К очередной годовщине начала Великой Отечественной войны «Бумага» публикует отрывок из книги американки Сузанны Эйбушиц, чья мать в 1939 году бежала из оккупированной Польши в Советский Союз. Книга «Память — это наш дом» рассказывает о жизни семьи писательницы во время Второй мировой. Издание стало бестселлером в США и теперь вышло на польском языке.
В опубликованном отрывке, переведенном на русский язык Александром Клиймуком, рассказывается, как мать Сузанны, выжившая вдали от Польши благодаря помощи своих родственников в Москве, на фоне тревожных мировых событий запуталась в своих чувствах. К Исааку, успешному режиссеру, предлагавшему ей перебраться в Москву, и к Абраму, с которым познакомилась под Саратовом и с которым мечтала вернуться домой в Польшу.
8 ноября 1939 года моя мама сбежала из оккупированной нацистами Варшавы. Незадолго до этого ее брат Адек убедил ее взять с собой московский адрес их дяди. Тот жил в Советском Союзе со своими детьми — у него было двое сыновей и пять дочерей. Мама написала им из Белостока и почти сразу получила ответ.
В январе 1940 года советские власти в Белостоке начали ликвидировать суповые кухни, организованные для помощи беженцам из Польши. По городу поползли слухи — вернувшиеся из России рассказывали о безнадежной ситуации внутри страны. Дефицит, голод и бедность были тогда в советской глубинке в порядке вещей.
Беженцев заставили зарегистрироваться на принудительные работы в Советском Союзе. Регистрация длилась целую вечность; тысячи беженцев толпились перед учреждением, ожидая своей очереди. Моя мама попала в группу молодых людей, которых отправляли в колхоз под названием Шарикоподшипник недалеко от Саратова. Там, в глухой российской провинции, они должны были построить новое поселение. Дорога до Саратова заняла шесть недель, километр за километром отдаляя маму от Польши, дома и семьи. В одном вагоне с ней ехал молодой человек по имени Абрам. Мама ему понравилась — Абрам много раз помогал ей во время этой кошмарной поездки.
Переселенцы были молоды, всем им едва исполнилось двадцать лет. Они стали одной большой семьей. Впервые их не делили классовые различия — среди беженцев не было ни богатых, ни бедных. Все они надеялись, что вместе им удастся пережить уготовленные судьбой испытания.
Моя мама попала в группу молодых людей, которых отправляли в колхоз под названием Шарикоподшипник недалеко от Саратова
Моя мама, ее сестра и их брат Севек благодаря своему упорству смогли обеспечить себя стабильной работой в Саратове. Мама создавала много хлопот для советских чиновников и постоянно выдвигала им свои требования, поэтому для нее и Полы быстро нашлась работа на саратовской текстильной фабрике. Севек тоже нашел работу в городе, поскольку его навыки кожевника высоко ценились.
Из Саратова мама написала письмо родственникам в Москве. Вскоре после этого к маме приехал кузен Исаак и остался в Саратове на пару недель. Он привез с собой еду, одежду, деньги и новости от родных.
Мама и Исаак сразу понравились друг другу. Исаак был режиссером московского театра. Он прекрасно говорил по-польски и на идише, поскольку родители настаивали на том, чтобы Исаак разговаривал дома на этих двух языках. Кузен был старше моей мамы, но у них было много общего. Исаак обожал театр и был без ума от авторов, писавших на русском и на идише. Когда пришло время уезжать, Исаак напомнил маме, что как только закончится один год ее принудительных работ в Саратове, она сможет свободно ездить по стране. Кузен пригласил ее в Москву — навестить его и остальных родственников.
Вернувшись из Саратова, Исаак не забыл о маме, Поле и Севеке. Он часто напоминал о себе — присылал письма, а в конверты вкладывал деньги. Отправлял посылки с едой, которые привозили актеры из Москвы, гастролировавшие в Саратове. Моя мама не выжила бы без помощи кузена Исаака. То, что не удалось сказать во время своего визита в Саратов, Исаак теперь говорил ей в своих проникнутых чувствами письмах.
Мама и Исаак сразу понравились друг другу. Исаак был режиссером московского театра. Он прекрасно говорил по-польски и на идише
Со слов Исаака мама узнала, что ни в Москве, ни в Ленинграде, ни в Сталинграде нет дефицита еды. Все везде было доступно. Для создания хорошего имиджа страны Сталин приложил усилия, чтобы в самых больших городах не было проблем с поставками продуктов. Дипломатам из других стран разрешалось путешествовать только по большим городам, поэтому они видели Советскую Россию как процветающую благополучную страну. А вот голодающим гражданам, которые хотели переехать из своих маленьких городов, сел и деревень, доступ в большие города был закрыт. Для смены места жительства советским гражданам необходимо было получать специальное разрешение. Такой же запрет распространялся и на беженцев — они не могли свободно зарегистрироваться и жить в большом городе.
Летом 1940 года брат моей сестры Севек вместе с его подругой Регинкой были арестованы сотрудниками НКВД при незаконной попытке вернуться в Польшу. Наказанием за это нарушение стали арест и пять лет каторжных работ в ГУЛАГе. Мама отчаянно пыталась повлиять на исход дела Севека, но ее попытки не увенчались успехом — через две недели ее брата отправили на лесозаготовки в город Котлас Архангельской области.
В Саратове моя мама сблизилась с Абрамом, молодым человеком из Лодзи — тем самым, который ехал с ней в вагоне из Белостока. Теперь он проводил с ней всё свое свободное время. В конце концов они стали парой. Абрам не знал об Исааке, а Исаак не знал об Абраме.
В феврале 1941 года один год маминых обязательных работ официально закончился, и она отныне могла путешествовать. Она была совсем ребенком, когда Исаак с семьей покинул Польшу, поэтому она совсем не помнила живущих в Москве родственников. Теперь она хотела с ними познакомиться.
В феврале 1941 года один год маминых обязательных работ официально закончился, и она отныне могла путешествовать
Абрам был не в восторге от маминой идеи поехать в Москву. Он всё еще ничего не знал об Исааке и его любовных письмах. Ему лучше было не знать, что кто-то или что-то может заставить маму остаться в России. Ведь вдвоем они постоянно мечтали о возвращении в Польшу — Абрам хотел вернуться в Лодзь к своим родителям и сестре, а мама надеялась попасть в Варшаву и жить там как прежде вместе с сестрами и братом. Ни мама, ни Абрам еще ничего не знали о так называемом окончательном решении, которое готовил Гитлер для евреев в Европе.
Пола и Абрам отвели маму на вокзал. Она купила билет третьего класса — вагоны были переполнены, ей едва удалось найти место, чтобы присесть на холодном полу. Купить еду в поезде было нельзя; она ела то, что захватила с собой из дома. В дороге она провела целую ночь и прибыла под утро.
Исаак жил с отцом в небольшой, но красиво обставленной московской квартире. Они были рады видеть мою маму и позаботились ней словно о собственном любимом ребенке. После дороги мама была уставшая, замерзшая и голодная. Дядя накормил ее вкусным завтраком — стол ломился от хлеба, масла, яиц, варенья, разных видов мяса и сыров. Его сын приготовил для мамы горячий чай в старом серебряном самоваре. Исаак был истинным джентльменом. Он принес свои извинения и объяснил, что она не может остаться в его квартире — для нее не было отдельной комнаты, а остаться в одной комнате с Исааком было бы неприлично. Он хотел, чтобы она чувствовала себя комфортно, поэтому решил разместить маму у одной из его сестер. Сообщил, что вернется и проведет с ней время вечером — театральный сезон был в разгаре, и репетиции в его театре шли одна за другой.
Она купила билет третьего класса — вагоны были переполнены, ей едва удалось найти место, чтобы присесть на холодном полу
В то время Сталин всё еще был союзником Германии, поэтому мамины родственники понятия не имели о ситуации за пределами страны. Им хотелось узнать, что происходило в Варшаве. Мама рассказала о том, как Гитлер напал на Польшу, и о том, как выглядела оккупированная Варшава. Рассказала о своей родной сестре Ане и последних словах ее мужа — тот боялся, что у нацистов есть тайный ужасный план в отношении польских евреев. В комнате стояла полная тишина. Когда мама объясняла, что евреям в Польше запретили работать, что к ним больше не относятся по-человечески, что их лишили всех прав и что написанное Гитлером в книге «Моя борьба» стало реальностью, родственники выглядели так, будто они не верили услышанному. Их реакция напомнила маме ее собственные мысли до войны. Так же, как и она тогда, сейчас ее двоюродные братья и сестры жили беззаботно и верили, что в России ничего не изменится. Надеялись, что они будут жить в безопасности и дальше.
Исаак каждый вечер куда-нибудь водил маму. Они ходили в театр, кино и кофейни. Исаак был знаменит, он знал всех в целом городе. Куда бы ни пошли, они постоянно встречали его друзей и никогда не были одни. Исаак помог маме забыть о войне и нищете. Они ели то, чего она никогда не могла бы себе позволить ни в Варшаве, ни в Саратове. Курица, говядина, телятина — всё можно было купить в огромных московских магазинах. Овощные лавки ломились от помидоров, огурцов и всевозможных свежих продуктов.
У всех маминых родственников была хорошая работа. Они уговаривали маму остаться. И хотя беженцу из Польши было практически невозможно зарегистрироваться в Москве, мамины кузены обещали организовать для нее легальное пребывание в столице. Мама никому не говорила о своих отношениях с Абрамом. Она была в отчаянии и не знала, что делать, поэтому сказала, что ей необходимо время, чтобы всё обдумать.
У всех маминых родственников была хорошая работа. Они уговаривали маму остаться
Мамины каникулы подходили к концу, надо было возвращаться в Саратов. Исаак снова поступил как джентльмен и купил ей билет в вагон первого класса. В ее купе было всего четыре пассажира, она спала на нижней полке. Вечером кондуктор принес безупречно чистое белое постельное белье, матрасы, подушки и одеяла. Можно было заказать любую еду, какую она только пожелает. Никогда раньше маме не доводилось ехать с таким сервисом и комфортом.
В ее голове роились тысячи мыслей. Мама легла на свою полку в купе и закрыла глаза. Она думала о Москве и мечтала, чтобы поезд ехал и никогда не останавливался. Потом мысли унесли ее в Варшаву к брату и сестрам, которые жили впроголодь в постоянном страхе. Она чувствовала свою вину за то, что оставила Полу. Да и Севек был в ГУЛАГе — надо было помочь ему остаться в живых. Мама не жила только для себя, ее совесть не позволила бы так жить. Еще она вспоминала Абрама, который ждал в Саратове, думала об их сильной любви.
Спустя какое-то время кузен Исаак на несколько дней приехал в Саратов. Он снова привез еду и одежду; пытался уговорить маму вернуться с ним в Москву. Видя, в каких плохих условиях жили мама с сестрой, Исаак немедленно помог им переехать из их комнаты в отдельную квартиру. Когда пришло время уезжать, Исаак взял с мамы обещание писать письма независимо от обстоятельств. Он крепко обнимал ее и в последний раз умолял поехать с ним в Москву. Говорил, что она может сесть с ним в поезд прямо сейчас, взяв с собой Полу. Несчастный Исаак повторял, что он не понимает, почему она сомневается. Мама так и не смогла набраться смелости, чтобы сказать ему, как сильно она мечтает вернуться домой в Варшаву. Она любила Исаака и не хотела разбивать ему сердце, поэтому не отважилась сказать ему правду. Говорила только, что ей нужно больше времени.
Спустя какое-то время кузен Исаак на несколько дней приехал в Саратов. Он снова привез еду и одежду; пытался уговорить маму вернуться с ним в Москву
Когда поезд отъехал от платформы, мама хотела побежать вслед за ним. Она так устала от постоянных трудностей. Ей было всего двадцать два года, она была молодой эмигранткой в чужой стране. Исаак предложил ей решение, которое упростило бы ей жизнь, но она мечтала вернуться в Варшаву, к себе домой. Абрам был таким же, как она — бедным трудолюбивым беженцем, постоянно грезившем о возвращении в Польшу. Мама навсегда запомнила, как она возвращалась домой с вокзала — ее переполняла глубокая, нежная и безудержная любовь и к Исааку, и к Абраму.
Битва за Москву с гитлеровской армией началась 30 сентября 1941 года и продолжалась до 8 января 1942 года. Еще до того, как Гитлер напал на Москву, мама утратила контакт с Исааком и другими родственниками в столице — вероятно, мужчин призвали в армию, а женщин эвакуировали.
Потеря Исаака стала трагедией для моей мамы. После войны она часто говорила о нем со слезами на глазах. Она бы всё отдала за новость, что он выжил. Когда я выросла, мама призналась мне, что когда-то она была близка к тому, чтобы выйти замуж за Исаака. В этом случае она, вероятно, не пережила бы войну. Мама так и не нашла никого из московских родственников. Она пришла к выводу, что все семеро двоюродных братьев и сестер вместе с их семьями погибли. Напрасно она искала их после войны — из России никто так и не ответил на ее письма.
