«Жалость — не то чувство, которое нужно людям». Как петербуржцы принимают у себя беженцев из Украины

С начала войны в Россию из Украины вывезли более 1 миллиона мирных жителей. Некоторые из них через Петербург уезжают в Эстонию и Финляндию. В городе им часто нужна помощь — с транспортом, вещами, ночлегом.

Чтобы помочь беженцам, петербуржцы объединились. Они принимают у себя семьи на ночь, покупают билеты и сим-карты, подвозят до Ивангорода. В волонтерском чате уже больше 6 тысяч человек (как присоединиться к волонтерам и чем помочь, описано на их сайте).

Максим

— Сложно сказать, почему мы [с женой] решили помочь беженцам. Это базовые человеческие процессы. Если бабушка просит перевести через дорогу, ты переводишь. Если в городе появляются беженцы, значит, им нужна помощь горожан. Кто еще им поможет? Не Беглов же.

У нас есть чат, посвященный помощи беженцам в Петербурге. Когда я в него вступил, в нем было 300 человек, а сейчас уже больше 6 тысяч. Движение многократно разрослось меньше чем за месяц.

Когда я присоединился к чату, он был менее формализованный: каждый писал, чем может помочь, и координаторы в таком же неформальном режиме сообщали, кому нужна помощь. У волонтеров могут быть разные задачи: встретить с автобуса или поезда, найти одежду, разменять деньги, купить симку. Отправить беженцев на вокзал или довести до российско-эстонской границы.

В среднем никто [из беженцев] не задерживается дольше, чем на сутки. Только если возникают проблемы на границе или они хотят остаться в России. Но обычно они проводят в городе несколько часов или ночуют, а затем первым автобусом уезжают в Таллин.

Поначалу они очень сдержанны, поскольку не знают, кто мы такие, какие наши мотивации. Но довольно быстро и охотно начинают рассказывать о бомбежках, о том, что произошло с их домом. Самый откровенный момент — полчаса-час по пути в Ивангород, когда они понимают, что скоро сядут в автобус и никто их не удержит.

Мы помогли восьми семьям. Почти все были из Мариуполя, одна семья из Харькова и одна из Донецка. Это либо люди пожилого возраста с внуками, либо женщины и дети.

В самой первой семье, которая у нас остановилась, было шестеро человек. Мы их встретили вместе с другом — они не поместились бы в одну машину. Я немного волновался: о чем с ними говорить? Как себя тактично и уместно вести? Но в первую секунду потенциальная неловкость была улажена: они вышли из поезда с улыбками, сразу представились. Было ощущение, что мы просто встречаем чьих-то друзей или родственников. Они не соответствовали стереотипному представлению о несчастных беженцах.

Мы поехали от вокзала в сторону дома. И опять этот момент: а что говорить? Первое время ехали молча, а потом кто-то из них сказал: «Какой красивый город! Может быть, экскурсию?» Это было так странно, что первых же людей мы повезли на ночную экскурсию по Петербургу. Я переживал, потому что неправильно людям, которых сейчас бомбит Россия, говорить: «Посмотрите, какая красивая страна». Но это была инициатива с их стороны: и разводные мосты, и немые каменные львы — всё это их по-прежнему восхищало.

Еще одна семья, которая у нас ночевала, тоже из Мариуполя: мужчина, женщина и девочка с волчанкой. Причем координатор о последнем не предупредила, сказала, что будет подросток. Когда они подъехали, сообщили, что у них еще инвалидная коляска. Девочка практически не ходит, а у меня пятый этаж без лифта. Мы несли ее на руках. Этой семье нужно было остаться на несколько дней, потому что они претендовали на репатриацию в Израиль. Но на следующий день они смогли уехать в Таллин, а там попали в еврейский центр. Мы поддерживаем отношения и переписываемся с девочкой: она очень интересная, мечтает стать врачом.

Главное чувство, которое я испытал, пока мы жили со всеми этими людьми, — спокойствие. На каждое сообщение координаторов о том, что прибывает очередная семья, тут же несколько желающих им помочь. Понятно, что люди делают это главным образом для себя, из-за невозможности остановить войну. Поэтому в момент, когда у тебя за стенкой ночует семья беженцев, ты крепче спишь. Понимаешь, что сегодня ты смог сделать хоть что-то, и тебе не настолько погано и стыдно от того, что происходит.

Петербурженка, анонимно

— Волонтерить я начала раньше: не системно, участвуя в разных акциях, например, помогая бездомным в рамках «Ночлежки». Не так давно наткнулась на чат помощи беженцам из Украины и поняла, что могу сделать свой вклад. Хочется помочь, потому что понимаешь, что люди оказались в совершенно непривычной, внезапной для них ситуации, они растеряны, лишились всего, и есть желание их поддержать чисто по-человечески. Кроме того, помогать тем, кто отчасти по нашей вине лишился всего или многого, кажется важным с точки зрения нашей [россиян] коллективной ответственности.

У меня ночевала семья из Мариуполя, родители с ребенком. Я их встретила на вокзале. Когда встречаешь кого-то [из беженцев], всегда очень страшно. Страшно за них отвечать, понимая, что они сейчас не в лучшем состоянии. С другой стороны, страшно, потому что невольно на себя примеряешь то, через что им пришлось пройти, это какой-то хтонический ужас, и непонятно, что с ним делать.

Мы доехали до моей квартиры, пообедали. В моменте, [когда ты принимаешь беженцев], нет особого времени рефлексировать. У тебя есть задача сделать так, чтобы человеку было более-менее комфортно в той ситуации, в которой он оказался. И ты просто как хозяин делаешь всё, что нужно гостям. У меня достаточно большая квартира, и время от времени в ней живут гости, потому что в Петербург всегда приезжает много друзей и знакомых.

У беженцев, конечно, в первое время присутствует страх. Например, у них очень резкая реакция на любой внезапный звук, который может выбить человека из колеи. Этого становится меньше с их приездом в Петербург: когда над головой ничего не взрывается, то чуть спокойнее.

Мы обычно не расспрашиваем беженцев ни о чем. Есть такое правило: не давить на больную мозоль. Кто-то хочет рассказать о себе — слушаем без дискуссий и расспросов. Потому что не зная, что человек пережил, можно ему навредить и сделать хуже. А есть те, кому просто хочется всё забыть на новом месте и начать с чистого листа.

Еще очень важная штука: жалость — это не то чувство, которое нужно людям. Забота, сочувствие, сострадание — да, но их не надо «спасать». Мы просто помогаем на части пути и заботимся с помощью ресурсов, которые есть в нашем распоряжении.

Тех, кто у меня ночевал, я встретила на вокзале днем и утром следующего дня посадила на маршрутку в сторону эстонской границы. Я их проводила, мы обнялись на прощание. К слову об объятиях — это была неожиданная для меня штука. Некоторые беженцы, кому я передавала еду или кого провожала, сами спрашивали, можно ли обняться на прощание. Есть ощущение, что телесный контакт в этой ситуации нужен многим.

Я отслеживала, как они преодолевали дорогу. Сейчас они уже в безопасности, обживаются. С теми, кого я провожала, но они у меня не ночевали, я тоже так или иначе поддерживаю контакт. Они присылают фотографии своего нового жилья, цветочков, которые у них расцвели, и всё в этом духе.

Каждый новый человек оставляет эмоциональный след. Было много ярких подробных рассказов тех, кому я помогла. Думаю, что эти истории могли бы повлиять на тех, у кого «не всё так однозначно», и, может быть, заставили бы их задуматься. Но я ими не готова делиться.

Артемий

— Мы с женой узнали, что на территории России есть те, кого вывезли из Украины, и прикинули, что оказаться беженцем на территории страны, которая напала на твою, довольно некомфортная ситуация. Стали о думать о том, есть ли способ им помочь, и в итоге нашли волонтеров.

В чате все готовы оказать посильную помощь. Например, ты готов принять людей, но не готов ехать на вокзал их встречать или у тебя нет лишнего одеяла и подушки — все эти задачи перераспределяются, помощь коллективная.

Я увидел в чате сообщение от украинца, который выехал из зоны боевых действий и находится в пункте временного размещения для беженцев. Он спросил, может ли кто-то помочь его семье добраться из Орла в Петербург. Я напрямую написал, что могу купить им билеты на поезд. Спросил, нужно ли им переночевать. В итоге они у нас остались. С момента выезда из пункта временного размещения до момента, когда другой волонтер отвез их в Финляндию, мы их полностью обеспечивали.

Это была семья из Харькова, у них трое детей. Они уже второй раз уезжают от войны: до этого жили в Луганской области, теперь место, куда они переехали, оккупировали. У них не было варианта выехать на территорию Украины. Они провели месяц в пункте временного размещения, говорили, что там было нормально, но у них не было автономии, потому что не было российских денег. Про чат им сообщила девушка, тоже из пункта размещения. Они сказали, что это был луч надежды.

Мы нервничали, потому что это незнакомые люди, мы ничего не знаем про них, про их состояние. Когда я встречал их на вокзале, мы все были сдержаны. Потом поехали на такси по городу, и они заметили, что архитектура Санкт-Петербурга похожа на Харьков. Таксист провел для них небольшую экскурсию, рассказал, что вот Александро-Невская лавра, а вот самый длинный разводной мост.

Когда мы приехали домой и сели завтракать, у нас начался диалог. Они первым делом спросили, почему мы решили их принять. Отметили, что это непростое решение, и сформулировали, что мы ни в чем не виноваты. Мы как-то очень быстро нашли общий язык, и за время завтрака полностью расслабились. В течение дня мы их развлекали: сходили в гости к нашему товарищу, который накормил всех пловом. Он тоже принимал пару из Мариуполя.

Мы были очень рады, что познакомились с этой семьей, они оказались очень приятными людьми. У них классные активные дети, которых они хорошо воспитывают. Старшая дочь пишет стихи и дневник о своих впечатлениях. Эти дети застали уже две войны, но не теряют оптимизма. Сейчас они в Финляндии и у них всё в порядке.