«Что вы так долго делали в России?». Как Эстония отказала во въезде беженцам из Мариуполя. Интервью с правозащитником

Эстонские пограничники отказали во въезде в страну нескольким украинским беженцам. Об этом 16 августа сообщил петербургский правозащитник Григорий Михнов-Вайтенко. По его словам, это не единичный случай. Украинцев не пропускали, если до этого они несколько месяцев находились в России или неправильно отвечали на вопрос о самоопределении жителей Мариуполя.

«Бумага» поговорила с Михновым-Вайтенко о том, что происходит на эстонской границе, сколько людей едет из Украины в Петербург сейчас и как складывается жизнь тех, кто уже перебрался через северо-запад России в Европу.

Григорий Михнов-Вайтенко

член Правозащитного совета Петербурга, архиепископ Апостольской православной церкви

Кого не пропускает Эстония и почему

— Это правда, что эстонские пограничники отказали во въезде в страну мариупольским беженцам?

— Да, правда.

— Сколько таких случаев было?

— У нас [Центра помощи беженцам Объединения православных общин апостольской традиции] — несколько десятков случаев за последние полтора месяца.

Это не считая семей, у которых были проблемы с документами: у кого паспорта физически отсутствовали и люди не сделали на территории России справку, удостоверяющую личность.

Но уже несколько десятков случаев, когда не пропустили людей с паспортами Украины. Они ехали в Эстонию, потому что в Эстонии ближайший к России действующий аэропорт.

Например, во вторник ехала семья, у которой были куплены билеты на самолет на среду. Они предполагают лететь в Ирландию к родственникам, которые туда уехали еще до 24 февраля. Это семья с ребенком на руках. Их не пустили. У них «сгорели» билеты.

Во вторник без объяснения причин в середине дня закрыли погранпереход в Нарве и образовалась дикая очередь. Если это форс-мажор, ладно. Но если вы за несколько дней знали, что будете закрывать переход, можно заранее предупредить? Речь же не про туризм. Не про «поехать на рынок затариться дешевыми и вкусными молочными продуктами». Речь идет о людях, которые потеряли всё. Многие из них потеряли родных и близких. Многие из них бегут в надежде получить какую-то защиту и начать новую жизнь. И в итоге они сталкиваются с этим. Естественно, это действует очень тяжело и на взрослых, а на ребенка — я уже не говорю: это чудовищная травма на всю жизнь.

— Как объясняют отказ?

— В качестве основной претензии эстонская сторона требует объяснить, «что вы так долго делали на территории России». «Долго» — это два-три месяца. Доказательством пребывания иностранного гражданина в Российской Федерации является миграционная карта. Вот они смотрят миграционную карту и говорят: «Вы въехали в мае, что вы так долго делали в России?» На мой взгляд, это не очень законный вопрос.

Миграционные карты выдает пограничная служба ФСБ. Если, как они считают, едет агент ФСБ, неужели он не сделает себе миграционную карту, которая выдана вчера? Более того, нескольким из наших друзей-беженцев откровенно заявляли: «Нет, здесь ехать не надо. Если вы хотите, поезжайте через Финляндию». Если пограничник подозревает, что это едут агенты Путина, то значит, через Эстонию им попадать в ЕС нельзя, а через другую страну — пусть едут?

— Правда ли, что пограничники спрашивают, как люди в Мариуполе относились к России?

— Да.

— Что отвечали люди и какая была реакция?

— Наш знакомый, который ехал, ответил: «Я не знаю, но думаю, что многие хотят и в России остаться». Это жутко возмутило пограничника, и он сказал: «Хотят остаться в России? Ну и вы оставайтесь в России, мы вас не пустим!» Вместо того чтобы спросить «А ваше отношение?», его спрашивают о мнении людей в Мариуполе, которые остались в нем, — не важно, по каким причинам.

— Сколько беженцев в день пытаются въехать в Эстонию в среднем?

— Через эстонскую границу в день идет от 200 до 300 человек беженцев. Кого-то довозят волонтеры, кто-то приезжает на автобусе — их сейчас два в день из Петербурга.

— Вы опубликовали письмо властям Эстонии. А куда конкретно вы его направили?

— По моей просьбе его передали в канцелярию премьер-министра, в консульскую службу МИД Эстонии. У нас очень простая просьба: если есть какие-то инструкции о порядке пересечения эстонской границы, то, пожалуйста, сообщите их — мы тогда будем предупреждать людей, которые едут, что есть такие правила. Если нельзя проехать с отметкой о пребывании в России дольше какого-то срока, мы будем отправлять этих людей через Польшу, Беларусь, Финляндию. Но когда этих четких правил нет и человек едет в полной уверенности, что у него есть право пересечь границу, а в итоге рушится логистическая цепочка, «сгорают» билеты, [тратится] куча нервов, слез, деньги дополнительные — то это очень неправильно.

Но к сожалению, нам пока так и не ответили. Неофициально мне было сказано: нет, всё в порядке, это эксцесс исполнителей. Но во вторник, когда этот эксцесс повторился, я понял, что нужно уже предавать это огласке.

— Кто говорил вам, что всё в порядке?

— Наши контакты, которые разговаривали по нашей просьбе в Эстонии.

— У них нет объяснения, чем вызвано изменение отношения к беженцам?

— Если посмотреть на всю историю с марта, получается, что это не изменение отношения. Оно, судя по всему, сразу было таким. Достаточно многие люди вызывают у эстонских пограничников недоверие.

В первые недели марта через Эстонию выезжало много украинцев, которые до этого жили в России несколько лет: работали, учились. Когда начались военные действия, они решили, что им будет безопаснее из России уехать. К ним у пограничников было много вопросов. Почти всех выпускали, но иногда держали по несколько часов.

— Другие страны проявляют какие-то такие же настроения?

— Регулярно что-то меняется. Долгое время Финляндия требовала от въезжающих беженцев наличия заграничного паспорта и не пускала на свою территорию с внутренними паспортами Украины. Даже если у четверых из семьи были загранпаспорта, а у одного нет — разворачивали всех. Пускали, только если беженцы могли подтвердить, что часть семьи уже находится в Финляндии. И в этот момент никаких проблем не было в Эстонии. Она пускала с любыми паспортами.

Понятно, что всё это накладывается на разговоры о визах для граждан России. Выборы еще в Эстонии предстоят, и поэтому они так жестить начали. Печально, но хочется надеяться, что эстонские власти проявят благоразумие.

Что происходит с российской стороны

— А российские пограничники всех пропускают?

— На российской стороне, если говорить про документы, всё происходит достаточно благоприятно. Особых претензий к выезжающим наша погранслужба не предъявляет.

— Фильтрация на въезде в Россию изменилась за эти месяцы?

— Вроде бы да. Вроде бы меньше людей стало попадать в эту систему.

Периодически на въезде в Россию возникают претензии к отдельным гражданам. К этому можно относиться как угодно, но с формальной точки зрения это объяснимо. Понятно, что идут боевые действия. Из Украины едут разные люди, тем более за 8 лет они совершали разные поступки, и если они фигурируют в каких-то базах данных, то понятно, что их задерживают и долго с ними беседуют.

— О людях, которых задержали и отправили с границы в СИЗО, вы знаете?

— Знаем, да. Это отдельная тема. Там есть разные категории людей, есть люди, которым предъявляют уголовные претензии. Судя по всему, не все из них не обоснованы. Потому что сотрудники правоохранительных органов сталкивались несколько раз с попытками провоза оружия. Судя по тому, что мы знаем, такие попытки были. Что было в голове у людей, с какой целью они это оружие везли — мне сложно сказать.

Для того чтобы задержать людей, к которым есть вопросы, но нет претензий, этим людям выписывают административные протоколы по известной схеме: отсидел 10 суток — посиди еще 15, отсидел 15 — посиди еще 8. За что? За то, что матерился в присутствии сотрудников полиции. Но чаще всего по прошествии двух-трех циклов этих людей тоже отпускают — серьезных претензий к ним нет, но требуется дополнительная проверка, чем они занимались 8 лет.

Те, кто пересекает российскую границу, должны иметь в виду, что даже если они что-то о себе сами не знают, то им постараются рассказать. Но в общей массе это мизерный процент. Другое дело, что, когда бегут тысячи и тысячи, в итоге получаются сотни задержанных.

Как меняется поток беженцев

— Поток людей из Украины в Россию сейчас меньше?

— Больше. Давайте так говорить: и в Россию, и через Россию в Европу. Речь идет о Донецкой, Луганской, отчасти Харьковской областях и о Херсоне. Люди там слушают, что говорят по телевизору, Украина обещает наступление. Люди боятся, понимают, чем это может закончиться. Поэтому едут. Сейчас, конечно, это создает очень серьезную нагрузку на все системы, в том числе железнодорожный транспорт. Те, кто поздоровее, помоложе, едут автомобилями, автобусами. У кого со здоровьем похуже, тем подходит только железная дорога. С ней сейчас, конечно, проблема. Все поезда забиты и билеты «ловят» часами.

— А эвакуационные поезда не ходят?

— Нет. Эту систему закрыли. Централизованной эвакуации, как было в какой-то момент из Мариуполя, сейчас нет. И эвакуационных поездов нет. Есть только рейсовые стандартные поезда — кто купил билет, тот и едет.

— Значит, много людей сейчас скопилось в Ростовской области?

— И в Ростовской области, и в Крыму, потому что люди из Херсона едут через Крым. Пока проблем меньше не становится, больше становится.

— И в Ленинградскую область, и в Петербург сейчас тоже едут больше?

— Конечно.

— В лагере для беженцев в Тихвине как-то изменились условия для людей, которых там размещают временно?

— Нет, он остается пунктом временного размещения. Человек может туда приехать, ему помогут оформить документы, получить пенсию, устроиться на работу, если она ему подходит. От месяца до полугода человек может там находиться. Всё остальное дальше человек должен делать сам. Если у него есть кто может ему помочь и предложения о работе, то всё хорошо.

Я вижу сейчас несколько семей, которых мы видели с самого начала и которые, мне кажется, «потерялись». Они продолжают находиться в ПВР и совершенно не понимают, что им делать дальше. Работу они не нашли, уезжать куда-то дальше они не рискуют. Они продолжают сидеть на тюках с гуманитарной помощью. Там же помимо всего прочего развивается посттравматический синдром, который приводит к чему угодно, в том числе к медицинской депрессии, когда люди нуждаются в госпитализации. Есть не один и не два случая, когда мы помогали людей госпитализировать — все те переживания, с которыми они столкнулись, спровоцировали развитие заболевания.

Многие не могут принять ситуацию. Они продолжают находиться где-то там. С этим связано то, что люди пожилого возраста решаются ехать обратно в Мариуполь. Им кажется, что они вернутся — не только географически, но и во времени.

— Люди, которые уже уехали в Европу, испытывают разочарование?

— Да, я знаю многих, кто испытывает разочарование и говорит: «Зря мы сюда поехали». Дистанционно бывает сложно разобраться, это личностные особенности, это начинает срабатывать ПТСР или действительно не повезло. Условия очень-очень разные. Зависит от страны и города, где они [беженцы] оказываются. У кого-то специальность позволяет сразу найти работу, а кому-то приходится сложно. В общем, думаю, процентов пять людей потом высказывают претензии по тому, где они оказались, как их встретили и что им предлагают. Возможно, у кого-то были завышенные ожидания.

— А остальные в каком состоянии? Есть те, кто не знает, что им делать?

— Думаю, да. Какое-то количество людей — у них хватило запала, сил собраться и бежать, и они добежали не до Тихвина, а до какого-нибудь Оснабрюка. Но дальше наступает то же самое. Мне кажется, психологически лучше всего чувствуют себя те, кто едет к своим родным в других областях Украины. Там они граждане своей страны. Все, кто оказывается за пределами Украины, — тем значительно сложнее. Очень многие и в Европе, и в России говорят о том, что это временно: «Война закончится — поедем домой». Но понимают, что еще ничего не закончилось. Думаю, 70 %, не меньше, хотят ехать домой.

— Это как-то соотносится с политическими взглядами?

— Нет. Любовь к месту под названием «Мариуполь» чаще всего не связана с государственной принадлежностью.

Я знаю достаточно много людей очень пожилого возраста, которые уехали из Мариуполя, находятся в разных странах и стремятся сейчас вернуться в Мариуполь. Потому что прошла информация, что люди, которые подадут заявки, — их поставят в очередь на восстановление жилья. И люди верят, и едут, чтобы это жилье восстановить. Но по Международной конвенции о правах беженцев, если ты покинул страну, которая дала тебе убежище, ты потом не имеешь права в нее въехать. Со стороны тех, кто зовет их обратно, двойная подлость получается.

Фото на обложке: Беженцы из Украины в Эстонии на пароме «Изабель» в Таллине. Фото: AP/TASS