Два года назад полиция штурмом взяла захваченный анархистами исторический пакгауз на Варшавском вокзале в Петербурге. Год назад случайного участника этой акции Дениса Левкина приговорили к четырем годам колонии общего режима за то, что он, по версии следствия, бил полицейских железным ломом.
Что происходило после приговора Денису Левкину, как прятались основные участники акции, кто помогал во время расследования и почему история пакгауза стала поражением как для анархистского, так и для градозащитного движения в Петербурге? «Бумага» поговорила с матерью Дениса Левкина, анархистами и другими участниками событий двухлетней давности и узнала, как изменились их взгляды на «варшавское дело».
Иллюстрация: Катерина Чуракова / «Бумага»
Денис Левкин, осужденный по «варшавскому делу», уже два года находится в заключении. 4 февраля наступает середина его срока — с этого момента ему можно будет подать на условно-досрочное освобождение. Ольга Левкина, мать двадцатидвухлетнего Дениса, говорит, что после многочисленных апелляций для них с сыном это последняя реальная надежда.
— Ему надо на что-то надеяться, чтобы там выжить, чтобы просто проснуться утром и как-то жить. Когда он понял, что попытки его защиты в судах совершенно бессмысленны, он стал надеяться на эти два года и УДО, — рассказывает она.
Ольга Левкина может навещать сына раз в два месяца. Она разговаривает с Денисом через стекло по телефону под присмотром надзирателя и не дольше часа. Все остальное общение между матерью и сыном — в письмах, однако и их удается отправить не всегда: долгое время в тюрьме был болен цензор, поэтому сообщения не доходили.
Ему надо на что-то надеяться, чтобы там выжить, чтобы просто проснуться утром и как-то жить
4 февраля 2013 года полицейские штурмом брали пакгауз за Варшавским вокзалом, к тому времени полтора месяца оккупированный анархистами. Они организовали в заброшенном историческом здании сквот «Спаси и сохрани», чтобы предотвратить снос, который, по слухам, запланировала компания «Адамант». После того как два анархиста угрожали сотруднику местного ЧОПа травматикой, расселять сквот приехала полиция, а затем — ОМОН. Пока они оттаскивали анархистов от здания, из окна пакгауза двух сотрудников полиции кто-то ударил железным ломом. Один полицейский получил сотрясение мозга, другой лишился зуба. В тот день Денис Левкин пришел в сквот впервые и во время штурма оказался запертым внутри.
Позже ему предъявили обвинение по показаниям шести полицейских, включая начальника МВД Адмиралтейского района Григория Клебанова: все они указали на Левкина. Ни чрезмерно детализированное описание его одежды, которую они вряд ли могли разглядеть в темноте пакгауза, ни фотографии момента удара, на которых силуэт бьющего не похож на фигуру Левкина, ни отсутствие отпечатков пальцев на орудии преступления суд не учел.
После приговора мать с адвокатом подавали на апелляцию, направляли кассационную жалобу в президиум городского суда, а также в Европейский суд по правам человека. Однако из российских судов пришли отказы, а от ЕСПЧ реакции пока не последовало, и наказание Левкину остается в силе. 28 марта 2015 года жалобу рассмотрит Верховный суд.
Посадили невиновного, все об этом знают, но никто не остановил этот процесс под личную ответственность. Все согласились быть пешками в игре
После ареста сына Ольга Левкина проводила собственное расследование: собирала снимки репортеров, по ним рассчитывала время между ударами, прикидывала мотивы всех участников истории с захватом и штурмом пакгауза.
— Сам Денис с самого начала ни потерпевших, ни судей не интересует. Есть такой эффект храповика: он может двигаться только в одном направлении — задний ход не дает. Каждый на своем месте выполнил работу преступно, непрофессионально и негуманно. Шансы и возможности все изменить были на любом этапе, достаточно было кому-то одному честно выполнить свой долг, служебный и человеческий, чтобы разорвать порочный круг.
Во время следствия, утверждает Левкина, она приносила следователю фотографии и «видела реакцию нормального здравомыслящего человека». Сейчас она подтверждает, что удалось встретиться с одним из полицейских, хотя и это не принесло никаких результатов: от показаний никто не отказался.
Ольга Левкина. Фото из группы в защиту Дениса Левкина
— Все это время, пытаясь доказывать очевидное, я обнаруживала только один мотив, движущий всеми сторонами: потерпевшими, следствием, судом, свидетелями — всеми, кто два года назад откликнулся на призыв о помощи в защите пакгауза — это расчет. Я вижу в этом самую главную проблему. Ни закон, ни порядочность, ни честность или смелость, ни личная ответственность — ничто не работает. В этом очевидный абсурд: посадили невиновного, все об этом знают, но никто не остановил этот процесс под личную ответственность. Все согласились быть пешками в игре.
Кто кого бил во время штурма Варшавского пакгауза
— Естественно, там были люди, которые действительно причинили ущерб. Существует много конспирологических теорий, согласно которым они и сдали Дениса; но я их знаю лично, эти люди не стали бы ради спасения своей шкуры такое делать, — рассказывает анархист Андрей (по просьбе собеседника его имя изменено — прим. «Бумаги»). Он не был непосредственным участником столкновения с полицией, однако активно поддерживал Левкина в ходе судебного процесса.
Андрей не исключает, что за нанесенные полицейским удары ответственен не один человек. По его словам, столкновения проходили «по большому количеству фронтов» и сотрудники МВД могли получить травмы не только у окна.
Однако, замечает анархист, защитники пакгауза оборонялись и в ходе стычки пострадали еще сильнее, чем полицейские. Сейчас он признает: то, что никто не подал встречные иски к полицейским, было ошибкой. По его мнению, для суда это могло бы послужить основанием того, почему нанесли травмы сотрудникам МВД.
— Одни [полицейские] получили по башке и начали жаловаться, а другие [анархисты] получили и жаловаться не стали. Пострадало два полицейских, а человек восемь они избили. Но никто, естественно, не хотел этим заниматься, — говорит он.
Фото: Максим Змеев
Штурм Варшавского пакгауза действительно проходил жестко. Мария (имя девушки изменено по ее просьбе) стояла в живой цепи перед зданием. По ее словам, ОМОН пытался отодвинуть анархистов от двери, при этом их «толкали, пинали и били», а тех, кто падал с крыльца, уводили в наручниках. Сама Мария получила травму головы.
— Когда меня попытались стянуть с крыльца, я схватилась за решетку на окне. Тогда они начали бить меня головой об эту решетку. Затем скинули с крыльца. Меня очень быстро подняли два силовика и потащили в сторону дороги, кинули на землю головой об лед. Все время, сколько мы находились в отделе, я просила вызвать мне скорую или же просто врача. Меня рвало. У меня кружилась голова. Разумеется, на мои просьбы я слышала только отказы.
Тогда они начали бить меня головой об эту решетку. Затем скинули с крыльца
Как рассказывает Мария, в отделе с ней был и Денис, которого привели отдельно. «Он выглядел так, будто его запугивали, — вспоминает она. — Потом майор злобно ухмыльнулся и сказал, что это все просто так не оставит, у нас будут проблемы и мы все „присядем“».
Анархистке все же вызвали скорую и отвезли в больницу: там девушке сказали, что у нее, скорее всего, сотрясение мозга. По ее словам, знакомому во время штурма якобы выбили зуб. Однако ни она, ни кто-либо из других защитников пакгауза подавать заявления на сотрудников полиции не стали. «Не было доказательств»: участники разогнанной акции не зафиксировали побои.
«За твое дело уезжает чувак — прояви ответственность»
Во время суда над Левкиным все анархисты твердо стояли на единственной позиции: не давать против кого-либо показаний. Поэтому никто из тех, кто мог видеть, как полицейских бьют ломом, не назвал конкретных имен. Линия свидетельских показаний строилась на доказательствах того, что сотрудников полиции бил не Денис.
Анархисты регулярно переводили деньги на оплату услуг адвоката — в основном это были средства, собранные на организованных ими фестивалях, кинопоказах. По словам Ольги Левкиной, так удалось оплатить примерно одну десятую всех расходов.
Однако самые активные участники захвата, пока шло расследование, «попрятались, уехали в другие страны, города, деревни», рассказывает Андрей. В итоге участвовало в суде и помогало Левкиным лишь около десяти человек из всего анархистского движения.
— Защитники пакгауза не были крепким сообществом — это были люди, которые пришли «по объявлению». По большому счету, им было друг на друга наплевать. Я ждал, что люди, которые могли что-то сделать, будут активно поддерживать семью Дениса. Да, ты не можешь появиться в отделе, но за твое дело уезжает чувак — собери денег на защиту, прояви ответственность. Этого не было, даже когда им ничего не угрожало, — говорит анархист.
У каждого была своя правда, и каждый имел свое мнение на этот счет. Кто хотел как-то помочь, тот помог
В итоге человек пять ходили на судебные заседания и «сидели с грустными глазами», потому что не знали, что делать, рассказывает Андрей. По словам одной из девушек, часто посещавших судебные заседания, у ее знакомых из движения находились разные причины не участвовать в деле: кто-то опасался быть на виду у правоохранительных органов, а кто-то не одобрял саму акцию по захвату пакгауза. «Конечно, активной поддержки не хватало, — говорит она. — У каждого была своя правда, и каждый имел свое мнение на этот счет. Кто хотел как-то помочь, тот помог».
Андрей говорит, что анархисты пытались связаться с людьми, причастными к активным действиям, но они «просто загасились» и никакого ответа так и не последовало. Пыталась это сделать и мать Левкина, однако на ее обращения тем более не стали реагировать.
Фото: ru-protest.livejournal.com
Недостаточно широкую поддержку Денис получил и со стороны общественности. Открыто его поддерживали режиссер Александр Сокуров, а также уполномоченные по правам человека Александр Шишлов и Элла Памфилова, один раз обращение в защиту подписали петербургские депутаты. Сокуров, активно помогавший семье осужденного, в августе 2014 года даже демонстративно вышел из градостроительного совета Петербурга, потому что тот не поддержал Левкина. По словам режиссера, немало людей было обеспокоено судьбой Левкина, однако, несмотря на это, дело не стало достаточно резонансным, чтобы общественное мнение повлияло на его итог.
— Это провинциальная история. А город маленький, город вялый, город сонный, — говорит Сокуров. — У нас защиту и поддержку можно искать только в Москве — в Петербурге не на кого опереться, не к кому обратиться за помощью. Ни один из провинциальных людей, пострадавших в разных конфликтах с участием бизнеса, никогда не был поддержан московской общественностью.
Скрывшиеся анархисты и несделанное признание
Условными лидерами акции по захвату Варшавского пакгауза называли анархистов Кирилла Попова и Евгения Флора Счетова, а также лидера градозащитного движения «ЭРА» Алексея Ярэму, который и распространил в соцсетях сообщения о скором сносе здания.
До недавнего времени на виду оставался только Ярэма, который не прекращал публичных выступлений и градозащитных акций. Осенью 2014 года градозащитник эмигрировал и попросил политического убежища во Франции. Сейчас он рассказывает, что, когда все участники акции, кроме Левкина, оказались на свободе, следователи вновь начали разыскивать организаторов. «Опытные в оппозиционной деятельности люди», по словам Ярэмы, сразу решили скрыться.
— Еще во время следствия, когда стало понятно, что для властей важно упрятать за решетку не только Дениса Левкина, нависла угроза ареста над всеми руководителями «Варшавской обороны» и в первую очередь Евгением Счетовым (Флором) и Кириллом. Поэтому практически сразу эти активисты были вынуждены перейти на нелегальное положение. Связь с ними была прервана для всех, кроме, может быть, самых близких людей. Это уберегло их от ареста и тюрьмы.
В переписке с «Бумагой» Ярэма не отрицает, что добровольно и по собственной инициативе сотрудничал с правоохранительными органами и это, вероятно, уберегло его от возможного преследования.
— Я вел переговоры с полицией и властями во время штурма и неоднократно общался с руководством полиции района после погрома: пытался доказать, что закон нарушен вовсе не активистами, а властями, но это было безрезультатно, — утверждает Ярэма.
Фото: panoramio.com
Защита Левкина настаивала на том, что удары наносил не Левкин, а Евгений Счетов по кличке Флор: на фотографиях он стоял у окна и держал в руках тот самый лом. Другим аргументом стала одежда: на одной из фотографий не разглядеть лица, но можно различить силуэт меховой шапки и варежку со снежинкой — такие были на Счетове.
Ольга Левкина предполагает, что даже сейчас чьи-то признательные показания могли бы повлиять на судьбу ее сына. Причем, рассуждает она, возможный преступник мог бы записать даже анонимное обращение, чтобы тем самым не выдать себя, но в то же время оправдать Дениса. По ее словам, такой шанс был, но его не использовали.
— Какой потенциальной возможностью этот человек сейчас обладает? Если бы он действительно так сильно ненавидел систему и хотел бы ее наказать по справедливости и закону, а не так бы переживал за себя, что бы могло произойти, если бы он признался? — задается Левкина вопросами без ответа.
Анархист Андрей, хотя и признает, что причастные к «варшавскому делу» люди должны были создать больший информационный шум вокруг абсурдного процесса, считает, что в признательных показаниях не было никакого смысла. По его мнению, Дениса бы это не спасло, зато кроме него могли бы посадить кого-то еще. «Это судебная система. Сейчас я понимаю, что покажи они на какого-то другого человека, уехало бы несколько», — рассуждает он.
Что случилось с анархистским движением после дела Левкина
Анархисты признают, что акция по защите Варшавского пакгауза была «провалом». При этом, считает Андрей, защитники здания для общественности в этой истории выглядят «аморальными персонажами», которые избили полицию, «побарагозили». К тому же вскоре после разгона сквота пакгауз был разрушен по-настоящему.
— Люди пришли защитить здание, их побили менты — и они же сами оказались не правы в глазах общества. Если бы участники акции и на следующий день вышли к пакгаузу, это был бы фурор. Но тогда и у меня этого понимания не было, — рассказывает анархист. — Просрали все. Человек сел? Сел. Здание снесли? Снесли.
Александр Сокуров также считает, что можно было бы понять акцию анархистов, если бы они вышли защищать здание на следующий день. Однако, говорит режиссер, снос пакгауза стал поражением и для петербургских архитекторов и градозащитников. По его словам, на совете поднимали вопрос о судьбе зданий за вокзалом, но пока пакгауз не захватили, на него «не обращали внимания».
— Это поражение не анархистов, не этих молодых людей — это поражение градостроительной общественности и нашего правительства, которое не смогло защитить молодого человека, разобраться в этой ситуации, — уверен режиссер.
Это шаг — пойти на открытое столкновение с полицией. Но любой поступок надо вывозить
С тех пор анархистское движение в Петербурге не организовывало схожих по масштабу акций. Это связано не с тем, что осужден был именно Левкин, а, скорее, с тем, что мало кто этому сопротивлялся. Как считает Андрей, после «варшавского дела» анархисты перестали друг другу доверять.
— Никто не станет подписываться на акции с незнакомыми людьми, все думают: «А если что, то кто-то сдаст, кто-то уедет, не поможет, садиться ведь не хочется». Люди, которые участвовали в той акции, тогда мне казались сильными: это ведь шаг — пойти на открытое столкновение с полицией. Но любой поступок надо вывозить. Парни не вывезли.
Ольга Левкина, которая уже два года пытается понять и принять анархистскую картину мира, несмотря ни на что, считает изначальный порыв защитников пакгауза правильным и предполагает, что и сама бы встала на защиту здания. Она говорит, что для себя уже давно определила, кто прав, а кто виноват в случившемся, хотя и не называет ответственных напрямую. Говорит, что теперь это понимает и Денис.
— Денис очень сильно изменился. Просто взрослее встал, резко и быстро. И очень многое в жизни переоценил. Но, слава богу, его поддерживают люди — это не дало ему озлобиться. В самом начале я думала, что на его месте возненавидела бы жизнь, мир, людей — всех. У него этого не произошло. Просто все в его голове встало на свои места, на жизнь он стал смотреть более реально. Его идеи стали более земными, — говорит мать осужденного Левкина.
