Быть более спокойным и сдержанным. Сначала мне не нравилось, что русские могут долго не реагировать на проблемы и так много терпят, особенно от правительства. Меня удивляло — почему люди не бунтуют?! В Аргентине, например, из-за любого пустяка организуют пикеты и митинги. Но со временем я понял, что сдержанность — это не так плохо: в Аргентине слишком эмоционально относятся ко всему и забывают про разум. Это проявляется не только в политике, а вообще в отношениях между людьми. Аргентинцы сразу же готовы устроить скандал, а русские могут решить проблему без лишних эмоций. Я сужу по отношениям с моей русской девушкой: то, что в Аргентине уже давно вызвало бы ссору, здесь можно спокойно обсудить. И мне очень нравится эта черта.
Общественную жизнь. В Буэнос-Айресе принято общаться на улице: у нас, как во Франции и Италии, много открытых кафе, где всегда можно встретить знакомых. В Петербурге, как только выходишь за порог своего дома, оказываешься на ничьей земле. Здесь, даже если ты давно ходишь в какой-то магазин, у тебя никогда не спросят, как дела. А в Аргентине продавцы хорошо знают своих клиентов: ты идешь по улице и чувствуешь, что она твоя. Тут же, когда нужно что-нибудь ремонтировать, никто не знает, в чьей это ответственности.
«В Петербурге, как только выходишь за порог своего дома, оказываешься на ничьей земле»
Я не понимаю, как можно не знать, кто живет рядом с тобой. Мы часто общаемся с соседями, что здесь вообще не принято. Может быть, это сохранилось с советских времен, когда каждый мог оказаться доносчиком и было безопаснее не иметь связей с соседями. Зато, в отличие от Аргентины, дом в России — сугубо личное пространство, где можно быть более открытым с другими людьми.
Странно называть мертвого человека, но, пожалуй, самую важную роль для меня сыграл Федор Достоевский. Я начал изучать русский язык, чтобы читать его книги в оригинале. Через него я становлюсь в России своим человеком. В то же время мне не хочется терять свои корни, и в этом мне помогают мои испаноязычные коллеги, с которыми регулярно разговариваю на родном языке.
Парк Сосновка
Мне очень нравится этот парк недалеко от моего дома. Когда я хочу выбраться на природу, иду туда. Жаль только, что хорошая погода здесь — большая редкость.
Казанский собор
До сих пор помню тот день, когда первый раз шел на работу по Большой Конюшенной и передо мной возник Казанский собор. Это было чудесно. В солнечном утреннем освещении он выглядел особенно красивым. Тогда я подумал, что никогда отсюда не уеду.
Культура горожан
Чувствуется, что Питер — это культурный центр России. Это выражается даже не в количестве театров, а в самих людях. Средний человек в России знает больше, чем средний человек в Аргентине. И я встречал массу удивительных примеров. Как-то раз я был на лекции о Петре I. Передо мной сидела пожилая женщина и читала книжку. В конце лекции всем слушателям раздали анкеты. Как думаете, что она написала в графе «профессия»? Кондуктор. Еще видел, как автомеханик читал томик известной серии классики. Я даже сфотографировал это и выложил в Facebook. Все мои друзья просто обалдели. А однажды ко мне в гости прилетел друг-испанец. Мы были в Пулково, перед остановкой стоял автобус. Друг сказал мне: «Алехандро, посмотри, водитель читает!». Его это очень удивило, а я к тому времени уже привык. Он объяснил, что в Испании невозможно увидеть читающего водителя. Даже не знаю, любовь к чтению — это русская или только питерская черта?
Профессиональная среда
Для меня очень важно, что здесь я могу общаться со специалистами по литературе, в России даже издавали мои русскоязычные статьи. Думаю, не каждому открывают двери Пушкинского дома или дома-музея Достоевского. Один раз, после выступления с докладом, меня пригласили на конференцию. Я думал, что на ней будет еще несколько переводчиков, а оказалось, что должен выступать только я. Было очень неожиданно и приятно.
Отношение к потреблению
Европейцам здесь трудно, потому что у них очень развита культура потребления. Один француз как-то сказал мне: «Если комфорт для тебя не так важен — ты можешь жить в России». Я понял это в Петрозаводске, когда снимал квартиру вместе с финном и австралийцем. Я всегда готовил себе ужин, а они покупали себе пиццу и всякую гадость. Сколько мусора они каждый день производили и сколько денег тратили! Я родился в почти пролетарской семье и был первым, кто окончил университет. Поэтому ценю вещи и считаю сумасшествием покупать новую машину каждые три года. В России, по-моему, тоже придерживаются таких понятий.
Еще в школе я понимал, что хочу уехать из Аргентины и посмотреть мир. Когда мне было девять, у меня был очень хороший друг. Мы все время были вместе, а потом он вдруг сказал, что с семьей уезжает в Израиль. Для меня это стало большим ударом. Может быть, с тех пор я и задался вопросом: «Куда деваются люди?».
«Странно называть мертвого человека, но, пожалуй, самую важную роль для меня сыграл Федор Достоевский»
Позднее, когда я учился в университете, среди социологов было принято уезжать на учебу в Париж. Я тоже хотел туда, чтобы стать кем-то вроде Пьера Бурдье. Возможно, желание уехать связано с тем, что Аргентина находится далеко от центров, где принимаются главные политические и экономические решения. Об этом я подумал, когда познакомился с австралийцем в Петрозаводске. Он объяснил, что все нормальные австралийцы после школы на 2–3 года едут путешествовать. Считается даже ненормальным, когда человек к этому не стремится. В Аргентине тоже чувствуется что-то подобное.
Иногда думаю вернуться обратно, особенно зимой. Но я очень люблю Петербург в это время года, и мне не хочется уезжать. Есть здесь какой-то особый магнетизм, и, мне кажется, я буду очень скучать. Но интересно было бы посмотреть, как жить в Аргентине после такого путешествия. Один знакомый сказал мне как-то, что я всегда буду там иностранцем.
