«Пристав попросил со мной сфотографироваться». Зачем петербурженка ходит на политические суды с клоунским носом

— Прошлой весной меня задержали у ТЮЗа вместе с Лелей Нордик (петербургской фемактивисткой и диджейкой — прим. «Бумаги»). Мы вместе сидели и подружились: я ходила к ней на суды, хотя там никого не пускали — нам приходилось просто стоять на улице.

В этом апреле — после того, как приняли закон о «фейках» об армии — меня выпустили из спецприемника на Захарьевской. Я выходила на Сенную с перформансом, тогда мне вменили дискредитацию ВС РФ. Приговор — десять суток и штраф 40 тысяч. Это был пиздец. («Бумага» рассказывала об унижениях, с которыми столкнулись задержанные в ИВС и отделах полиции.) У меня нет постоянной работы по расписанию, поэтому я могу ходить на суды. А еще это можно делать интересно.

Когда-то давно я была на мастер-классе для преподавателей и вожатых в «Упсала-цирке», там мы учились в том числе жонглировать. И нам всем подарили жонглерские мячики и носы. Перед одним из судов я подумала: блин, у меня же есть нос, почему я не придумала надеть его раньше. И вот в конце весны я пришла в городской суд с носом. Думала: задержат меня сразу или нет?

В итоге конфликты были, но буквально несколько раз. В первый раз в городском суде документы проверял голубоглазый пристав, который видел меня уже много раз. Была длинная очередь, и, когда она дошла до меня, пристав поднял глаза — ударил ладонью по своему лицу и рассмеялся. По нему видно, как ему прикольно со мной взаимодействовать, когда я с носом. У меня ощущение, что многим из них скучно и одиноко.

В коридорах же, как правило, наоборот — ноль реакции. Во время оглашения решения [по делу белоруски, которую хотят экстрадировать из Петербурга на родину] Яны Пинчук [21 июля] я еще думала, надевать нос или нет, но затем совсем раскалилась внутри и надела его, глядя приставу прямо в глаза. Он замешался. Думаю, работники суда боятся расколоться, заметив клоунский нос на заседании. За пределами зала они реагируют так, будто это ломает их отношение к происходящим заседаниям.

Перед заседанием [фигуранта дела о «фейках»] Бориса Романова пристав, наоборот, стал угрожать статьей за неуважение к суду. Перед судом Егора Мальцева, [обвиняемого в сожжении чучела в военной форме во время войны в Украине], сотрудник не хотел меня пропускать на входе, ссылаясь на правило, которого точно нет. Мы ругались с ним минут пять.

А один раз пристав даже подошел ко мне с просьбой сфотографироваться. Они меня иногда воспринимают как Деда Мороза, мне кажется, который пришел специально для них. Это так трогательно, что я даже не могу злиться. Однажды спросили про значение носа — я ответила, что это паллиативная мера. Я экспериментирую с ответами. Но, конечно же, это протест. Еще и философия, и философия протеста, и протест философии, и аксессуар.

[Те, кто приходит поддержать подсудимых, при виде носа] осветляются. Вообще, в последнее время я приношу три носа — два могу раздавать желающим. Думаю, у нас всех в этих процессах слегка прессуются мозги. А носы запускают свежий воздух: я чувствую, как в суде снимается напряжение.