«Чего мне бояться, я ничего плохого не делаю». Интервью с мундепом, который попросил президентов России и Украины о перемирии

О петиции: «Думаю, Путину хотелось бы закончить историю с военным конфликтом»

— Понятно, что ни Путин, ни Зеленский не ответят на вашу петицию (за месяц ее подписали 238 человек — прим. «Бумаги»). Зачем она?

— Одна причина прагматичная, вторая — фантастичная. По первой: чем дольше идет военная операция, тем меньше ее обсуждают, а хотелось бы, чтобы это не замалчивалось. Чем больше мы говорим, тем ближе мы к решению. Фантастичная же причина базируется на теории шести рукопожатий — а вдруг кто-то с кем-то переговорит, упомянет петицию, кто-то передаст выше и люди, от которых зависит принятие решений, задумаются. Поставят точку, перелистнут страницу, уйдут, а история начнет писаться с чистого листа.

— Одно из ваших предложений — распределить территории по линии боевого соприкосновения, но это очень непопулярная позиция.

— Да, я эту позицию обсуждал в узком петербургском депутатском сообществе, и она не была поддержана. Может, только несколькими людьми. Есть разделение на тех, кто хочет возвращения к границам 24-го февраля 22-го года, есть те, кто говорит о заявленных целях СВО, а есть те, кто просто промолчал. На мой взгляд, надо прекращать жить прошлым мышлением, главная ценность — человек, человек — это потенциал, а территории не несут той ценности, что несли 200-300 лет назад.

— Вам сразу можно возразить, что на этих территориях остались люди, украинцы, а мы знаем, как действуют на таких территориях — репрессиями. Так о каком развитии речь?

— Если мы говорим о перемирии, значит мы говорим о диалоге, о всестороннем решении проблемы. Остановив убийства, можно сесть, трезво взглянуть на вещи и определить, что делать с людскими взглядами. Можно обеспечить возможность уехать с одной стороны на другую, обеспечить кровом, работой. Затраты на это будут значительно меньше тех, что сейчас идут с обеих сторон на войну.

— Вы не думаете, что ваша петиция, которая скорее всего не дойдет до заявленных адресатов, дает людям ложное ощущение, что они что-то сделали и таким образом вы косвенно сливаете общественное возмущение?

— Нет, я так не думаю. Я прежде всего рассчитывал, что это появится в СМИ, какой-нибудь аналитический отдел условной администрации президента прочитает, вдруг положит на стол человеку, который принимает решения, этот человек посмотрит, а у него щелкнет: хорошая идея, надо же как-то из этого кризиса выходить.

Что касается Путина, то я искренне думаю, что ему хотелось бы закончить эту историю с военным конфликтом. Зеленский говорил, что он идет на один срок и, как кончится война, он уйдет. Так почему бы нет? Все физически и морально устали от этого конфликта. Когда на улице начинается драка, то ты находишься в состоянии аффекта, ты просто бьешь. А когда она заканчивается, ты начинаешь прокручивать, думать и тогда ты начинаешь давать оценку.

— Вашу позицию в отношении войны можно назвать «яблочной», но вы беспартийный человек. Сейчас вас тянет больше к этой партии?

— «Яблоку» я симпатизирую, но я не состою в партии и не планирую. Я нейтрально к ним относился, пока они не заняли серьезную антивоенную позицию — я проникся. Много депутатов-яблочников пострадали за свою позицию.

Раньше я, опираясь именно на петербургский ландшафт, симпатизировал «Яблоку», «Партии Роста» и «Справедливой России». Но после начала СВО от эсеров меня развернуло на 180 градусов, к «Яблоку» наоборот, а петербургское крыло «Роста» — партия нескольких человек, к которым я очень хорошо отношусь.

О карьере мундепа: «Я загорелся, понял, что таких историй масса»

— Как вы попали в политику?

— Я жил в Кировском районе, и в один день тротуар, по которому я ходил, перегородили забором, причем сделали это жильцы дома, к которому этот тротуар относился. Осталась узкая проезжая часть, по которой мамочки с колясками и бабушки прыгали, уворачиваясь от машин. Меня это сильно возмутило, я пошел в ТСЖ, столкнулся там с грубостью и непониманием.

Я стал писать письма, и в итоге я выявил бреши, установил, что забор поставили с нарушением правил, и ТСЖ в итоге оштрафовали и забор перенесли.

Я когда окунулся в эту историю, загорелся, понял, что таких историй масса, а потом узнал, что есть люди, которые за это отвечают — муниципальные депутаты. На меня вышел Красимир Врански, основатель движения «Красивый Петербург». Увидев мою активность, он предложил работать вместе, объединиться с такими же активистами.

— Свои первые выборы вы проиграли?

— Я тогда жил в МО «Дачное», в 2014-м я выдвинулся, столкнулся с жесткой неконкурентной борьбой. Меня такая спортивная злость пробила — выборы есть, а выбора на них нет. Тогда я не избрался. Потом в 2016-м я выдвигался в МО «Автово». Я строитель и мне была интересна тема автовской реновации, я видел там варианты решения проблем. Я не избрался, сейчас ситуация там не изменилась. В 18-м году я переехал в округ «Южно-Приморский». Там много молодых людей, с ними коммуникацию вести проще — они все есть в соцсетях. И в итоге у меня получилось избраться.

— Какой у вас режим работы? Для общественной работы приходится выкраивать время?

— Работаю я пять через два, иногда по субботам, но очень редко. Общественной работой в ущерб семье приходится заниматься иногда. На основном месте работы я с 9 до 18, а потом общественная деятельность. По дороге на работу и с работы в метро, в трамвае пишу письма, обращения, звоню. Иногда этим занимаюсь на выходных. Семья страдает, со стороны супруги справедливые упреки поступают. (У Валерия двое детей — сын 12 лет и дочь 8 лет — прим. «Бумаги»).

Об антивоенной позиции: «Мое внутреннее „я“ не приемлет, что происходит»

— У вас есть антивоенные петиции, голуби на аватарках в соцсетях, а также уже одна административка за «дискредитацию армии». Вы не боитесь преследования?

— А чего мне бояться, я ничего плохого не делаю. Постучать в дверь могут, что делать. Конечно, я этого опасаюсь. Близкие за меня беспокоятся, а я беспокоюсь за них больше, чем за себя. Я делаю что делаю и всё, стараюсь быть осторожным.

— Вы опубликовали петицию в поддержку Саши Скочиленко. Что вы думаете о приговоре ей?

— Ее осудили и держали в СИЗО несправедливо и незаконно. Если общество преследует миротворцев, людей с повышенным чувством сострадания, то это больное общество. Саша не могла держать внутреннюю боль в себе и выплеснула ее таким образом, при этом никому не навредила. Я считаю это расправой над инакомыслием и попранием 29-й статьи Конституции.

Сашу я знаю с ее 15-летия. Мы играли в любительской театральной студии. Мне тогда было лет 25. Я сам инженер-строитель, пришел туда нулевой вообще. Эта студия объединяла творческих людей, которые с театром были напрямую не связаны, но их он интересовал.

Я сразу удивился, как эта, на тот момент девятиклассница [Саша], умна, образована и мыслит по-взрослому. У нас даже был курьез: мы ездили в Новгород, играли там спектакль «Обыкновенное чудо» и после выступления сидели на вокзале, что-то обсуждали и я имел неосторожность ей сказать: «Знаешь, Саша, когда ты вырастешь, ты поймешь…». Она так резко, содержательно и вразумительно ответила, что я понял, что сморозил глупость.

— У Вас была петиция в поддержку Навального. Как думаете, почему общество не смогло его отстоять?

— Мы даже на [муниципальном] совете в 2021-м поднимали этот вопрос. Расправа над ним, нам казалось, может привести к серьезному внутригосударственному расколу.

Я думаю, что на тот момент общество было недостаточно настроено на перемены. Молодежь — да, но большинство не хотело. Высокий запрос на перемены в обществе был в 2011-м. Потом началось подкручивание гаек, и, наверное, многие подумали, как премудрый пескарь — сиди тихонечко, молчи и будешь целее. Народ считал посыл и объявил план «Крепость» на своих кухнях.

— У вас еще была акция, когда вы пришли на заседание совета с черной траурной повязкой. Такие действия же в реальности ни на что не влияют, что это, попытка «словить хайп»?

— Хайп мне не нужен, зачем он мне? Я себя не считаю политиком. Я ответственно заявляю, что в своем округе на следующий год выдвигаться не буду. Что касается черной повязки, то она, как и мартовское обращение (Веремейчик записал видео из машины, в котором призывал к мирному решению конфликта в Украине, за это его оштрафовали на 30 тысяч рублей — прим. «Бумаги»), — это выплеск, это крик. Мне плохо, я чувствую, что меня разрывает, я не могу спать, мое внутреннее «я» не приемлет, что происходит.

У меня дочка пошла на тренировку, я сел в машине ждать, записал видео, выложил, и мне легче стало. Потом снова стало плохо, но на какое-то время я себя разгрузил. Также и с повязкой. Мне хреново, я шел на заседание, купил в магазине, надел в коридоре перед началом. Когда меня спросили, что это, сказал — траур. Люди гибнут — это траур.

— Почему вы не пойдете на второй срок в муниципальной совет?

— Я говорил, что мое депутатство идет в ущерб семье. Я бы хотел на данном этапе свое внимание переключить. Во-первых, дети в таком возрасте, когда им нужно внимание, во-вторых, я понял, что такое муниципальное образование. Из того, что я мог сделать, я максимально сделал и что-то еще успею сделать. Ресурс муниципального образования для меня не так важен, как был тогда.

О реформе избирательной системы: «Шесть лет на выборной должности — безумие»

— У вас был план по реформированию избирательной системы, но вам посоветовали его доработать и отправить компетентным людям. Вы это сделали?

— Я обращался в Госдуму, когда еще [Сергей] Нарышкин был спикером, писал в правительство. В правительстве мне ответили, что идея классная, но этим занимается ЦИК. Я написал в ЦИК, где мне ответили, что идея классная, и ее отправят в Госдуму. В общем круговорот нормативно-правовых актов без принятия. После выборов 2024-го года я вновь вернусь к этому плану.

— В чем смысл этой «классной идеи»?

— Наше общество, на мой взгляд, политически незрелое. В большинстве своем оно не осознает, что от политической активности зависит их благополучие, будущее, развитие. Чтобы политобразование состоялось, нужно погружение в эти общественно-политические движи. Чтобы погрузиться, нужно ходить на выборы ежегодно, лучше всего весной, март — самое то.

И вот [идея в том, что] каждый март ты ходишь на выборы — сначала президент, потом Госдума, потом региональные парламенты, потом муниципалов и мэров городских, а потом по новой. Концепция называется «4Х4 полный привод».

Пять лет на выборной должности уже много, шесть лет — вообще безумие. Будучи муниципальным депутатом, я на третий год уже выгорел.

Хорош пример Швейцарии, где развит институт референдумов. Накопились проблемы — в день выборов параллельно провели референдум. Это решает вопрос целесообразности финансирования избирательных комиссий.

— Что нужно менять на местном уровне?

— Необходимо вернуть прямые выборы мэров, а для губернаторов отменить муниципальный фильтр. В городах федерального значения, таких как Петербург и Москва, считаю, что глав районов губернаторы должны назначать по согласованию с муниципальными депутатами. Две трети МО, которые входят в район, должны одобрить выбор губернатора. Это обеспечило бы нормальный контакт главы с советами. Заксобрание Питера эту инициативу на профильной комиссии рассмотрело, но отказало в ее реализации.

— У нас много людей даже раз в несколько лет не ходят на выборы. Почему вы думаете, что они будут ходить каждый год?

— Это вопрос информирования и работы государства с людьми. Раз в год необходимо потратить час, прийти и выбрать свое будущее. Того же СВО висит реклама, почему не сделать рекламу о том, зачем участвовать в выборах?

— На носу президентские и губернаторские выборы. Вы видите уже подготовку к ним?

— По косвенным признакам, кампания уже пошла, по крайней мере, губернатора. Он стал чаще ездить, стало больше информации об этом в СМИ. Я делаю вывод, что он собирается на второй срок. Плюс с районных администраций, на уровне слухов, доходит информация, что начинается потихонечку подготовка. Про президентские не скажу, да и Путину кампанию вести не надо, он всегда на виду.