Социальная реклама и СМИ активно призывают россиян становиться приемными родителями или опекунами. Но не все оставляют в семье приемного ребенка: нередко дети снова оказываются в детских домах и интернатах, а родителей винят в наивности и безответственности.
«Бумага» рассказывает, кто чаще возвращает приемных детей, как пары готовятся принять ребенка и почему даже обучение и системная поддержка психологов не помогают сохранить семью.
«Сначала я не понимала, как такое солнышко можно вернуть»
В феврале прошлого года екатеринбурженка Наталья (имя изменено — прим. «Бумаги») взяла под опеку 8-летнего мальчика. У женщины был родной сын, но она хотела еще одного ребенка. Наталья вспоминает, что первое впечатление о мальчике из детдома было замечательным: он показался ей спокойным, скромным, обаятельным и улыбчивым. Сейчас, спустя полтора года жизни с ребенком, женщина говорит, что решение взять мальчика под опеку обернулось для ее семьи катастрофой.
До Натальи от мальчика отказались предыдущие опекуны. Конкретных причин они не назвали: «не сошлись характерами». Первые два-три месяца новая семья задавалась вопросом: «Как такое солнышко могли вернуть?». А через девять месяцев ребенка оставили в екатеринбургском Центре помощи семье и детям.
— Каждый день — бесконечное вранье даже по пустякам, даже если застали с поличным. У него была безграничная уверенность, что в любой ситуации он не виноват. Главный вопрос: «А что я такого сделал? А что, я виноват?». Он не признает требований тех, кто живет вместе с ним, и хочет играть только по своим правилам. Вроде кажется, что ничего такого ребенок и не творит, но когда с этим живешь каждый день, начинаешь психовать, потому что не видишь, что могут начаться изменения к лучшему, — объясняет Наталья.
Родного 10-летнего сына женщины приемный мальчик регулярно доводил до истерик: говорил, что его будут любить больше. А новой бабушке незадолго до отъезда в Центр заявил: «Я буду доводить и тебя».
— Немаловажным было то, что он постоянно рядился в девочку, ходил со спущенными штанами, говоря, что ему так удобно, пытался залезть в постель к сыну, обниматься с ним. Для нас это было неприемлемо, — добавляет женщина.
В какой-то момент Наталье начали звонить родители одноклассников мальчика и с беспокойством про него расспрашивать. Оказалось, в школе тот со слезами и в подробностях рассказывал, как опекуны бьют его и издеваются над ним.
Наталья утверждает, что в семье ребенка не обижали, а подобные истории он рассказывал и про предыдущих опекунов, чтобы, по ее мнению, надавить на жалость. Какое-то время женщина продолжала приезжать в Центр, чтобы пообщаться с мальчиком, но делала это, по ее словам, из чувства долга: «Он продолжает вести себя, как и раньше: на людях я для него любимая мамочка, с которой он обнимается. Как только все расходятся или просто никто не смотрит, он в одном углу, я — в другом. Никаких эмоций».
Историй про вторичные отказы, как у Натальи, сейчас несколько тысяч. В России за 2016 год в сиротские учреждения вернулись 3545 детей. Количество отказов растет: еще в 2015-м таких случаев было на 15 % меньше.
В Петербурге, по данным на 2015 год, вторично отказались от 263 детей, тогда как в 2014-м зафиксировали только 88 таких случаев. В 2016 году показатель отказов упал до 66 случаев. По статистике за последний год, чаще всего вторичными сиротами в Петербурге становятся в результате освобождения от опеки (49 случаев) и отказа родственников (29 случаев). Всего, согласно докладу за 2016 год уполномоченного по правам ребенка в Петербурге, в городе насчитывается 11 777 сирот, а за прошедший год в семьи устроили 1623 ребенка.
К родителям, решившимся на вторичный отказ, относятся неоднозначно. Кто-то считает их безответственными и инфантильными, кто-то винит в отказе «систему». Специалисты и психологи сходятся во мнении, что однозначно виноватых в ситуации отказа нет. Иногда причина может быть в излишней травмированности ребенка, иногда — во внешних обстоятельствах.
Чтобы снизить количество отказов, с семьями работают службы сопровождения, которые помогают с адаптацией ребенка в семье. Но главное, сейчас каждый желающий взять ребенка должен пройти бесплатный курс в школе приемных родителей. С 2012 года Минобрнауки сделало это условие обязательным, чтобы родители получили необходимые навыки и знания об особенностях воспитания детей из сиротских учреждений. В конце обучения в ШПР выдают заключение для органов опеки о готовности семьи или родителя принять ребенка.
Правда, те, кто берет под опеку родственников, такую школу проходить по закону не должны. А большинство отказов как раз родственные. Но здесь, говорят специалисты, ситуация более неоднозначная.
— У бабушек и дедушек дела обстоят намного тяжелее в плане отказов. Во-первых, проблема в разнице поколений. Во-вторых, если речь идет о детях из неблагополучных семей, то зачастую бабушки и дедушки допускают те же ошибки, что и при воспитании своих детей. А что касается братьев и сестер как опекунов, то им просто не хватает жизненного опыта для воспитания, — объясняет Анна Гедимина, заведующая отделением социально-правовой помощи организации «Дом милосердия».
По словам психолога и эксперта по семейному устройству Людмилы Петрановской, семьи, вынужденные оформить родственную опеку, бывают сильно травмированы потерей близких, если, например, ребенка пришлось взять после смерти одного из родственников. Социальные службы зачастую больше озабочены тем, чтобы устроить ребенка в семью, а должное внимание психологическому состоянию опекунов не уделяется.
В апреле 2017 года огласку получил случай с приемной семьей из Калининграда, которая переехала в Москву и после отказа в повышении пособия сдала в детский дом семь детей. По словам Анны Гедиминой, за время работы она не встречалась с отказами исключительно из финансовых соображений. Обычно, по ее словам, вся проблема кроется в отношениях в семье: в нереализованных ожиданиях детей от родителей и наоборот и других причинах. Гедимина считает, что школа приемных родителей — сама по себе профилактика кризисных ситуаций и отказов.
«Приемный ребенок — это всегда огромная внутренняя работа»
Четыре года назад петербурженка Елена стала приемной матерью. К такому решению ее подтолкнула социальная реклама и активное обсуждение темы приемного родительства в СМИ. На тот момент старшему сыну Елены было 11 лет, младшему — 1,5 года, а они с мужем много времени отдавали любимым работам.
Сперва все в семье были против ее идеи об усыновлении. Но постоянными беседами Елене удалось переубедить их.
Семья хотела взять светловолосую голубоглазую девочку, чтобы была похожа на родных сыновей. Полуторагодовалая Лиза, с которой соцработники познакомили супругов, была полной противоположностью.
— Я таких красивых девочек никогда не видела. Темно-карие глаза, кудри, невероятные длинные ресницы, — вспоминает Елена первую встречу с Лизой. — Дело было за обедом: ее позвали, она подошла и обняла меня. Я смотрю на ее макушку, а там: морковка, картошка — всё меню на волосах. Она показалась мне просто невероятной, у меня сердце замерло. Думаю, такой эмоциональный отклик и должен быть, когда знакомишься с ребенком.
Лиза поразила всех самостоятельностью: уверенно и сосредоточенно держала ложку, на улице предпочитала уходить вперед, не дожидаясь остальных, а на ее лице всегда было выражение «вселенской печали».
— Она идет не оглядываясь, потому что привыкла быть одной. И мне казалось, я никогда не смогу добиться того, чтобы быть ей нужной, — делится Елена. — Были моменты, когда она била себя по голове. Особенно это было некруто на детских площадках. Через какое-то время себя по голове стал бить и младший сын Кирилл. Но со временем это прошло.
Постепенно из неуверенной и хмурой девочки Лиза превратилась в лидера: в детском саду и танцевальной студии к ней сразу бегут обниматься друзья, а Кирилл просит ее «поговорить» с мальчиком из школы, который его обижает. При встрече девочка радостно показывает медали, завоеванные на танцевальных конкурсах, и смеется с братом, который отчаянно пытается ее перекричать, чтобы привлечь внимание.
— Случай был. Дочь подбегает и кричит: «Мама, там Кирилл себе засунул пакет в рот, ему же плохо станет!» — и по-настоящему плачет. А этот стоит с пакетом во рту и смеется, — улыбается Елена.
Женщина демонстрирует заключение психологов из школы приемных родителей. Елена волновалась, что отзыв не будет положительным, так как на форумах писали, что хорошая мотивация стать приемными родителями чаще есть у бездетных пар.
Сотрудники школы подчеркивают, что в подготовке к приемному родительству причина, по которой семья хочет взять ребенка, действительно важнее всего.
— Еще на подготовительном этапе можно выявить искаженную мотивацию. Дать ребенку любовь — позитивная мотивация. Но иногда люди приходят с внутренней неудовлетворенностью: своей жизнью, социальным статусом. Например, одинокая женщина, которая не может построить отношения и на самом деле нуждается не в ребенке, а в мужчине. И тут важно понять, что отношения с мужчиной — это одна сфера, а отношения с ребенком — другая. Пусть человек поймет, что ему сейчас нужнее, — объясняет психолог организации «Родительский мост» Екатерина Шумилкина.
Иногда в школу обращаются пары, которые пережили смерть ребенка и хотят взять приемного, чтобы справиться с чувством утраты. Приходят и супруги, которые пытаются завести своего ребенка. В первом случае психологи сперва помогают пережить боль утраты, во втором — рекомендуют вернуться к попытке стать приемными родителями после рождения своего ребенка. Если в семье уже есть дети, с ними обсуждают готовность принять брата или сестру, так как усыновление часто оборачивается для тех травмой.
Сейчас в Петербурге работает четыре организации, которые могут выдавать заключения для органов опеки: «Родительский мост», «Дом милосердия», «Врачи — детям» и государственный центр «Семья». У них схожи схемы подготовки: ознакомительные встречи, индивидуальные консультации с членами семьи (включая родных детей, если они есть). Процесс включает в себя тренинги, групповые занятия и беседы. Различие — в количестве часов на подготовку.
Сотрудники таких школ отмечают, что обучение — это долгая и трудная работа с психологом, во время которой человек заново переживает ситуации из прошлого. В частности, опыт отношения с родителями.
— Каждую тему на групповых занятиях в школе мы изучаем, пропуская через себя. Если тема — привязанность, изучаем свои привязанности, обращаемся к истории своей жизни, вспоминаем отношения с родителями, изучаем свои эмоции. Часто люди приходят к нам в момент проживания личностного кризиса и осознают, что брать ребенка в таком состоянии нельзя, сперва нужно этот кризис пройти. Если человек понимает, что никогда не сможет стать приемным родителем, мы помогаем ему принять это, — объясняет специалист фонда «Петербургские родители» Татьяна Дорофеева.
Екатерина Шумилкина называет работу, которую проводят с кандидатами в школе, «хирургическим вмешательством в историю человека» и отмечает, что для этого нужна определенная стойкость:
— Нужно понимать свои особенности и то, что они в соприкосновении с особенностями травмированного ребенка могут дать определенную реакцию. Это не значит, что не будет больно и сложно. Будет, потому что приемный ребенок — это всегда огромная внутренняя работа. Но можно обратиться к нам, чтобы проработать эти проблемы.
Помимо психологической работы кандидатам разъясняют юридические особенности патронажа детей и, конечно, различные медицинские аспекты, связанные с психикой приемных детей. Например, не все знают, что регресс — это положительная реакция на адаптацию ребенка в семье. То есть 3-летний на какой-то период может впасть в возраст младенца. Неосведомленного человека это может напугать.
— Занятия помогли понять, что некоторые особенности поведения Лизы были связаны с дефицитом внимания и что все они уйдут со временем в семье. Например, у Лизы была постоянно опущенная нижняя челюсть. Я думала, ей нужно поставить брекеты. Но на самом деле проблема была в том, что она не улыбалась.Теперь мне даже смешно вспоминать, что мы хотели исправлять ей прикус, потому что он у дочери идеальный, — говорит Елена.
«Отношениям с ребенком нельзя научиться»
Илья и Катя уже год борются за право стать приемными родителями. «Борются» — так говорит Илья.
— Везде — например, в рекламе — агитируется, будто всё очень легко, но на самом деле это не так, потому что надо собрать кучу бумажек, пройти не одну инстанцию и не все тебе идут навстречу, — поясняет он.
Илья и Катя обсуждали возможность стать приемной семьей еще до свадьбы, а год назад заговорили об этом серьезно. Мужчине не нравилась идея посещения школы и работы с психологами. Он не понимал, почему нельзя просто взять ребенка из детдома, и очень неохотно общался со специалистами ШПР. Сейчас Илья признает, что школа была полезной, хотя не изменила их настроя.
Отказавшаяся от опеки екатеринбурженка Наталья тоже проходила подготовку в школе, но считает, что самым важным вещам курсы научить не могут.
— Чему на таких курсах невозможно научиться, так это отношениям с конкретным ребенком. В теории всё хорошо, я даже сказала бы, всё унифицировано. В реальности у каждого ребенка своя жизненная история за плечами, своя стратегия отношения к людям. И в итоге получается, что берешь «кота в мешке», — объясняет она. — Это как в вузе учиться: то, чему тебя учат, — это одно, а практика оказывается шире теории. Ты рад, что знаешь хоть что-то, но этого всё равно недостаточно.
Катя и Илья уже ждут Сережу, которому сейчас год и четыре месяца. Они навещают его и вместе гуляют, но переехать к ним ребенок не может: его мать еще не лишили родительских прав. В лучшем случае Сережа попадет в приемную семью через месяц. В квартире для него уже приготовлены кроватка и игрушки.
В органах опеки, вспоминает Катя, им шутливо пригрозили, мол, смотрите, не верните ребенка. Сотрудники переживали из-за неопытности супругов. Но Катя и Илья настояли, что справятся.
— У Ильи в семье трое приемных детей. Его мать взяла девочку и двоих мальчиков из детского дома. А мои родители умерли, когда я была подростком. Я росла с сестрой и знаю, что значит чувствовать себя одиноко без поддержки взрослых. Дети в детдомах тоже это ощущают, такое сложно пережить одному, — рассказывает Катя.
Илья продолжает за женой:
— Мы просто решили, что свои дети — это всегда успеется. А вот тем, кто находится в учреждениях, плохо. У меня нет жалости к этим детям. Просто есть ситуация и есть ее решение — взять ребенка из детдома и дать ему нормальное детство, чтобы он вырос личностью. Потому что в детском доме есть всё, кроме любви и заботы. А это, мне кажется, самое дорогое.
«Отказ от приемного родительства — это хороший результат»
— У матери с кровным ребенком с рождения устанавливается связь, чаще всего срабатывает материнский инстинкт. В случае с приемным ребенком принятия на физиологическом уровне может не произойти. Я не раз слышала, что родители не могли принять запах приемного ребенка. Приемная мать проделывает большую работу для того, чтобы выстроить контакт, научиться понимать ребенка, — рассказывает психолог Екатерина Шумилкина.
Запах — распространенная проблема при адаптации: о ней пишут на форумах, ее в качестве примера в органах опеки приводили и Кате. Однако одна из основных проблем заключается в том, что приемный ребенок может так и не полюбить новую семью, не научиться выстраивать отношения. Поэтому, по словам психолога, важно, чтобы потребность в любви была реализована в других сферах — в отношениях с супругом и друзьями.
Часто родители, которые не могут пережить кризис адаптации, приводят приемных детей в органы опеки и категорично просят их забрать. Говорят, что больше так не могут. В других случаях приемные родители обращаются в службу сопровождения, где специалисты помогают разобраться в проблемах и предотвратить отказ, чтобы сохранить семью.
Когда у семьи появляется мысль об отказе, исход зависит от настроя и желания решить проблему:
— Если родители приходят и говорят, что хотят разрешить ситуацию, скорее всего, всё будет хорошо. Но если они настроены на то, что специалисты каким-то чудесным образом изменят поведение ребенка, а работать над собой не хотят, то обычно ничего не получается, — поясняет Анна Гедимина из «Дома милосердия».
Чтобы помогать семьям предотвращать и побеждать кризисы, в социальных организациях существует служба сопровождения. Ее специалисты предоставляют как личные консультации, так и групповые встречи: иногда это информационные тренинги, иногда — совместные праздники, выезды на природу или какой-то творческий досуг.
Такие мероприятия помогают специалистам поддерживать контакт со всеми приемными родителями, оценивать их состояние. Для семей это возможность общаться между собой, находиться в «поддерживающей среде» и обмениваться опытом. В любом кризисе психологи не просто стараются вернуть ребенка в семью, но и устранить причину, по которой родители захотели от него отказаться. В противном случае всё может повториться.
Есть примеры очень легких периодов адаптации. Так, Елена справилась за сутки: по ее словам, только удочерив Лизу, женщина не могла есть и паниковала по поводу правильности решения. Но на следующий день всё прошло. Младший сын Кирилл первые несколько дней спрашивал: «Когда эта девочка уйдет домой? Когда ее заберет мама?», но скоро привык к сестре. А старший сын и муж Елены сразу и без труда приняли девочку.
Наталья рассказывает, что отказ не был для нее легким решением, но пришлось выбирать между приемным ребенком и другими членами семьи. Спустя почти год жизни с мальчиком у матери Натальи начались проблемы с сердцем, а родной сын замкнулся. «Нервы, здоровье ухнули за полгода. Но с другой стороны, это тоже опыт, пусть и негативный. Начинаешь больше понимать о себе и об окружающих людях, — рассуждает Наталья. — Да, нам удалось добиться успехов в обучении мальчика. А вот с точки зрения воспитания, человеческих отношений ничего с мертвой точки так и не сдвинулось. Видимо, наших ресурсов и способностей на это уже не хватило».
— Последствия отказа от ребенка тяжелы для всех. У ребенка, который пережил вторичный отказ, шансов на то, что получится выстроить себя, социализироваться и стать адаптивным, научиться любить и справиться с внутренними сложностями, минимальны. И это огромный риск. Я считаю, что в процессе подготовки отказ от приемного родительства — это хороший результат. Даже если были потрачены большие ресурсы, — заключает Шумилкина.
На прошлой неделе бывшего приемного сына Натальи взяли в новую семью.
