что умные студенты одинаково умны, — как в США и Великобритании, так и в России.