Почему в Петербурге начала XX века было большое количество секс-работниц, в каких районах города жили нищие, по какой одежде можно было узнать члена хулиганской группировки и кто из известных балерин брал взятки?
«Бумага» публикует лекцию историка Льва Лурье «Проститутки, попрошайки, хулиганы, взяточники» из книги «Петербург накануне революции» издательства «Бомбора».
Петербург — мужской город. Здесь офицеры, чиновники, гвардейцы, солдаты, портные в Апраксином переулке, строители, которые живут на только что построенных первых этажах или в подвалах домов. Поэтому в Петербурге был один из самых высоких в Европе процент проституток. Девушки гуляли по улице, они были или нелегальными — и тогда угроза заражения венерическими болезнями была очень высокой, — или так называемыми «бланковыми», то есть были поставлены на учет и должны были регулярно проходить осмотр санитарной полицией. Существовали и так называемые публичные дома — съемные квартиры, где девиц содержит неопрятная хозяйка.
Проститутку подстерегает масса опасностей, никогда не знаешь, на кого наткнешься — на накопившего деньги сезонного рабочего, а может быть, и на маньяка с ножом. Поэтому существовали коты — так тогда называли сутенеров, которые крышевали гетер и часто жили с ними.
Другая городская напасть — огромное количество бродяг и нищих. Может быть, в Москве, где много церквей, их было даже больше, потому что главное место, где нищий просит милостыню, — это, конечно, паперть. Милостыню дают хорошо, особенно купцы, особенно на большие религиозные праздники. Максим Горький рассказывал такую историю. Сенная площадь, булочная, входит бродяга, крестится, спрашивает: «Ситный (пшеничный хлеб — прим.) теплый?» Ему в ответ: «Теплый». Он говорит: «Дайте, ради бога». То есть черствый хлеб он есть не будет.
Конечно, у бродяг существовала конкуренция, случались драки за лучшие паперти. Жили эти опустившиеся люди на свалках: в районе Горячего поля — напротив Новодевичьего монастыря, там, где сейчас Московский проспект, — и Смоленского поля — между нынешними станциями метро «Приморская» и «Василеостровская». Если у жителей гавани не хватало денег на извозчика, им приходилось возвращаться домой мимо Смоленского поля, где на них могли напасть, ударить кирпичом по голове, убить за какую-нибудь рубашку, чтобы тут же ее продать и пропить.
Пьянство — еще одна напасть Петербурга. Федор Михайлович Достоевский даже хотел написать роман (к сожалению, не успел, умер) под названием «Пьяненькие» о жизни Петербурга. Пьянство было самым простым и дешевым способом уйти от проблем. В ренсковых погребах тогда не разливали, но человек покупал мерзавчик, вынимал пробку или отбивал горлышко и пил прямо без закуски на улице. И около входа в каждый ренсковый погреб пьяные лежали полукругом, как лепестки ромашки.
Самую большую угрозу для обычного человека представляли хулиганы. Отчасти это были рабочие, но много было и тех, кто выпал из круга, перестал быть членом какой-то корпорации, у кого не было родственников. Пропил деньги — домой не добрался. Или обманул своего хозяина, а он заметил, выгнал со скандалом. Такого приказчика уже никто не берет — все торговцы из одной деревни, все всех знают. Ехать обратно в деревню — позор, надо как-то жить и как-то устраиваться. Человек оказывался в критическом положении, а именно такие люди и являются потенциально опасными.
Петербург был разделен на зоны, каждый квартал и каждый район был охвачен определенной хулиганской шайкой. Например, на Петроградской стороне были шайки, которые назывались Гайда и Роща. Гайда носила синие шарфы, а Роща — желтые шарфы, и папироски они курили специально, по-особому, так что всегда было ясно, кто из какой банды. Были голодаевские, были песковские, были васинские. Базировались они в районе новостроек. Там, где исчезали деревянные дома и появлялись многоэтажные здания, где не было оседлого населения, которое знает друг друга с детства, где еще не очень хорошо работали дворники.
На хулиганов устраивали облавы. В 1910 году они совершенно распоясались — в Народном доме, нынешнем мюзик-холле в Александровском парке, где была, говоря современным языком, самая большая в городе дискотека и где, как на общем водопое, объявлялось перемирие между шайками, двое хулиганов зарезали солдата. Солдат был Преображенского полка, а офицеры полка — это те, кто сидит в Яхт-клубе, истеблишмент, который может воздействовать на полицию. Начались облавы, высылки.
Были в Петербурге и профессиональные воры, особая корпорация, которая не желала смешиваться с другими преступниками. К своим операциям они готовились очень тщательно. Для знаменитого ограбления ювелирной лавки Гордона выбрана была суббота, когда лавка закрыта (Гордоны — евреи). Перед закрытием в соседний канцелярский магазин зашел маленький мальчик, залез в сундук и закрыл за собой крышку. Все разошлись, мальчик вылез из сундука, открыл дверь, вошли варшавские воры. Они обнаружили, что лавку Гордона от канцелярского магазина отделяют всего 2 кирпича, облили все какой-то химией, сделали дырку. Когда несчастный Гордон пришел утром в воскресенье, в лавке уже ничего не было. И таких ограблений было много. Но налетов не было, то есть тех, кого сейчас называют «бандиты», в Петербурге не существовало.
Еще одним распространенным видом преступности в Петербурге было взяточничество. Так, вопросы строительства решал покровитель Анны Павловой , гласный городской думы Виктор Дандре.
Брала, и очень много, Екатерина Сухомлинова, жена военного министра, которая в конце концов довела своего мужа до пожизненной каторги.
Брала деньги Матильда Кшесинская. Она занималась не только и не столько балетом, сколько артиллерией, потому что ее покровитель великий князь Сергей Михайлович был руководителем главного артиллерийского управления. Говорили, что морской министр был нечист на руку.
Но надо сказать, что Государственная дума внимательно смотрела за бюджетом и, кроме того, суд был абсолютно честным — нет никаких свидетельств о подкупах присяжных. Поэтому сколько веревочке ни виться, все равно конец найдется — по крайней мере, и Дандре, и Сухомлинов в конце концов были наказаны.
В целом же Петербург был относительно спокойным городом. Как и сейчас, он был холодным, неприятным, высокомерным, но в 1914 году невозможно было себе представить, что здесь копятся силы, которые вступят друг с другом в химическую реакцию, и произойдет взрыв, потрясший весь мир.
