Построить два каяка своими руками и доплыть из Петербурга в Стокгольм

Антон: Я учился в МФТИ, потом перевелся в Политех. В отличие от Сереги я ни разу в жизни не плавал ни на каяках, ни на байдарках. В прошлом году у нас было свободное время и мы решили, что нужна супераутентичная экспедиция, чтобы забраться в нереальные места. Мы придумали добраться из Архангельска в Нарьян-Мар. Выяснилось, что это 800 километров без дорог, а из транспорта только рейсовые вертолеты раз в две недели. В итоге ничего не вышло: в начале лета я вылетел из университета.

Год спустя мне попались какие-то видео на YouTube о том, что можно самому сделать каяк. Меня осенило, что плыть из Архангельска в Нарьян-Мар нужно на собственных каяках. Я рассказал Сереге о своей идее, на следующий день он заказал фанеру.

Антон: На подготовку ушло два месяца непрерывной работы. С утра просыпаешься от звонка Сереги и думаешь: «Господи, опять он звонит, чтобы делать эти каяки! Невозможно просто!». Но всё равно часам к трем приезжаешь в гараж и до закрытия возишься.

Неожиданностью стала необходимость постоянно принимать мелкие технические решения. Например, фанеру мы нарезали в «Фаблабе» на «Политехнической», потом должны были перевезти ее в Купчино. В итоге на решение этого вопроса пришлось потратить очень много времени: в метро нас не пустили, машины нет. На велосипеде 30 килограммов фанеры длиной 2,5 метра ты не повезешь. Пришлось искать машину — к нам тогда приехала Серегина мама.

Морские каяки мы видели только на фотографиях, это осложняло процесс постройки. Когда мы начали сшивать каяки, забыли компьютер с чертежами, поэтому сшили листы фанеры наоборот. Так проходил каждый день: ты смотришь на объем работы и прикидываешь, что, предположим, за четыре часа его реально закончить. Проходит четыре часа, и ты понимаешь, что не сделал и половины.

Сергей: Это очень осязаемый проект. Результат видно на каждом этапе, поэтому ты не можешь просто так всё забросить. Когда мы проработали неделю, забросить уже ничего не хотелось. Правда тогда казалось, что всё закончить можно недели за две-три.

Антон: У нас не было плана, все проблемы мы решали по мере поступления. Маршрут Архангельск — Нарьян-Мар это 1700 километров, а было уже начало августа. По Белому и Баренцеву морям в октябре плыть 1700 километров на каяке — это неадекватно. Мы укоротили маршрут: решили, что пойдем из Мурманска в Кандалакшу. Никто из нас по морю никогда не ходил, поэтому мы всё-таки проконсультировались с одним морским каякером. Он приложил немало усилий, чтобы отговорить нас плыть из Мурманска в Кандалакшу. Там без опыта тяжеловато: вода шесть градусов, весь берег — отвесные скалы, на протяжении 50 километров причалить негде. После разговора с ним мы решили, что поплывем Петербург — Стокгольм. Готовились к самому худшему, в итоге пошли по более простому маршруту.

Мы выплывали из Петербурга на каяках, на которых не застыла эпоксидная смола. В час ночи перед выпиливанием мы их еще доклеивали, очень хотели пораньше выплыть, чтобы успеть до холодов.

Антон: Мы два раза выплывали из Петербурга. В первый раз оказалось, что у нас протекают лючки, от этого отсеки затапливает. В итоге я плыл на каяке, который стоял носом кверху, как «Титаник», только наоборот. В Зеленогорске пришлось сойти, вернуться назад. Еще неделю мы что-то доклеивали.

Сергей: Во второй раз мы вышли из Кронштадта и пошли по берегу Финского залива до Выборга. Там нас на машине забрала моя мама, мы переехали границу, добрались до Котки и также пошли вдоль берега.

Границу пришлось пересекать на машине: на каяках это сделать просто невозможно. Их нужно регистрировать, необходимы специальные права и рация на морское судно, там много всяких правил, мы решили не заморачиваться. На полпути я сломал весло, но у нас было запасное.

Каждый день мы вставали в 7, ели, собирались, выплывали в 10 и гребли до темноты с небольшим перерывом на обед, потом ужинали и ложились спать. В наших действиях не было ничего лишнего, мы все время двигались к цели. В середине похода я понял, что дух наш укрепился, а это путешествие смело можно назвать паломничеством.

Сергей: За прогнозом погоды следили родители и присылали сводки в SMS. Мобильная связь у нас была время от времени. В этом смысле очень полезная вещь GPS-трекер. Она позволяет отслеживать ваши перемещения онлайн, там есть SOS-кнопка, с помощью которой можно передать сигнал в службу спасения данной страны. Но, вообще, родители надежнее, они в случае чего начинают беспокоиться раньше, чем любое МЧС.

У нас были небольшие проблемы с картами. Сначала я распечатал что-то типа гугл-карты до Выборга. Наверное, надо как-то больше думать об этом, но у нас был навигатор, и там в целом были указаны острова, а это самое главное. С маршрутом мы сверялись примерно раз в час. После дневного перехода останавливались на ночь. В Финляндии и Швеции палатку можно ставить где угодно, только не в городе. Костры в Финляндии вроде жечь нельзя, в Швеции на берегу мы видели много кострищ, но сами не жгли — готовили на горелке. В целом это достаточно удобно, потому что так гораздо быстрее, чем разжигать костер, и можно готовить прямо в палатке.

Антон: Самый хардкор был в Стокгольме: там мы были настоящими бомжами. Приплыли к парому, потому что надеялись вписаться на «Анастасию», которая отплывала в Петербург в тот же день. В порту наткнулись на знаки «Причаливать нельзя»: там закрытая промышленная территория. Мы позвонили отцу Сереги, он нашел нам какое-то местечко — просто бетонную стену с лесенкой. Мы по этой лесенке вынесли всё на берег и полтора километра протащили 70-килограммовые каяки до стоянки парома. Но там выяснилось, что каяки на паром точно не возьмут: без машины нельзя.

Мы прошлись по всем машинам, которые заходили на этот паром, но там никто не плыл в Петербург — все плыли в Таллин. Тогда мы просто привязали каяки к заборчику и пошли в Стокгольм, рассчитывая, что с вопросом обратной дороги будем разбираться завтра.

Дальше было очень классно. В Стокгольме нет бесплатных туалетов, нет бесплатного Wi-Fi — там вообще нет ничего бесплатного. Крон у нас с собой не было, мы решили, что принципиально не будем менять валюту.

Каждый день в Стокгольме приходилось оценивать: нужно пройти 15 километров до парома, спросить, можно ли туда с каяками, потом до другого парома. Потом захочется хавать — надо найти, где похавать и наполнить канистру воды; потом пойдет дождь — и нужно придумать, где спать. В общем, как у настоящих бомжей. На другой день мы спали в спальниках под деревом, ночью началась гроза, тогда вернулись к лодкам, достали и поставили палатку — это в Стокгольме запрещено, но выбора не было.

В итоге из Швеции нас вывозили знакомые друзей. Мы оплатили им проезд на пароме туда и обратно. Чтобы их найти, мы сделали пост в нашей группе, машина нашлась почти сразу.

Антон: У нас была история, когда мы выплыли из Хельсинки: к нам подошел катер пограничников. Они выяснили, что плывем мы из Петербурга в Стокгольм, но подплывали к нам еще раза три подряд: уточняли детали, звонили на границу, пытались узнать, когда мы проехали, у них это так и не получилось. Документы у нас лежат в дальнем отсеке, быстро их не достать. Пришлось причалить на острове, разобрать всё, чтобы достать паспорт.

Сергей: Когда был ветер 10 метров в секунду, поднялись волны высотой метра полтора и Антон перевернулся. Для таких случаев есть полезный навык, чтобы перевернуться обратно, — «эскимосский переворот». Я занимался гребным слаломом и умею «эскимосить», а Антон нет.

Антон: Мы тренировались до этого на гладкой воде, а тут с полутораметровыми волнами не получилось. Первое, что мы сделали, когда я перевернулся, это включили камеру. Дальше я с помощью Сереги залез в каяк, в общем, — справился. Мы флягой вычерпали этот огромный отсек, что заняло, наверное, минут десять.

Кульминационный момент был, когда мы пересекали линию Аландских островов: 140 километров нужно было пройти за три дня, потому что потом погода сильно портилась. На Аландах мало островов, очень открытое море и ходить по нему на каяках в плохую погоду крайне опасно. Дополнительная сложность заключалась в том, что почти не было пресной воды, а значит, если застрять на маленьком острове на неделю, можно неплохо обалдеть без воды. Поэтому нам необходимо было успеть добраться до Швеции, пока не начались шторма.

Два дня из трех у нас не ловил трекер: почему-то перестал работать спутник. Погода была нормальная, но из-за проблем с трекером мама не могла отследить наши передвижения. Это, пожалуй, был стрессовый момент, но не для нас, а для родителей.

Антон: Какой бы криворукий ты ни был, совершенно точно сможешь доделать каяк, просто это займет не две недели, а два месяца, но всё получится. Чтобы доплыть до Стокгольма, нужен человек, с которым ты на одной волне, и чтобы, например, у него хватило сил дотащить тебя до берега, если что случится.

Было сложновато, когда мы делали каяки. Если б мы друг друга не напрягали: «Серега, купи что-нибудь» или «Антон, сделай что-нибудь», то мы никогда бы их не сделали. Тогда было тяжело даже брать трубку. А вот в самом походе всё было безумно комфортно. Наверное, лучше не придумаешь: даже намека на конфликт не было, просто было тяжеловато иногда.

Для первого похода это оптимальная нагрузка, хотя под конец гребли по десять часов я реально чувствовал и физическое, и психологическое истощение. Ты сидишь в лодке, смотришь на часы, на них 16:17. Гребешь и думаешь: в Питере сейчас так красиво, можно с девушкой погулять, а еще на велике погонять, поступление на носу. Снова смотришь на часы — 16:19. Все мысли пронеслись за две минуты, и ты понимаешь, что тебе грести сегодня пять часов, а думать больше не о чем. Мы перепели все песни, которые знали, обсуждали девушек и книжки, решали задачки по теории вероятности — чего только ни делали.

Мне кажется, мы очень быстро выросли и научились терпеть, это первое. У нас в походе было два состояния: терпение и обалдевание. Мы научились очень долго делать вещи, которые делать совсем не хочется, и ты бы забил уже, но нет, надо доделать. Второе: принимать решения. Тебе нужно сделать люки и крепления, но ты никогда этого не делал, нужно думать по ходу плавания, надо решать, куда ты поплывешь, зачем и где ты найдешь пресной воды и еды.

Для меня этот поход — что-то законченное. Я очень долго оканчивал универ, переводился, в автошколе учился, а права не получил — я всё бросал всё время. И тут я что-то доделал и всё закончил, как собирался. Началась эпоха доделываний.