В середине мая реаниматолог Покровской больницы Сергей Саяпин стал одним из 15 петербургских медиков, которых официально признали пострадавшими от коронавируса. За заражение на рабочем месте ему должны выплатить 300 тысяч рублей.
Врач, критиковавший руководство за нехватку средств защиты, долгое время был уверен, что не сможет получить компенсацию. Тем не менее это произошло: согласно акту расследования, в заражении не виновато ни руководство больницы, ни он сам.
Саяпин рассказал «Бумаге» о течении болезни, расследовании заражения и о том, как публичный конфликт с руководством повлиял на признание его пострадавшим.
Сергей Саяпин
анестезиолог-реаниматолог Покровской больницы
— В субботу [11 апреля у меня] появилась аносмия: я случайно заметил, что перестал чувствовать запахи. Через день-два развился кашель. Затем я случайно обнаружил температуру. Обычно я чувствую температуру хорошо: как и любой мужик, 37,2 — и уже влежку. А тут померил — сразу 38. Потом была потеря массы тела. И лишь затем решил посмотреть, что у меня в легких на КТ [компьютерной томографии]. (У Саяпина выявили двустороннюю вирусную пневмонию — прим. «Бумаги».)
К этому времени я был в больнице на карантине. Мы жили в этом отделении. Я решил, что нужно уходить от пациентов. 17 числа меня госпитализировали в стационар [больницы имени] Боткина.
В больнице всё было хорошо. Кашель прошел ко дню седьмому-восьмому в стационаре. Только под конец второй недели я понял, что до госпитализации у меня было не очень хорошее состояние: была очень сильная потеря критики [к собственному здоровью]. Но, в целом, что здесь еще говорить? Выжил и выжил.
29 апреля меня выписали. Но никакого предписания о самоизоляции мне не дали. Больничный, по которому я лежал в Боткина, закрыли 30-м числом. Затем в моей поликлинике открыли другой, по реабилитации после пневмонии.
На тот момент я был уверен, что выплаты [за заражение] получить не выйдет. Даже не из-за конфликта [с руководством], а потому, что я понимаю, как работает система. По существующим на то время нормативно-правовым актам, при предоставлении мне выплаты главврач должен был подписаться под тем, что он виноват [в заражении сотрудника на рабочем месте], и, соответственно, заплатить штрафы и прочее.
Тем не менее я, естественно, решил подать заявление [на выплату компенсации]. То, что я верю или не верю, не мешает мне действовать. Я думал, что если мне откажут, то обращусь в Следственный комитет и прокуратуру с целью расследования бездействия главного врача при эпидемиологических угрозах (Саяпин и другие медработники Покровской больницы долгое время критиковали главврача Марию Бахолдину за нехватку средств защиты — прим. «Бумаги»).
Еще в первый день, когда меня выписали, я пошел в ближайшее отделение «Почты России», отстоял там в очереди два часа и отправил в Покровскую больницу заказное письмо с уведомлением о вручении и описью. После этого со мной связался специалист по охране труда больницы — она попросила по электронке дослать какие-то документы и прочее.
Я должен был выйти на работу 13 мая — на это время было назначено заседание рабочей комиссии [по расследованию причин заражения]. Но меня посадили на двухнедельный карантин дома по контакту с женой, у которой выявился COVID-19.
Соответственно, комиссия прошла без моего участия. Там меня признали пострадавшим (в документе, который есть в распоряжении «Бумаги», значится «Вина работника отсутствует», непосредственной причиной заражения обозначен «многократный контакт с больным»). Больница направила курьером все документы в соцзащиту моего района. Теперь жду 20 рабочих дней [для получения положенных выплат].
При этом пострадавшим меня признали не от того пациента, на которого я думал, а от пациента, который поступил во второй половине марта, еще до официального ввоза пневмоний, когда юридически еще не нужно было никаких средств защиты (до этого Саяпин был уверен, что заразился на рабочем месте от инфицированного пациента, о поступлении которого в начале апреля администрация не предупредила персонал — прим. «Бумаги»).
Администрация сделала такой «ход конем», нашла изящный выход из ситуации: вроде и они не виноваты, и я пострадавший. Получается, по их расследованию, пациент поступил еще во второй половине марта, а симптомы у меня появились почти во второй половине апреля.
Исходя из этого расследования, обращаться куда-то [в Следственный комитет и прокуратуру] уже не получится. Есть официальный акт, что они [руководители Покровской больницы] не при делах и что, в принципе, я тоже не виноват. Сейчас у меня нет бумаг, на основании которых можно было бы подать заявление. Мои подозрения теперь — лишь мои подозрения.
Зато выплаты я получу, наверное, лишь потому, что конфликт был вынесен в публичную плоскость. Причем не только мной, а всеми сотрудниками. Сейчас, если набрать в поисковике «COVID Петербург», наверное, наша больница будет самой цитируемой. Если бы мы эту бучу не подняли, то, я думаю, это всё бы попытались замять и повесить вину на заболевших [врачей].
По моей информации, моим коллегам, кто болеет коронавирусом, звонила специалист по охране труда и говорила, что после выхода с больничного необходимо написать заявление [на компенсацию]. Просто никто еще не вышел. Мы все, кто ушли во второй декаде апреля, еще не вернулись на работу.
В пресс-службе губернатора Александра Беглова «Бумаге» сообщили, что заболевшие медработники могут получить и федеральные, и региональные выплаты. Если медик не получил инвалидность, ему полагается 300 тысяч рублей от города и еще 68 тысяч рублей по принятому в России страхованию здоровья медиков, работающих с COVID-19.
Как рассказали «Бумаге» в комитете по здравоохранению, по состоянию на 15 мая в Петербурге официально признали пострадавшими 15 заболевших медиков и одну семью умершего.
