Как советский летчик Юрий Гагарин впервые оказался в невесомости, почему решился подать заявку на полет и какого человека он увидел первым, вернувшись на Землю после 108 минут в космосе?
Впечатления от полета, путь к космосу и воспоминания о Земле из иллюминатора — в отрывках из интервью Гагарина «Аргументам и фактам», «Комсомольской правде» и «Ленинградской правде», которые космонавт давал вскоре после посадки 12 апреля 1961 года.
Я хотел стать космонавтом. Лететь в космос — это было мое личное желание. Когда мне доверили это, я стал готовиться к полету. И, как видите, мое желание исполнилось.
Когда запустили первый спутник, я кончал Оренбургское летное училище. В этот день мы пришли с занятий — летали на самолетах «МИГ». Меня, как и моих товарищей, охватило чувство гордости за большой успех советской науки и техники. Ясно было, что недалек тот день, когда в космос полетит человек.
Развитие техники произошло настолько стремительно, что, когда следил за нашей печатью, за выступлениями с докладами о запуске второго спутника, на борту которого была собака, третьего спутника, множества космических кораблей, у меня просто не выдержала душа. Написал рапорт, разобрали его и доверили участвовать в отборочной комиссии.
И всё же мне думалось, что это будет не так скоро — лет через десять. А на деле и четырех лет не прошло. Конечно, и мне тогда хотелось отправиться в космос, но я никак не надеялся, что именно мне доведется первому подняться на космическом корабле-спутнике.
Во время полета мои мысли были направлены на выполнение программы полета. Я хотел выполнить все пункты задания и как можно лучше. Работы было много. Весь полет — это работа.
Никакого чувства одиночества в космосе я не испытывал. Я хорошо знал, что друзья, весь советский народ следят сейчас за моим космическим полетом. Я был уверен, что партия и правительство всегда готовы помочь мне, если я окажусь в сложном положении.
К тому же с Земли со мной говорил мужчина. И очень хороший человек, голос его мне был так дорог.
Говоря о впечатлениях, хочется сказать: дневная сторона Земли видна очень хорошо, хорошо различимы берега континентов, острова, крупные реки, большие водоемы, складки местности. Когда я пролетал над советской территорией, то отчетливо видел большие квадраты колхозных полей, можно было понять, где пашня, а где луг.
Очень быстро мелькали звезды, не смог заметить, какие они. Не успевал определять. Скорость-то какая, знаете… Звезды мелькали в иллюминаторе, как светлячки.
Раньше мне приходилось подниматься на высоту не более 15 тысяч метров. С корабля-спутника видно, конечно, хуже, чем с самолета, но все-таки очень и очень хорошо.
Во время полета мне довелось впервые собственными глазами увидеть шарообразную форму Земли. Такой она кажется, когда смотришь на горизонт. Можно видеть переход от светлой поверхности Земли к совершенно черному небу, на котором видны звезды. Переход этот очень тоненький, как бы пленка-поясок, окружающая земной шар.
Солнце в космосе светит в несколько десятков раз ярче, чем мы видим с Земли.
Когда появилась невесомость, я чувствовал себя превосходно. Ноги, руки ничего не весят, предметы плавают по кабине. И сам я не сидел в кресле, как до этого, а висел в воздухе.
Как я убедился, на работоспособности невесомость никак не сказывается. Переход от невесомости к гравитации, к появлению силы тяготения, происходит плавно. Руки и ноги чувствуют себя по-прежнему, так же, как и при невесомости, только стали весить. И сам я уже перестал висеть над креслом, а сел в него.
Хорошо помню первого человека, которого я увидел, вернувшись на Землю. Это была женщина, колхозница лет 35 в платочке. Она стояла на поле с девочкой. Девочка подойти сначала не решалась. Чуть-чуть была смущена и женщина. Тогда я сказал: «Я русский, советский!». Женщина подошла, протянула руку… Это была очень счастливая минута для меня. Женщину зовут Анной. Отчество забыл, к сожалению. Если она прочтет газету, был бы рад узнать фамилию и отчество. Такой момент был, сами понимаете…
Когда я приземлился, погода была отличная. Небольшая облачность, солнце, ветерок. И когда надо мной раскрылся парашют и я ощутил крепкие стропы — запел! Запел во весь голос, что называется, на всю Вселенную: «Родина слышит, Родина знает, где в облаках ее сын пролетает…».
Тогда я обрадовался, меня тепло встретили наши, советские люди. До слез тронула телеграмма Никиты Сергеевича Хрущева. Тронули его забота, внимание, теплота. Самую большую радость я испытал, когда говорил по телефону с Н.С. Хрущевым и Л. И. Брежневым. Сердечная благодарность, сыновнее спасибо.
Фото: «РИА Новости»
