«Я думал, что времена ГУЛАГа прошли»: политзаключенные — о жизни после тюрьмы и об изменившейся России

9 мая 2011 года 19-летний морпех Денис Луцкевич маршировал по Красной площади в составе знаменной группы. Спустя год, 6 мая, уже поступив в Академический университет гуманитарных наук, он пришел на другую московскую площадь — Болотную. До этого Луцкевич на митинги не ходил, оппозиционером не был и очень хотел поступить в полк ФСО. На «Марш миллионов» он пришел за компанию с однокурсниками и преподавателями. Когда начались беспорядки, студент, с которого кто-то в толпе сорвал рубашку, оказался между двух рядов сотрудников ОМОНа. Из толпы в полицию полетели камни, омоновцы скрутили Луцкевича и еще нескольких человек. Во время задержания студент получил множество ударов дубинками.

После задержания и больницы был суд, который оправдал Дениса. Однако через месяц, в ночь на 9 июня, в квартиру Луцкевича пришли следователи. Студента обвинили в том, что он сорвал шлем с омоновца, которого потом побили в толпе. Свидетельствовали против Луцкевича сами полицейские. При этом в интервью Esquire сам омоновец говорил, что не помнит, кто именно сорвал с него каску. Несмотря на это, Луцкевича арестовали. Потом были заявления в поддержку Луцкевича со стороны Союза военных моряков, проблемы со здоровьем в СИЗО, а также приговор — 3,5 года общего режима. 8 декабря 2015 года Денис Луцкевич вернулся на свободу спустя 1277 дней.

«Болотное дело» — самый крупный судебный «политический» процесс, но далеко не единственный для современной России, говорят правозащитники. Например, Союз солидарности с политическими заключенными говорит о 99 россиянах, которые сейчас находятся в тюрьме или под домашним арестом по политическим мотивам, а правозащитная организация «Агора» рассказывает о нескольких десятках подобных дел на своем сайте. Их фигурантами становятся самые разные люди — от Pussy Riot до 62-летнего охранника асфальтобетонного завода, сделавшего неосторожный репост националистической статьи во «ВКонтакте».

Среди них оказался и кубанский профессор, доктор политических наук Михаил Савва. До начала 2001 года он активно работал с властью и даже занимал посты в мэрии Краснодара, но потом уволился из-за несогласия с политическим курсом и переключился на правозащитную деятельность. Савва распределял гранты кавказским и кубанским НКО, проводил просветительские мероприятия и защищал права мигрантов: «Иногда удавалось освобождать людей буквально из рабства». Параллельно он критиковал российскую власть за «дефицит справедливости», нарушения на выборах и ситуацию в стране. 11 апреля 2013 года, когда проводились массовые проверки в рамках поиска «иностранных агентов» среди российских НКО, в отношении 48-летнего профессора возбудили уголовное дело. Через четыре дня он должен был выступать в Москве на заседании президентского Совета по правам человека с докладом о проверках НКО на Кубани.

Савву обвинили в мошенничестве. По версии следователя ФСБ, он не провел социологическое исследование, на которое получил больше 300 тысяч рублей, а в Кубанском университете незаконно получил 90 тысяч рублей. Однако Human Rights Watch и Союз солидарности с политзаключенными признали дело политическим. С ними согласен и сам профессор, называющий обвинения «абсурдными». По его словам, следователи ФСБ больше интересовались зарубежными контактами ученого и планировали обвинить его в государственной измене и работе на западные спецслужбы. Савва утверждает, что они даже предлагали ему признаться, угрожая 23 годами тюрьмы и смертью на этапе. Однако профессор не согласился, получил условный срок за мошенничество и вышел на свободу спустя 8 месяцев в СИЗО.

Еще больше провел в тюрьме геолог Евгений Витишко. Экологический активист, неоднократно участвовавший в выборах от «Яблока», «прославился» в 2011 году после акции против захвата участка на Черноморском побережье под летнюю дачу губернатора Краснодарского края Александра Ткачева. В ноябре вместе с другими активистами Витишко написал на окружающем дачу заборе: «Саня — вор!», «Лес — общий!», «Ткачев уходи, жулик и вор!» и «Партия воров» и отогнул две секции ограды.

Вскоре на экологов завели уголовное дело по ст. 167 УК РФ («Умышленное повреждение имущества, совершенное из хулиганских побуждений»). В июне активисты получили по 3 года условно. После этого, по словам геолога, за ним установили слежку, а его звонки прослушивали. Кроме того, Витишко получил несколько предупреждений о нарушении правил условного наказания за то, что выезжал за пределы Туапсинского района. В итоге в конце 2013 года суд заменил условный срок на реальный, а в марте 2014 года Витишко отправился в колонию-поселение в Тамбовскую область. На свободу геолог вернулся в декабре 2015 года, за это время он успел посидеть в штрафном изоляторе и получить отказ в досрочном освобождении за «халатное отношение» к прополке помидоров.

Рано утром 11 марта 2014 года трое мужчин подошли к воротам гаража ФСБ Калининградской области. Двое сцепили руки, третий на них встал и закрепил у ворот флаг Германии. После этого один из мужчин сфотографировал флаг, а его товарищ выкрикнул нацистский лозунг и вскинул руку в фашистском приветствии. Участников акции задержали на месте, при аресте у одного из них в рюкзаке якобы нашлось 356 граммов гексогена.

Задержанными оказались калининградские активисты Михаил Фельдман и Олег Саввин, а также москвич Дмитрий Фонарев. Они объяснили, что акцией хотели выразить протест против «поощрения российскими властями сепаратизма на юго-востоке Украины»: «Флаг в Калининграде — немецком до 1945 года — был вывешен по аналогии с происходящим в Крыму. Если там размахивать флагами чужой страны можно, тогда почему здесь нельзя?».

Следователи не согласились с доводами активистов и возбудили уголовное дело по ч. 2 ст. 213 УК РФ («Хулиганство по мотивам политической ненависти или вражды группой лиц по предварительному сговору»). Потерпевшими по делу выступили представители Общественной организации ветеранов войны, труда, вооруженных сил и правоохранительных органов Ленинградского района Калининградской области.

Правоохранители пояснили, что своими действиями активисты «лишили граждан общественного спокойствия, глубоко оскорбили и унизили чувства и политические ориентиры граждан Российской Федерации. В явной неуважительной форме, лишенной всяких основ нравственности и морали, выразили свою политическую ненависть и вражду к существующей в настоящее время политической идеологии». Пострадавший ветеран Великой Отечественной войны, которого допрашивали в суде, конкретизировал: «Напряженная политическая обстановка, а я всегда за Россию. Если у нас сегодня немцы враги, то враги, а если завтра друзья, то и я с ними дружу». В итоге участники акции получили по 1 году и 1 месяцу лишения свободы.

Больше года провел в СИЗО и петербургский руфер Владимир Подрезов. Его дело началось утром 20 августа 2014 года, когда звезда на шпиле московской высотки на Котельнической набережной оказалась выкрашена в сине-желтые цвета, а на ее верхушке появился украинский флаг. Киевский руфер Григорий Мустанг, практически сразу же заявил, что это он забрался на здание и перекрасил звезду. Мустанг выложил в соцсети фотографию на высотке и быстро вернулся в Украину, а в России за акцию задержали пятерых человек, среди которых оказался и Подрезов. Их обвинили в хулиганстве и вандализме.

Петербуржец частично признал свою вину, заявив, что помог Мустангу пробраться на крышу, но не знал о его планах: «Я сказал ему, что он может это сделать, но я не буду помогать ему». Еще четверо бейсджамперов, оказавшихся подсудимыми, полностью отрицали вину. В итоге Таганский суд их оправдал, а Подрезов получил больше 2 лет колонии. Однако в конце 2015 года суд изменил наказание на 2 года 10 месяцев ограничения свободы и отпустил руфера на свободу. Выйдя из СИЗО, петербуржец посетовал, что потерял больше года жизни: «Время потрачено. Наверно, бесцельно. В следственном изоляторе делать нечего».

Об аресте и о жизни в колонии или СИЗО политзаключенные вспоминать не любят. Например, мать Владимира Подрезова сказала «Бумаге», что семья «просто пытается забыть об этом», а сам руфер так и не ответил на вопросы, постоянно ссылаясь на усталость после работы. — Я думал, что времена ГУЛАГа уже прошли. Но однажды я стал свидетелем, как у меня на глазах с особой жестокостью сотрудники ФСИН избивали осужденных. В этом не было необходимости, и мотивация их действий была профилактическая. Так, на всякий случай, — вспоминает Евгений Витишко.

Согласен с ним и Олег Саввин, которому в СИЗО приходилось объявлять голодовку и спать в промороженной камере. «Фактически ты содержишься в условиях строгого режима, притом что никакая твоя вина в чем-либо абсолютно не доказана, а основания для уголовного преследования абсурдны и надуманны», — добавил он.

— Колонии, по сути своей, должны исправлять людей, но ничего хорошего там нет. Зэки не исправляются в условиях зоны, где наркоты валом, а производства и каких-то других занятий нет, — вспоминает фигурант «болотного дела» Луцкевич.

Несмотря на похожие впечатления от тюрьмы, после освобождения жизни политзаключенных складываются по-разному. Например, Дмитрий Фонарев — один из фигурантов дела о флаге над гаражом ФСБ — и Михаил Савва рассказали «Бумаге», что эмигрировали из России.

Получив условный срок в апреле 2014 года, кубанский профессор уже через полтора месяца понял, что правоохранители продолжают преследовать его. Решающим стало уголовное дело о мошенничестве, возбужденное в отношении директора образовательного центра «Левадос» Елены Шабло, где Савва читал лекции. Сначала профессор проходил по делу в качестве свидетеля, но к концу года ситуация начала меняться: «Два допроса у следователя главного следственного управления ГУВД по Краснодарскому краю не оставили никаких сомнений по поводу моих перспектив. Особенно последний допрос. Вопросы следователя начинались словами: „Признаете ли вы…“. То есть для него я уже был обвиняемым, осталось только выполнять формальности — предъявить обвинения». Не дожидаясь этого, Савва уехал из России в начале 2015 года и попросил политического убежища. После этого российский суд заменил условный срок профессора на реальный, а в конце 2015 года Савве и вовсе выдвинули новое обвинение в мошенничестве. Сейчас профессор продолжает находиться за границей и не раскрывает своего местожительства.

Испортила тюрьма профессиональную жизнь и фигуранту дела о немецком флаге — Олегу Саввину. Он рассказал «Бумаге», что из-за своей «экстремистской» судимости теперь не может официально трудоустроиться и работает неофициально: «Работаю где придется. Сейчас занимаюсь монтажом перил, работа не из простых».

Евгений Витишко, наоборот, оказавшись на свободе, вернулся к привычным делам. 43-летний активист также занимается геологией и экологией, играет в теннис и танцует аргентинское танго и даже будет участвовать в грядущих выборах Госдумы от партии «Яблоко». В порядке и Денис Луцкевич: сейчас он занимается созданием собственного медиа и ищет единомышленников. Более того, бывший морпех отметил, что нашел в тюрьме новых хороших друзей. Однако некоторые из старых товарищей отказались общаться с «болотником» после его освобождения.

При этом опрошенные «Бумагой» политзаключенные подчеркнули, что тюрьма изменила их психологически. Например, Михаил Савва рассказал, что после освобождения продолжает жить по тюремной заповеди: «Не верь, не бойся, не проси». При этом кубанский профессор отметил, что на него СИЗО повлияло не так сильно, как могло бы: «Помогла срочная служба в Советской еще армии, очень похожая на тюрьму». Более того, сейчас политолог вспоминает об аресте как о закономерном этапе своей биографии: «Занимаешься правозащитой в России — будь готов! Я не считаю себя случайной жертвой. В одном из писем родным из СИЗО я написал: горжусь, что они выбрали меня. Это мнение я не поменял».

Одновременно фигурант «болотного дела» Денис Луцкевич считает, что на него арест повлиял в целом положительно. «Тюрьма меня изменила, мое мировоззрение. Я стал внимательным, даже параноиком в некотором смысле. Без страха, просто много анализирую и думаю. Поэтому лучше стал понимать происходящее. А тогда я искренне не понимал, почему меня арестовывают и судят. Не понимал, потому что верил и надеялся на честный адекватный суд. Но это было первое время, пока не понял, что к чему», — пояснил он.

Несмотря на такой опыт, политзаключенные не слишком изменили свое отношение к власти. Те, кто был в оппозиции, остаются в ней, а Денис Луцкевич всё так же не состоит в партиях и не испытывает симпатий ни к одной из них. Лишь Михаил Савва отметил, что стал относиться к власти гораздо критичнее. «До ареста я надеялся на то, что при всех своих недостатках власть способна признавать ошибки и изменяться в лучшую сторону. Убедился: не способна», — пояснил профессор, назвав себя «врагом российского политического режима».

Однако все политзаключенные сходятся на том, что сама власть и Россия изменились, пока они были в тюрьме. «Случился Майдан. Включился на полную мощь пресс российской пропаганды. Я увидел, как люди начали изменяться, превращаться в кукол под этим влиянием. Нормальных, казалось бы, людей втягивало в истерику: „Крым наш!“ и „Россия в кольце врагов“. Способность критически мыслить теряли даже те, кто по полгода каждый год живет за границей. Меня удивляло, как можно существовать с такой мешаниной в голове. Но им пока даже нравится!», — говорит Михаил Савва. Согласен с ним и Луцкевич: «Люди изменились. Народ был более активным и сплоченным. Сейчас кажется, что либо людей устраивает ситуация, в которой мы оказались, либо люди не думают, руководствуются инстинктами и надеждами, что скоро нефть подорожает, санкции снимут, рубль вернется к 30 за доллар, экономика расцветет — и мы их всех нагнем».

— Иногда кажется, что маразм уж больше не крепчает, а окреп и укоренился окончательно. Я согласен, что даже нахождение на свободе в России можно условно именовать „свободой“ — это просто более мягкий режим содержания, который всё более ужесточается по мере принятия новых репрессивных законов. Сегодня любой инакомыслящий и граждански активный человек может в любой момент оказаться на нашем месте, — подытожил Олег Саввин.