В декабре Международный олимпийский комитет запретил российской сборной выступать на зимней Олимпиаде — 2018: исследование Всемирного антидопингового агентства показало массовое применение в 2014 году веществ, запрещенных правилами Игр. Теперь россияне могут участвовать только под нейтральными флагами. При этом согласных на это условие спортсменов в соцсетях упрекали в непатриотичном поведении и желании заработать на «спортивной трагедии».
«Бумага» поговорила с биатлонистом, гандболистом и фигуристкой из Петербурга, которые взяли «золото» на Олимпийских играх 80–90-х годов, о том, как участие в соревнованиях влияет на карьеру, что в жизни спортсмена значит не поехать на Игры, как они переживали уход из спорта и почему нельзя стать «бывшим олимпийским чемпионом».
Дмитрий Васильев
Биатлонист, победитель Олимпийских игр 1984 года в Сараево и 1988-го в Сеуле
— Олимпиада — это то, к чему стремится и чего желает каждый спортсмен. Ребенка приводят в секцию, он занимается и занимается по несколько раз в неделю, горит этим и постоянно улучшает свои результаты, потом приходит к серьезным соревнованиям и, наконец, к Олимпиаде. Я вижу, что это есть до сих пор. Но мой путь был несколько иным.
С восьми лет я занимался горными лыжами и не думал никуда уходить. В десятом классе я уже был в спортивной школе-интернате, мы были на соревнованиях в Мурманске, где участвовали и биатлонисты. До сих пор помню: навстречу мне идет мой друг, тоже лыжник, но теперь он — с винтовкой. Слово за слово, и я стреляю перед тренером в мишени. В каждую попал, а он уже говорит, что никуда из биатлона меня не отпустит. И я остался.
И тут — 1984 год, мне всего 21 — я на Олимпийских играх, к которым специально никогда не готовился. Это была моя несбыточная мечта, я об этом даже не думал, просто чувствовал уверенность. Когда ты там, ты будто в трансе от красоты Олимпийской деревни и при этом от давления, которое на тебя оказывают. Ты ничего не понимаешь. Представить себе плохой результат невозможно, ведь ты здесь лицо страны. А если выступишь плохо, придется ждать целых четыре года. Четыре года — это время, после которого ты уже можешь не вернуться сюда.
Тогда я выиграл. Потом занимался, тренировался, жил этим. И снова выиграл в 88-м. Тогда я осознал, что для спортсмена выступление на Олимпиаде — это самое важное в его жизни. Люди, которые сейчас говорят нашим спортсменам, что те не должны ехать на Игры под нейтральным флагом, ничего не знают о жизни и психологии спортсмена, который долгие годы к этому шел и не имеет права пропустить такое событие. В этом вся его жизнь.
Мне посчастливилось побывать и выиграть на двух Олимпиадах. Я не думал, что будет дальше, а просто наслаждался той жизнью. Мне было вполне комфортно в жизни спортсмена. Но тут наступил 1989 год.
Еще до 89-го мы стали замечать крушение Советского Союза. Но в этот год мне просто стало не хватать средств для подготовки к выступлениям. Денег не было практически ни у кого: даже в спорткомитете. Я продолжал верить в наш спорт, хотел и дальше ездить на Олимпиады. Правда, не получилось: в олимпийской сборной — массовое омоложение, и меня, 27-летнего, уже туда не берут.
До сих пор это решение мне кажется странным. Ребята, которых взяли, не дотягивали до уровня предыдущей сборной, а мы еще могли показать себя. Ведь возраст — это лишь относительно важно: когда ты молод, ты сохраняешь активную физическую форму, но у каждого она может оставаться активной в разном возрасте. Я чувствовал в себе силы, но у меня не вышло их использовать.
В любом случае, в это время я полностью завязал со спортом. Что делать там дальше, я не знал, и решил заняться собой. В первое время было сложно: было чувство колоссального разочарования во всем. Меня, как и других ребят, тогда будто вышвырнули на помойку.
Тогда, в отличие от сегодняшних дней, нам не так уж и много платили. Помню, когда я оказался вне спорта, у меня в кармане были буквально копейки. Мне нужно было понять, как выжить в меняющемся не только для меня, но и для каждого мире.
Я пошел учиться. Проходил год за годом — я закончил институт, у меня была своя обычная хорошая жизнь, но я все-таки скучал по спорту и той жизни, которая была. В году 94-м я создал свой бизнес, начал зарабатывать деньги. В это время до меня, как до спортсмена, уже никому не было дела.
В 1999 году я все-таки решил вернуться в спорт, но уже в качестве генерального менеджера Союза биатлонистов России. Я стал помогать новым поколениям, в некоторых случаях — давать советы, говорить, что и как. Так получилось, что в этой стезе я и продолжил работать, а сейчас стал президентом Спортивной федерации триатлона Петербурга.
Я понял, что активный спорт — это не навсегда. Сейчас же я тоже в спорте, просто немного другом по своей форме, и занимаюсь любимым делом.
До сих пор я считаю победу на Олимпиаде главным достижением в своей жизни. Если ты однажды стал олимпийским чемпионом, это знание никуда от тебя не уходит, по прошествии лет ты не становишься бывшим олимпийским чемпионом.
Юрий Нестеров
Гандболист, победитель Олимпийских игр 1988 года в Сеуле
— С детства я был очень высоким, уже в старших классах вырос до 2,05 метров. Буквально с первого класса меня звали и брали в самые разные секции: футбол, баскетбол, волейбол. До девятого класса я ходил и туда, и туда, но в итоге выбрал гандбол, которым стал заниматься профессионально. Далее всё шло по стандартной схеме: тренер следил, чтобы я не прогуливал, держал в ежовых рукавицах. Потом начались первые соревнования, победы, жесткий отбор в сборную и уже в 22 года — Олимпиада.
Гандбол котировался очень серьезно. Нас провожали из Владивостока, и это было невероятно: люди выходили на улицы, хлопали, кричали. Чувствовалась поддержка, вернуться без медалей было невозможно.
Мы прибыли в Сеул уже подготовленными: тренеры нас нагоняли как физически, так и психологически. Перед финалом нас даже вывезли на корабль, где мы ели, отдыхали и смотрели русские фильмы. Потом устроили телемост с Горбачевым, который пожелал всего лучшего — до сих пор это вспоминаю.
И вот на следующий день игра против Южной Кореи. Внезапно оказалось, что это чуть ли не обычный турнир, когда ты приходишь, играешь и побеждаешь. Мы показали, что умеем.
Выступление за СССР на Олимпиаде было почетным, это значило, что ты один из достойнейших. Ты представлял великую державу, и это тебя подбадривало. Учитывая весь мандраж, понимание того, что за тобой еще миллионы людей, — это очень важно для спортсмена. Сейчас ситуация практически не поменялась.
В СССР нас встретили шикарно: были публикации в газетах, поддержка и, конечно, новые контракты. Это совпало с тем, что для нас открылись дороги в Европу. В 90-м году меня продали в Испанию, откуда на Олимпийские игры уже не отпускали из-за контракта. Было непростое время, и я остался там.
На удивление, прижиться в европейской стране оказалось легко. Испанцы в то время были очень похожи на нас по менталитету, даже шутки похожие шутили. И тренировки там проходили легче. Все местные хорошо относились к России, и я провел там долгие и хорошие годы. Можно сказать, что это было, в том числе, и благодаря победе на Олимпиаде.
В Испании у меня родились дети, там я провел молодость и играл до 38 лет. Последние два года, правда, были боли — приходилось больше беречь себя, дольше восстанавливаться и готовиться к игре. Постепенно я начинал понимать, что уже не могу отбегать всю игру, просил замены, не выдерживал напряженных игр. Понимал, конечно, что делал всё, что мог, но это было тяжело. В конце одного из сезонов я понял, что больше не могу: повесил кроссовки на гвоздь и ушел с высоко поднятой головой.
В гандболе возраст не так важен, как в том же биатлоне, где ты один. Здесь действует принцип «один за всех и все за одного». Ветераны могут вытащить матч на последних минутах, но часто уходят на перерывы. Если команда хорошая, их понимают и поддерживают.
Первое время после ухода было, конечно, грустновато. Не сказать, что депрессия, но я окунулся в абсолютно новую жизнь. Заработков от гандбола на всю жизнь, конечно, не хватило, да и сидеть без дела не хотелось. Я решил найти работу.
Оказалось, что новая жизнь совсем непростая. В спорте твоя задача четыре часа тренироваться и готовиться к игре, а остальное время отдыхать и проходить обследования. Теперь же нужно было работать больше, учиться всему сызнова.
В итоге я решил вернуться в Петербург: здесь больше возможностей, чем в Европе. Главная задача была не потерять себя и не допускать мыслей о том, что я у разбитого корытца. Я много где попробовал реализовать себя, но понял, что в обычной жизни нет таких ярких эмоций, как в спорте. Быть тренером мне не нравится, бумажки перебирать — тоже. В итоге я стал директором спортивной школы.
Мне нравится это занятие. Большинство детей в школе знают, что я олимпийский чемпион, и это приятно. Конечно, мне непонятно, как молодые гандболисты приходят, не зная ничего даже об истории Олимпийских игр: это вызывает даже не обиду, а какой-то шок. Но то, что другие не помнят, — неважно: имеют право. Всё идет своим чередом.
Сам я не вспоминаю о своих достижениях в 88-м: чувства с годами притупляются. Это сидит в памяти, но каждый раз об этом говорить мне не хочется. Я благодарен этому событию, потому что это был поворот в моей жизни.
Скучаю я только по тому чисто спортивному ритму, когда ты всё время начеку, всё время готов на новые свершения. Пятидневка мне никогда не нравилась. Сейчас по выходным стараюсь нагружать себя, ходить на матчи и поддерживать форму. Но это уже только для самого себя.
Оксана Казакова
Фигуристка, победительница Олимпийских игр 1998 года в Нагано
— Кататься на коньках я начала с четырех лет, это самый оптимальный возраст для начала. В фигурном катании сочетаются и акробатика, и гимнастика, поэтому учиться нужно много и усердно. Каждое выступление — это неимоверное психологическое давление, и к нему нужно быть готовым. На катке у «Юбилейного» я проводила по две тренировки каждый день.
С самого детства у меня была цель — Олимпиада. Это была высшая точка, к которой я всегда стремилась. Где-то жертвовала детскими играми, понимая для чего это, где-то — прогулками. Но на мой взгляд, мое детство было хорошим, просто менее бесшабашным, чтобы избежать травм.
Если бы мне предложили изменить мою жизнь, я бы точно не убрала из нее фигурное катание. Это очень интересный путь, который позволил мне, родившейся в СССР, посмотреть мир и поездить по странам.
Когда я все-таки попала на Олимпийские игры, это было нечто невообразимое. Это прежде всего праздник спорта, на котором можно встретить самых разнообразных спортсменов. Конечно, чувствуется напряжение: я очень нервничала, доходило чуть ли не до истерик. Но мне помогло то, что там все дружат и помогают друг другу. Соперниками все становятся, только пересекая границы катка.
В паре с Артуром Дмитриевым мы заняли первое место. Мне нечего говорить об этом моменте — это было первое главное достижение моей жизни. Второе — рождение ребенка.
Получив олимпийскую медаль, в фигурном катании ты заканчиваешь карьеру как спортсмен. Все соревнования уходят и начинаются выступления. Буквально сразу после победы на меня посыпались приглашения участвовать в международных шоу, катаниях и телепрограммах. Для фигурного катания это закономерно, но всё равно было для меня странным.
Когда ты всю жизнь идешь к цели, отдаешься полностью и достигаешь ее, сложно переключиться на что-то другое. Ты в минуту становишься будто богом, а как быть дальше не знаешь. Это счастье, но у тебя уже всё не разложено по полочкам, как раньше: нужно всё отстраивать заново.
После 1998 года у меня начались постоянные разъезды, шоу за границей. Вскоре я решила наконец-то пойти в университет — выбрала петербургский Институт кино и телевидения. А дальше — второе счастье — родился ребенок.
Моя жизнь будто разделилась на до Олимпийских игр и после. До них я — спортсменка, которая стремилась к титулу. После — выступаю с Виктором Логиновым, Олегом Газмановым и Сергеем Селиным. Мне снилось, как я катаюсь на соревнованиях, мне не хватало адреналина. Но, как оказалось, дальше тоже есть, чем заняться. Я начала реализовываться как артист.
Мне открылась другая жизнь, где можно делать искусство. В нулевые мне стало нравиться, что меня приглашают на радио, на телевидение, берут интервью.
Сейчас у меня уже спокойная жизнь: я преподаю в институте Лесгафта парное катание, ращу дочку, выезжаю на шоу. У меня появились другие ориентиры в жизни. И благодарить за это я могу именно те далекие Олимпийские игры.
