С начала военных действий в Украине российские срочники жалуются, что их заставляют подписывать контракты для отправления на фронт. Подобное произошло и с 18-летним петербургским срочником Н., которого распределили в известную часть на границе с Украиной в Клинцах.
Минобороны долгое время отрицало участие срочников в военных действиях в Украине, но в начале марта под давлением общественности и сенатора Людмилы Нарусовой признало, что некоторые из них оказались на фронте. Министерство сообщало, что почти всех срочников вернут домой, — однако сейчас, например, родные пропавших без вести моряков с утонувшей «Москвы» рассказывают, что те проходили срочную службу.
Мать Н. рассказала «Бумаге», что официально ребят отправляют на учения, но ни ее сын, ни его сослуживцы не верят, что это на самом деле они. Молодой человек открыто выступает против участия в военных действиях — при поддержке матери, которая общается с его командиром и адвокатом. Женщина направила заявление в Минобороны и в главную военную прокуратуру.
Читайте рассказ матери Н. о том, как принуждают участвовать в войне и как она отстаивает своего сына. Документы, подтверждающие борьбу семьи против отправки юноши на фронт, есть в распоряжении редакции.
— Мы из Санкт-Петербурга. Сына 10 декабря призвали [на срочную службу] в армию, в Сертолово. Он там находился в течение четырех месяцев в учебной части.
Когда начались военные действия, я сильно тревожилась, что его отправят куда-то к границе. Но мне никто не верил: вся моя семья говорила, что я паникерша, что всё нормально и что он будет служить только под Петербургом. В итоге его отправили в город Клинцы (Брянская область — прим. «Бумаги») — это почти граница с Украиной.
Им обещали, что месяц не будут трогать, а потом [отправят] в поля [на учения]. Но как только они приехали, на следующий день сын позвонил со словами: «Мама, спаси, помоги. Нас отправляют в поля на границу, но все ребята говорят, что это будет за границу».
По словам сына, пришел полковник, зачитал приказ и спросил, кто не хочет ехать. Вышло три мальчика: мой сын и еще двое. Один почти сразу сдался [в борьбе против отправления], второй вроде еще держится.
Мой сын четко встал [против отправления в Украину] — потому что я его поддерживаю. На него чуть-чуть подавили, попугали гауптвахтой и тюрьмой. Со мной тоже поговорили нежным голосом, но я им жестко отвечала номерами статей Конституции, и они поняли, что со мной говорить неинтересно. Пока они оставили его в покое.
Командир говорил мне [утром 19 апреля]: «Мама, вы зря его тут держите, ему тут будет скучно, а с нами бы он пошел, мужчиной стал, там интересно, ни за какую границу мы не идем». Когда он отошел, мой сын мне сказал: «Мама, он всё врет». Потому что ребята [из роты сына] уже разговаривали с теми, кто вернулся.
Вчера, когда я уезжала из военной части, меня подвез мальчишка молодой в военной форме. Он сказал, что он солдат-срочник, который подписал контракт. Их отправили туда [в Украину]. Говорит, там вообще ад. Он оттуда убежал и добрался до военной части — его там уже и не ждали увидеть живым. После этого он написал отказ от контракта и сейчас через знакомства переводится подальше от Клинцов.
Что известно о потерях российской армии в Украине↓
Минобороны РФ всего два раза сообщало о потерях личного состава. Последний раз — 25 марта — подтвердили гибель 1351 российского военного. Генштаб Украины настаивает, что Россия потеряла уже более 20 тысяч военных.
Я наняла адвоката. Довольно скоро он заявил, что ничем помочь не может и варианта только два: через дурку — [попытка] суицида или дезертировать. Либо попытаться через знакомых куда-то перевестись — но если будет всеобщая мобилизация, это не поможет.
Мой сын не подписывал контракт — судя по всему, за них [здесь] его не подписывают. Я своему сыну дала напечатанное заявление (есть в распоряжении «Бумаги»), там от его имени сказано: если будет подпись на контракте, [знайте], что это не я [подписал]. Он его пока никуда не направил, только у меня есть фотография. К сожалению, оттуда нельзя ничего отправить, потому что всё читают.
Им говорят, что будут учения на нашей [российской] территории, никакой войны не будет. Но почему-то те, кто оттуда [с «учений] возвращаются, — они просто в ужасе. Вчера вернулась какая-то часть ребят. После этого вся рота, все до единого, отказались туда идти. Не знаю, сколько человек.
19 апреля я была одна [из родственников]. Вчера был чей-то папа и жена лет 18 — приходили к мальчику-контрактнику из этой части. Они с ним созванивались три дня назад: он жив. [Они говорят,] его контракт давно закончился, а он не возвращается. Командир долго рассказывал, по их словам, что контрактник не может вернуться, потому что при отступлении [украинские военные] обстреливают. Это единственные люди, кого я там видела, кроме себя. Но, думаю, в воскресенье — это официальный день для встреч — там будут люди, я тоже хочу вернуться.
Ну, еще была девочка, которая снимает документальный фильм. Я сначала испугалась и отказалась, а сейчас думаю, что можно особо и не бояться, потому что на кону жизнь — и не только наша, других мальчиков тоже.
Еще же [я опасаюсь, что] в любой момент могут объявить мобилизацию. И всё, что нам кажется сейчас незаконным, перестанет таковым быть. Сейчас мамы бегают и говорят: «так нельзя». Но скоро всё будет можно, если дела пойдут нехорошо. А выглядит всё именно так. И бомбить могут этот город [Клинцы] — тут же рядом недавно разбомбили деревню.
Что известно об ударах по российским приграничным городам?↓
14 апреля под обстрел попал поселок Климово Брянской области — Клинцы находятся примерно в 50 километрах к северу от него. Об обстрелах приграничных населенных пунктов со стороны ВСУ также сообщали власти Белгородской области. Губернаторы регионов сообщали о пострадавших среди мирных жителей.
Мы не хотим дезертирство. Но, конечно, [моя и сына позиция — железно стоять на том, чтобы не ехать]. Если надо будет пойти в тюрьму — значит, в тюрьму. Что поделать. Сын однозначно солидарен. Сначала говорил, что не хочет. Но сейчас — когда идет бомбежка, когда он видит возвращающихся [из Украины] — уже планка желаний падает. Тюрьма теперь — отлично.
Я считаю, это [привлечение срочников к военным действиям] абсолютно незаконно. Люди на это не подписывались. Но для меня это было ожидаемо. Я никогда не питала иллюзий, что если ты в армии и началась война, ты на ней не окажешься. Зачем они это делают? Может, деньги экономят, может, действительно уже нет ресурсов.
И потом — срочниками командовать легче. Они же дети. Одно дело омоновцы и «голубые береты». Здоровые мужики: они просто послали на хер всех. А срочник — он же мальчишка. На него прикрикнешь посильнее: он и сделает, что скажешь. Просто бесплатная рабочая сила. А будут ли они живы… Видела я этих командиров. Похер им вообще на человеческие жизни. И на свои, и на чужие.
Что еще почитать:
- Мать срочника из Ленобласти, служившего на крейсере «Москва», рассказала о пропаже сына.
- Читайте, что известно о срочниках, которые могли быть задействованы в боевых действиях, хотя, по словам президента России, «в этой операции принимают участие только профессиональные военные, офицеры и контрактники».
Фото: Донат Сорокин / ТАСС
