«Я патриот. Я люблю Россию, но ненавижу государство»

Все 14 стран работали по единой методологии: исследовать нужно было локации в 300 тысяч жителей, более или менее воспроизводящие генеральную совокупность. Поскольку в Европе маленькие города, мы искали внутри Санкт-Петербурга некую точку, население которой было бы похоже на весь Питер, но при этом составляло 300 тысяч. И мы увидели, что Купчино — наиболее подходящий вариант.

С одной стороны, есть большой город — Петербург, с другой — маленький, провинциальный, хоть и приграничный Выборг.

Мы изучали тоталитарное прошлое, поэтому значимым моментом в отборе локальности был особый опыт переживаний. У Питера — это блокада, у Выборга — постоянный передел территории, который был связан еще с русско-финской войной, затем с тем, что часть территорий обозначалась сначала как финская, потом как российская. То есть мы искали такие места, где, помимо, скажем, институциональной истории, есть еще и семейный опыт, и переживания особой истории, связанной с местом.

Выборг, например, не воспринимается у молодежи как малая родина. Многие настроены уезжать, воспринимают это как временное присутствие. Питерцы, напротив, принципиально укоренены и патриотичны и в меньшей степени ориентированы на смену места жительства. А векторы изменения места жительства из Питера ведут ни в коем случае не в Москву, а только в Европу. Если и уезжать из Выборга, то прежде всего в Питер, потом в Москву, потом в Европу.

В первую очередь это обязательство верности месту, где ты родился, малой родине, которое прививалось, например, в советское время. Такое восприятие было политически обосновано — особенно никуда не уедешь. Сейчас происходит детерриторизация патриотизма: можно быть патриотом, но не чувствовать, что должен жить там, где ты родился. То есть патриот — это определенная эмоционально-чувственная любовь к стране, но не к нации.

Очень сильно патриотизм связан с массовыми событиями: победами в Олимпийских играх, футболом, «Евровидением». Это моменты, когда ты перестаешь чувствовать стыд, если тебя распознают как русского. Важна также гордость, но не историческим прошлым, а силой, мощью настоящего. Есть ключевое высказывание, которое, в общем, объясняет суть патриотизма: «Я патриот. Я люблю Россию, но ненавижу государство».

Есть тезис, который часто звучал в рамках нашего последнего исследования гражданственности: «Начни с себя». И он становится все более популярным: есть мое ближайшее окружение, есть я, моя биография, которая выражается в семье, работе. Получается, что патриотизм определяется не соотношением с внешними институциями, а переносится во внутреннее пространство.

Патриотизм как некая политическая и идеологическая машина формируется исторически. Это чувство ориентировано на то, чтобы сохранить государственные границы и ограничиться от других. В человеческую природу не заложено чувство патриотизма — оно приписывается властью. В то же время государство как механизм подавления с патриотизмом у молодежи не ассоциируется. Россия для этих людей — это родители, друзья, возможность быть в контексте, не чувствовать себя униженным в сравнении с другими, а патриотизм — некое чувство самоуважения и гордости. Существует также такое явление, как бытовой патриотизм. На него ориентированы, например, государственные праздники: с одной стороны, устраиваются демонстрации, а с другой, вся семья собирается, накрывает стол или выезжает на шашлык, используя этот повод. «Что у нас сегодня? День России? Ну, давай за День России». Бытовой патриотизм — мощный инструмент, который гораздо сильнее воздействует, чем какие бы то ни было другие.

Очевидно, этот потенциал идеи сильной нации будет укрепляться. И он хорошо ложится на взгляды молодежи. Но мне кажется, что риторика уже начала меняться и вот этот «Крым наш» долго не продержится. Во-первых, установилась легитимная власть в Украине. Во-вторых, идут переговоры, хорошо или дурно, но они идут. Думаю, на следующих «Алых парусах» со сцены уже никто ничего не скажет. Такой взрыв ура-патриотизма не может быть долгим.

Обычно государство и вообще взрослые рассматривают молодежь как основную проблему в обществе. В чем ее проблема? Пьет, курит, гуляет, работать не хочет, сексуально распущена. Вокруг нее возникает моральная паника. Мы хотим сказать: проблема есть, но она не только в молодежи, она в нашем обществе — в том, как решаются социальные проблемы, как заботятся о молодежи.

Вопрос взаимодействия критического знания и государства — очень сложный. Западные социологи, например, дают правительству практические рекомендации к формированию праздников, проведению акций, участвуют в формулировке законов. У нас этот институт пока не готов, потому что власть более авторитарная, не побоюсь этого слова. Здесь серьезные консультации не очень уместны. Политики преимущественно ориентированы на унификацию, им надо обязательно контролировать молодежь, управлять, прививать ей ценности, вооружать ее лозунгами и выпускать, когда это надо для решения каких-то политических задач. Очевидный пример с движением «Наши».

Им обещали карьерный рост, кадровые изменения в структуре власти. Они свои функции выполнили, и их слили. Образовались множественные проекты, такие как «Хрюши против» или «СтопХам». В них заложили потенциал, в каких-то ситуациях их поиспользовали, а в каких-то пришлось придушить, потому что ребята перебарщивали. В итоге социальный лифт, который им обещали, не сработал, это разочарование. И еще не известно, где выстрелит потом эта неудовлетворенность или обида.

Поколения формировались вокруг войны, вокруг дефолта, вокруг кризиса. Не дай бог, будет серьезное снижение уровня жизни, тогда, я думаю, это их объединит, как произошло в 2008 году. Тогда был момент, пусть и короткий, формирования общих вещей.

Может объединить окно в Европу, но мы пока в другом направлении идем — формируются западофобия и америкофобия, создается новое советское поколение. Формируется двоемыслие — известный советский феномен: когда молодежь с очень большим рвением декларировала одно на комсомольских и пионерских собраниях, а на кухнях, в андерграунде говорили и делали совершенно другое. В советское время был и секс, и наркотики, и алкоголь. Двоемыслие опасно разрывом идентичности, непринятием инноваций, неспособностью к принятию решений, к рисковому поведению. Поэтому, мне кажется, надо открывать новое окно в Европу, это может объединить молодежь. Продвинутую ее часть, по крайней мере.

Разговаривая с молодыми родителями, часто сталкиваешься с тем, что маленькие дети приносят из садика всякие высказывания вроде «Путин — наш герой», «Россия лучше всех». Со временем ребенок научится понимать, что говорить плохо о Путине нельзя, но при этом в своей среде можно говорить совершенно иначе. Это может быть основой двоемыслия. Хотя нас с садика воспитывали в советском духе, но это не помешало потом все изменить и перевернуть.

У молодежи сейчас есть потребность в порядке — чтобы все работало по правилам. В связи с этим советское начинает ассоциироваться через историю родителей с порядком. Молодежь сегодня хочет жизненных шансов. И не шансов пить, курить, а работать, растить детей — это очень хорошие вещи, но инструменты, которыми можно всего этого добиться, не предоставляются.