Чтение на «Бумаге»: чем отличаются жилые дома древнего Рима, Берлина, Парижа и Вены

Жилье всегда в большой степени определяло облик города. Можно сказать, что нет и никогда не было городов, в которых отсутствовали бы жилища. Даже если изначально при возникновении некоего факта городской среды эта сторона играла подчиненную роль (например, если речь идет о замке или военном лагере), очень скоро начинались модификации в пользу жилой функции.

Ни исторический анализ, ни изучение современной ситуации не дают повода считать, что жилой район — это нечто аморфное и легко поддающееся трансформации.

Форма, которую принимают типы жилой застройки, типологический аспект, характеризующий их, тесно связаны с формой города.

С другой стороны, дом, в котором воплощается образ жизни народа, точное выражение культуры, меняется очень медленно. Виолле-ле-Дюк в масштабной панораме французской архитектуры — в своем словаре, где каждое суждение подтверждено анализом конкретных фактов, пишет: «В искусстве архитектуры дом — это, без сомнения, то, что лучше всего характеризует обычаи, вкусы и привычки народа; чтобы изменились его порядок и структура, требуется очень долгое время».

В древнем Риме жилье, довольно четко разделяющееся на два типа, domus и insula, характеризует город и 14 созданных при Августе округов. Insula практически повторяет город в его устройстве и эволюции: в ней наблюдается больше социального смешения, чем принято считать.

Как и в домах, строившихся в Париже после 1850 года, социальное расслоение здесь прослеживается по этажам. Инсулы, которые строятся как временное жилье для бедных, постоянно обновляются, они составляют городской субстрат, материю, на которой формируется город.

Уже инсулы, то есть массовое жилье, испытывают на себе один из главных факторов роста города — спекуляцию. Механизм спекуляции жилыми участками является одним из самых характерных моментов развития императорского города. Не принимая во внимание этот факт, мы не можем понять систему государственной недвижимости, ее расположение, механизм роста города. Аналогичное отношение, хотя и с меньшей концентрацией, свойственно греческому городу.

Форма Вены рождается из жилищной проблемы: при введении закона Hofquartierspflicht необыкновенно возрастает плотность населения в центре, что, в частности, определяет типологию многоэтажных домов и решающим образом влияет на развитие пригородов. Попытка рассмотреть жилье как определяющий фактор, как типичный факт городской среды, влияющий на форму города, вновь предпринимается при строительстве рабочих Siedlungen в годы после Первой мировой войны.

Программа венского муниципалитета предусматривала прежде всего строительство типовых комплексов, чья форма была тесно связана с формой города. По этому поводу Петер Беренс писал: «Критиковать их конструкцию на основании чисто теоретических, искусственных принципов означает стоять на неверном пути, потому что ничто не кажется таким изменчивым и неоднородным, как нужды, привычки и разнообразные жизненные ситуации населения, проживающего в определенном районе».

Таким образом, связь между жильем и местоположением приобретает огромное значение.

Колоссальные размеры некоторых американских городов трудно объяснить, не принимая во внимание тенденцию к рассеянному поселению односемейного вида. Готтман в своей работе о мегалополисе приводит очень точные данные, доказывающие это.

Итак, местоположение жилья зависит от множества факторов — географических, морфологических, исторических, экономических. Причем экономические факторы представляются еще более значимыми, чем географические. Чередование жилых районов, их структура с типологической точки зрения в большой степени, определяется экономическими мотивами. Такое чередование возникает как результат механизма спекуляции, о котором я скажу чуть позже. Это все подтверждается и совсем недавними примерами.

Социалистический город на данный момент, в сущности, не предлагает серьезных альтернатив процессу городского развития и роста; с другой стороны, его объективные проблемы нелегко определить.

Очевидно, даже там, где не работает механизм спекуляции, всегда сохраняется трудно поддающийся решению вопрос предпочтений в выборе местоположения жилья. Подобные проблемы необходимо вписать в более широкий контекст выборов и предпочтений в городском развитии.

Логично предположить, что успех жилых комплексов связан с наличием инфраструктуры и качественного коммунального обслуживания, и важность этого фактора нельзя недооценивать. Он же может стать причиной рассеивания жилья; очевидно, что высокая концентрация жилья в старых городах и в императорском Риме правдоподобно объясняется почти полным отсутствием общественного транспорта, с одной стороны, и недоступностью частного транспорта — с другой. Но этого объяснения недостаточно: в качестве контрпримера можно привести Древнюю Грецию или морфологию некоторых северных городов.

Нельзя утверждать, что этот аспект является ключевым. Иными словами, можно сказать, что система общественного транспорта еще не определяет форму города и даже подстраивается под нее. Я не думаю, что метро какого-либо крупного города может стать предметом споров, выходящих за рамки его технический эффективности, однако нельзя сказать то же самое о жилых районах, которые нередко дают повод для разногласий, в том смысле что их структура как фактов городской среды может выглядеть неоднозначно.

Итак, в проблеме жилья обнаруживается особый аспект, тесно связанный с проблемой города в целом, его образа жизни, его физической формы и образа — то есть его структуры. Этот особый элемент не затрагивает те типы технической инфраструктуры, которые не являются фактами городской среды.

Получается, что исследование жилья может стать эффективным методом изучения города и наоборот. Все становится ясно, если взглянуть на структурные различия между средиземноморским городом вроде Таранто и северным городом типа Цюриха и на различные аспекты проблемы жилья; я говорю прежде всего о морфологических и структурных аспектах. Подобные соображения можно высказать и по отношению к альпийским деревням и любым поселениям, в которых жилищный фактор является ключевым, если не единственным.

Разве любое из этих сравнений не подтверждает тезис Виолле-ле-Дюка о том, что для трансформации дома — его порядка и структуры — требуется очень долгое время?

Я считаю, что в связи с этим и другими пунктами можно было бы и дальше обсуждать проблемы жилья, но слишком подробное их рассмотрение увело бы нас в сторону от цели этой книги. Естественно, не следует забывать, что типологические проблемы жилого дома включают в себя множество элементов, которые касаются не только пространственной стороны вопроса. Сейчас я не стану рассуждать, исходя из каких предпосылок можно объяснить соответствия, обнаруживающиеся в рамках этого вопроса, поскольку это не входит в мои задачи, но все же мне кажется необходимым напомнить, что эти предпосылки существуют. В какой-то момент, соединив наши теперешние выводы с отдельными социологическими и — прежде всего — политическими соображениями по поводу жилищной проблемы как элемента городской жизни и социальных проблем как таковых, мы получим очень интересные результаты. Например, можно извлечь полезные сведения из исследования архитектурных проблем, то есть рассмотреть существовавшую и существующую связь между определенными явлениями и решениями архитекторов.

На следующих страницах я попытаюсь рассмотреть некоторые аспекты этого вопроса — жилья и архитекторов — при- менительно к Берлину, о котором имеется обширная документация, касающаяся не просто жилищной проблемы (это можно сказать и о многих других городах), а именно современных кварталов. Поскольку проблема жилья, как на теоретическом, так и на практическом уровне, является одним из самых актуальных вопросов современной архитектуры в Германии, будет полезно рассмотреть конкретные отношения между теоретическими формулировками и их реализацией.

В период между двумя войнами Германия внесла огромный вклад в разработку этой проблемы — достаточно вспомнить имена Хегеманна, Гропиуса, Кляйна, Ван де Вельде и др.